– О том, о чем я не желаю говорить, – глаза Таргуса сузились, когда он переводил взгляд с Ника на Валери, а с нее на Лили.
– Вам известно, о чем идет речь? – спросил он Лили.
– Да, в этом-то все и дело. Мы ничего не знаем; мы лишь хотим выяснить… – Лили заколебалась. – Не очень приятно думать о… но нам необходимо узнать… – она посмотрела на Валери, которая глядела на нее ободряюще, но не принуждала говорить. Если Лили не сможет, то Ник и Валери сами зададут этот вопрос.
«Нет, я обязана, – подумала Лили. – Если происходили нехорошие события, то я принимала в них участие. Я всегда считала, что могу держаться в стороне от плохих деяний; что другие позаботятся обо всем, пока я проповедую с церковной кафедры, воспаряя надо всем мирским. О, как ужасно я себя чувствую! – беззвучно простонала она. – Гораздо лучше ни в чем не участвовать!»
А если бы Валери повела себя точно так же, когда Лили позвонила в двери ее дома? Если бы она не пригласила ее внутрь? Не предложила бы ей кровать, не выслушала и не позволила бы ей остаться?
Лили вытерла ладонью лоб. Даже в тени воздух был тяжелым. Несмотря на то, что на ней было одно из платьев Валери с вырезом на спине, от жары она испытывала слабость. «Еще немного, – подумала она, – и затем мы все отправимся домой». Когда она взглянула на Таргуса, ее взгляд был уже спокоен:
– Мы хотим спросить тебя об одном полете в Лэйк Плейсид. Помнишь, ты летал туда с Сибиллой и со мной полтора года назад, в январе. Сибилла улетела на следующий день; я осталась и полетела на другой день.
– На том самолете, что разбился, – сказал Таргус, его лицо сделалось каменным.
– Да, Карл Стерлинг, пилот, погиб. Он был мужем Валери.
Таргус повернул голову.
– Право, мне очень жаль.
Он сглотнул подступивший к горлу комок; зубы крепко стиснуты, мышцы шеи напряжены.
– Следователи обнаружили воду в топливных баках самолета, – продолжала Лили, – в обоих баках. Мы хотели бы знать, – ведь ты был там, по крайней мере, какое-то время, ожидая обратного полета, – мы хотели бы знать, быть может, ты видел кого-нибудь в аэропорту, кто мог вывести из строя самолет?
– Зачем? – это слово вырвалось из него подобно снаряду. – На кой черт кому-то было делать это? Разве у Карла были, ну, люди, желавшие ему смерти?
Лили вздрогнула и закрыла глаза.
– Черт! Извините, преподобная… О, Господи Иисусе, я не хотел богохульничать,…черт подери, не следовало бы говорить… о, черт…
Запутавшись в словах, которые он привык употреблять ежедневно, но никак не в присутствии Лили, Таргус взорвался.
– Извините. Не могу даже говорить по-человечески! Извините, преподобная Лили, я не хотел богохульствовать в вашем присутствии. Я, знаете ли, нервничаю из-за этого переезда и с новой работой, к тому же здесь чертовски жарко! Извините!
Спокойным тоном Ник произнес:
– Мы не знаем, хотел ли кто убить его или нет. Но после катастрофы, уже при смерти, он однозначно сказал, что происшедшее не было несчастным случаем. Он был уверен, что кто-то налил воды в баки. И он считал, что это была женщина.
– Кто?
– Мы думали, что, может быть, вам что-нибудь известно.
– Нет, нет, сэр. Ничего не знаю об этом. Я выполняю свою работу, доставляю людей туда, куда, понимаете, они хотят попасть. Вот и все мои обязанности.
– Ты, наверное, обратил внимание, – мягко проговорила Лили. Глаза ее были широко раскрыты и полны решимости, – ты великолепный пилот; ты всегда знаешь, что происходит вокруг, будь то в воздухе или на земле. Ты же не пропускаешь без внимания ничего, Боб.
Он покачал головой:
– Извините.
– Мне очень важно знать, – сказала Валери.
Ее голос звучал еле слышно. Таргусу пришлось наклониться в ее сторону, чтобы расслышать.
– Все это время я не знала, отчего разбился наш самолет. Если бы я точно знала, что мой муж допустил ошибку, что это был несчастный случай, я была бы удовлетворена. Дело не в том, что я хочу знать что-то особенное. Я просто хочу знать!
– В полетах всегда присутствуют загадки, – сказал Таргус.
– Сколько же их? – спросила Валери.
– Не так уж много, но случается такое, о чем мы никогда не узнаем. Я ничего не знаю о полете вашего мужа.
– О, Боб, – вздохнула Лили, – ты говоришь неправду.
– Извините, преподобная Лили!
– За что? За то, что ты обманываешь меня?
Он не ответил.
– Не думаю, чтобы я когда-нибудь просила от людей большего, чем они могли дать, – продолжала Лили.
Голос ее был спокоен, но в нем появились ритм и богатство красок, это был тот голос, которым она вещала с церковной кафедры. Выпрямившись на стуле, Лили казалась старше своих лет, как-то выше.
– Я прошу людей исполнять лишь то, что лежит внутри них. Об этом же я прошу и тебя, мой дорогой Боб. Ты человек, наделенный замечательным талантом водить большой самолет вокруг земного шара, но это лишь малая часть того, что есть ты. Ты хороший человек, любящий семью, умный, наблюдательный. Тебе присуща целостность. Ты не терпишь неправильных поступков. Ты не позволишь злу восторжествовать, если столкнешься с ним; ты бросишь ему вызов и постараешься одолеть его. Ты заботишься о людях. Ты любишь их.
Таргус покачал головой горестно, но упрямо.
– Вовсе я не такой хороший. Как и большинство людей, преподобная Лили. Вы всегда думаете о людях лучше, чем они есть, понимаете, вы считаете их чуть ли не святыми, но не все такие, люди ничтожны и эгоистичны, и единственное, что их волнует, знаете, это как бы спасти свою собственную шкуру.
– Что произошло в аэропорту Лэйк Плейсида? – спросила Лили. – Скажи нам, что ты видел?
– Ужасно трудно, понимаете, преподобная Лили, когда кто-то считает тебя хорошим. То есть, очень тяжело, это как давящий на тебя пресс…
– Я верю в тебя, – просто сказала Лили. – Ты расскажешь нам, что видел?
Он долго и пристально вглядывался в нее. Его скорбное лицо покрылось потом.
– Она попросила меня сделать что-нибудь, чтобы задержать его там, – произнес он, и в голосе послышалось облегчение от того, что наконец-то нашла выход тайна, что долгое время была закупорена внутри и давила его.
– Понимаете, чтобы он не мог сразу же вылететь обратно. Предстояла какая-то встреча, и она считала, что он может попытаться остановить то, что она собиралась предпринять, что именно, не знаю. Поэтому она попросила, понимаете, сделать так, чтобы он не мог вылететь сразу, когда захочет. Речь вовсе не шла о том, чтобы убить его, вы должны мне поверить, преподобная Лили; Боже мой, этого я не смог бы сделать и за миллион. И она также. Она лишь хотела, понимаете, чтобы он застрял там на время. Поэтому я и подумал, что самое простое, ну, налить, понимаете, воду в бензобаки.
