я. – Но что бы я ни сделала, с кем бы я ни была… с этого момента я хочу быть счастливой.
– О, Александра, – моя мать вытерла слезы. – Я ужасно выгляжу. Пойду в дамскую комнату. Я на минутку…
– Мы тоже хотим этого для тебя, – сказал мой отец. – Хотим, чтобы ты была счастливой.
– Я надеюсь на это, папа. Потому что сегодня я уволилась с работы. Я больше не хочу быть Леди Акулой.
– О, дорогая, я так рад, – широкая улыбка озарила лицо моего отца.
– Рад? Ты не разочарован?
– Дорогая, я очень горжусь тобой. Я понял, что все те часы, что я провел в зале суда, не стоили того, чтобы быть вдали от тебя и твоей матери. Я так счастлив, что ты усвоила этот урок намного раньше меня.
– Боже, ты мог бы сказать мне, – рассмеялась я.
– Мог бы. Но ты не была готова это услышать. Не так ли? – он притянул меня ближе, и я на мгновение прижалась щекой к его груди.
– Нет. Ты прав. Но я все еще хочу много работать. Я все еще хочу быть адвокатом, и я все еще хочу отстаивать дела, черт возьми. Я просто хочу, чтобы это что-то значило, но не хочу, чтобы в этом заключалась вся моя жизнь. Наверное, найти такую работу достаточно легко, правда?
Мой отец рассмеялся.
– Я не сомневаюсь, что даже если ты не сможешь найти такую работу, то ты в любом случае выкрутишься.
– Надеюсь, что ты прав, потому что это была очень дорогая не-свадьба. Я верну вам деньги за все…
– В этом нет необходимости…
– Нет, есть. Это важно для меня.
– Мы поговорим об этом позже, – он приподнял бровь с нежной улыбкой. – Разве тебе никуда не нужно?
– Да, – я кивнула. – Нужно.
Алекс
Было уже около полуночи, когда я подъехала к своему дому на Калифорния-авеню. Я подошла к входной двери. Мое сердце сильно колотилось. Я отперла дверь запасным ключом и медленно открыла, надеясь не разбудить Кэлли. Если она вообще спала.
Кори сидел на диване, свесив руки с колен. Он поднял глаза, когда я вошла, его лицо было изможденным и осунувшимся.
– Привет.
Я закрыла дверь и села на диван, сгорбившись в шелковом черном пиджаке, надетом поверх платья.
– Как она?
– Спит, но не крепко. Она была довольно возбужденной.
– Что случилось?
Он покачал головой, все еще не веря.
– Джорджия, по-видимому, хочет отдохнуть от материнства. Как долго… я не знаю. Думаю, навсегда. И это хорошо, потому что не знаю, что я с ней сделаю, если увижу снова.
– Как Кэлли это восприняла? – спросила я, не уверенная, что хочу услышать ответ.
Кори отвел взгляд, его глаза блестели.
– Она, конечно, думает, что это ее вина. Я знал, что так и будет, и теперь не знаю, что ей сказать, чтобы разубедить ее. Я сказал, что маме нужно немного побыть одной, но Кэлли по-прежнему задавала мне вопросы, на которые у меня не было ответов. Она умный ребенок, и она все поняла. Я видел, как эта ужасная правда вонзилась в нее, а она все продолжала повторять: «Надолго?», «Надолго?» Что-то вроде истерики. Потому что она уже поняла. Она поняла, что это навсегда, и, господи, моя малышка…
Кори закрыл лицо обеими руками, его плечи вздрагивали. Я придвинулась ближе и обняла его крепко-крепко.
Он быстро взял себя в руки, вытер глаза и посмотрел на меня, его прекрасные глаза светились надеждой, блестели от боли и были полны любви. Любви. Не нежности, или заботы, или чего-то еще. Это была любовь.
– То, как Джорджия поступила с Кэлли, это ужасно, – сказал он. – И у меня сердце болит за нее. Но я сижу сейчас здесь и чувствую, что… лично для меня это спасение, потому что Аляска погубила бы меня. Я знаю это. Я бы превратился в того, кого сам же не узнавал бы, пытаясь сделать невозможное.
– И что же это?
– Пытался бы забыть тебя.
– О, Кори…
– Подожди, – перебил он. – Я слишком долго молчал. Был слишком труслив, чтобы просто сказать то, что должен был сказать еще до того, как мы вышли из того проклятого банка.
Я почувствовала тепло в своем сердце, и когда Кори сделал паузу, мне показалось, что она затянулась на целую вечность.
– Я никогда не отступаю, – продолжил он. – Но я сделал это в тот момент, когда сказал Джорджии, что женюсь на ней. Я отказался от нас. От нас с тобой. Я думал, что построю с Джорджией что-то ради Кэлли. Но нельзя построить что-то из ничего. Не имея даже добрых намерений. Прости меня, Алекс. Я должен был бороться за тебя, и мне даже все равно, что произошло сегодня на твоей вечеринке. Я ничего не жду взамен. Эта ситуация с Кэлли… я не жду, что ты возьмешь все это на себя. Я не жду, что ты возьмешь нас на себя.
– Кори…
– Я еще не закончил, – он тяжело сглотнул, взял мое лицо в свои ладони, кривая улыбка нервно заплясала на его губах. – То, что я пытаюсь сказать, и то, что я должен был сказать тебе той ночью в банке после того, как мы осчастливили тот стол…
Я усмехнулась.
– Я люблю тебя, Алекс. Я безумно люблю тебя и буду любить до конца своей жизни.
Мы держались за руки, и я впитывала его слова. Я уже знала это, конечно, знала. Я видела это в его глазах сотни раз, и я чувствовала это в ту ночь, когда он занимался со мной любовью, но слышать это…
Я хотела ему ответить, но дверь в гостиную открылась и вошла Кэлли. Прижимая куклу к груди, она смотрела на нас покрасневшими глазами.
– Алекс?
Кори отпустил меня, его лицо внезапно вытянулось и исказилось болью. Я ободряюще сжала его руку и, подойдя к Кэлли, опустилась перед ней на колени.
– Привет, милая. Не можешь уснуть?
Кэлли покачала головой.
– Я слышала, как вы разговаривали. И мне снятся плохие сны, – ее темные глаза взглянули на Кори, который подошел и встал позади меня. – Я хотела убедиться, что ты все еще здесь, папочка.
Я подняла глаза и увидела, как эти слова поразили его, увидела, каких усилий ему стоило улыбнуться.
– Я никуда не уйду, милая. Никогда. Я клянусь тебе.
Кэлли кивнула и снова посмотрела на меня.
– Тебе так идет это платье. Вечеринка, которую мы видели, была в честь
