дня рождения?
– Нет, милая. Давай вернемся в постель. Уже поздно.
Я взяла ее за руку, отвела в комнату и уложила в постель. Кори стоял у двери, наблюдая за нами.
– Моя мама уехала, – сказала Кэлли, ее нижняя губа дрожала. – Мы должны были поехать на Аляску вместе, но она уехала без меня.
– Я знаю, детка.
– Ты знаешь, почему? Я спросила папу, но не думаю, что он знает.
– Я не знаю твою маму, Кэлли, поэтому не знаю наверняка. Но я могу сказать тебе, что я думаю.
– Ладно.
«Если у тебя и правда был талант произносить убедительные речи, сейчас самое время. Это тот самый момент».
Я сделала глубокий вдох.
– Я думаю, твоя мама ищет то, что она потеряла давным-давно.
– Что она потеряла?
– Только она знает это. Это что-то внутри нее, чего мы не можем видеть. Но для нее очень важно найти это, и никто не может пойти с ней, пока она будет искать. Ни ее друзья, ни твой папа, ни… ты.
Из темных глаз Кэлли потекли слезы, но она слушала внимательно, отчаянно.
– Почему нет?
– Потому что она должна сделать это сама. Долгое время она хотела пойти на поиски, но не хотела оставлять тебя. Она хотела остаться, чтобы заботиться о тебе, потому что очень сильно тебя любит, но потребность найти то, что она потеряла, была слишком сильной. Она должна была уйти, как бы это ни было больно ей. И тебе.
– Это действительно больно, – Кэлли отвела взгляд. – В моей школе все ее знают. Все дети будут смеяться надо мной, когда узнают. Они будут смеяться надо мной из-за того, что моя мама меня оставила.
– Никто не будет смеяться над тобой, – сказала я с внезапной яростью, боль сжала мое сердце. – Отныне ты будешь жить здесь, а это значит, что ты пойдешь в совершенно новую школу.
– Я буду жить здесь? И… новая школа?
– Верно. Никто ничего не узнает, кроме того, что ты им скажешь. Это будет зависеть от тебя.
– Ты будешь моей новой мамой, Алекс? – спросила она с такой надеждой, так простодушно.
Я втянула воздух, пытаясь не заплакать, потому что боялась, что она примет мои слезы за печаль, а не за радость.
– Я буду рядом с тобой, Кэлли, если я нужна тебе. Что скажешь?
– Хорошо, – слезы катились по ее щекам, а веки становились тяжелыми. – Это звучит действительно хорошо.
Я сидела рядом с ней, гладила ее по волосам, пока ее дыхание не стало глубоким и ровным. Убедившись, что она спит, я выскользнула из комнаты, оставив дверь приоткрытой, и присоединилась к Кори в гостиной.
Он прислонился к дивану и со слезами на глазах смотрел, как я иду к нему.
– Знаешь, это не одно и то же. Все время иметь рядом маленького ребенка. Не только по выходным или во время отпуска… это большая перемена в жизни. И Боже, Алекс, ты уже так много для меня сделала.
Я скользнула в его объятия.
– Не много. Не достаточно. И я хочу, чтобы она была здесь. Я хочу, чтобы ты был здесь. Я хочу всего этого.
– Правда?
Я кивнула.
– Ты спас мне жизнь…
– Алекс…
– Нет, я говорю не о банке. Ты спас мне жизнь там, это правда, но потом ты сделал это снова. Снова и снова. С тех пор каждый день ты спасал мою жизнь, спасал меня от прежней жизни, и я… – мой голос дрогнул, и я крепче обняла его. – Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Я пыталась убедить себя в том, что испытываю к тебе все, что угодно, но не любовь, потому что мне было страшно, потому что моим чувствам к тебе нет предела. Я не влюблялась в тебя, Кори, я все еще влюбляюсь, все сильнее и сильнее с каждым днем. Поэтому спасибо тебе. Спасибо за то, что спас мне жизнь и подарил мне новую, такую богатую. Полную любви.
– Из всех твоих речей эта моя любимая, – он убрал волосы с моего лица.
Я рассмеялась сквозь слезы, а потом его теплые и сладкие губы впились в мои, и я растворилась в его объятиях, и чувство чистого удовлетворения нахлынуло на меня.
«И подумать только, я чуть не потеряла это».
Кори мягко отстранился от меня.
– Ты сегодня так прекрасно выглядишь.
– О, это платье, – я разгладила красный атлас. – Я слегка переборщила…
– Не платье. Когда ты разговаривала с моей дочкой, утешала ее, облегчала ее боль. Я никогда в жизни не видел ничего более прекрасного.
Он снова поцеловал меня, и всепоглощающая радость наполнила меня осознанием того, что теперь он – моя жизнь, и я могу целовать его в любое время, когда захочу, без чувства вины, без сомнений. Могу просто любить.
Мы устроились на диване на случай, если мы понадобимся Кэлли. Он лег и притянул меня к себе, заключив в свои сильные объятия. Моя голова покоилась у него на груди, его ровное сердцебиение отдавалось у меня в ушах, отсчитывая мгновения его жизни. Я хотела спать каждую ночь с этим ровным пульсом в моих ушах и просыпаться каждое утро, видя это прекрасное лицо, целовать его и говорить, что я люблю его. Его и никого другого.
Кори погладил меня по волосам и взял мою руку в свою. Наши пальцы переплелись в узы нежной плоти и костей, которые было бы так легко разъединить, и только мы одни знали, что этому не бывать.
Он и я. Неделимые. Несломленные.
Кори, три недели спустя…
Сентябрьским днем я открыл входную дверь, и в мои объятия влетела женщина.
– Кори!
Я отшатнулся, когда со шлейфом дорогих духов Амита Патель обняла меня и чмокнула в щеку. На мгновение ограбление хлесткой пощечиной прошлось по моей памяти, но быстро исчезло. Оно уже теряло свою власть над Алекс и надо мной.
– Что ты здесь делаешь?
Позади Амиты стоял пухлый индиец в костюме, который, вероятно, стоил больше, чем мой грузовик. По обе стороны от него стояли двое мужчин с наушниками в ушах и в темных солнцезащитных очках. Черный седан был припаркован у обочины перед коттеджем.
– Кори, это мой отец, Индра Патель.
Мужчина шагнул вперед и протянул украшенную драгоценностями руку.
– Мистер Бишоп, – сказал он с сильным акцентом, – вас трудно выследить.
– Правда? Эм, извините. Входите, – я провел их внутрь. – Не хотите ли выпить или поесть чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – отказался мистер Патель.
Один телохранитель последовал за ним, другой
