– А вы… когда вернетесь? – спросила Новосветочка.
– Вот уж этого не знаю. Но если справитесь, считайте, испытательный срок истек. Да, а вечером сводите их в цирк, что ли, если я не вернусь.
И он ушел, увлекая за собой Лину, на ходу договариваясь по сотовому с Делярой Аббасовной, чтобы выдала гражданам деньги на разграбление города.
– Куда ехать? – спросил он уже в машине.
– Высотку на Котельнической знаешь?
– Ясное дело.
– Вот туда.
Климову хотелось забросать ее вопросами. Она жила в высотке на Котельнической? И оттуда перебралась на Ордынку, в этот ужасный дом без лифта. Интересно почему. Не могла ужиться с матерью? Ну да, с такой матерью…
Но ничего этого он спрашивать не стал. Он гнал машину на предельной скорости. Утренний час пик уже спал, и они сравнительно быстро добрались до знаменитой сталинской высотки, где жили в свое время многие великие артисты и музыканты.
Поднявшись на девятнадцатый этаж, Лина позвонила в дверь. Открыла заплаканная девушка лет двадцати.
– Это вы Ксения Федосюк? Я Лина Полонская. А это… – Лина поняла, что долго объяснять, и сказала просто: – Мой муж Валерий Климов. Где Нелли?
Нелли лежала в гостиной, скорчившись на красном бархатном диване, и весь этот красный бархат и красный ковер на полу были испачканы рвотой. Ее рвало непрерывно.
– Принесите миску холодной воды и полотенце, – приказала Лина. И к Нелли: – Неля, что с тобой? Ты что-то съела?
– Она таблетки какие-то пила, – доложила Ксения Федосюк.
– Какие таблетки? Принесите их, – велела Лина. – А ты сбегай на кухню, принеси воды и полотенце. Любое, – попросила она Климова.
Он кинулся в кухню. Ксения Федосюк тоже побежала куда-то.
Она вернулась первая.
– Вот. Тут много всего, я не знаю, что она принимала.
Лина быстро перебрала коробочки и пакетики. В основном это были болеутоляющие, так называемые пэйн-киллеры. Некоторые – весьма мощные. Но среди прочих она нашла кустарного вида коробочку с таблетками для похудения. Початую.
– Неля? Ты это принимала?
Нелли могла лишь кивнуть, ее опять сотряс приступ рвоты. Вернулся из кухни Климов с полотенцем, водой в тазике и в бутылке. Он был сильным мужчиной, но тоже ощутил позыв к рвоте при виде корчившейся на диване Нелли. А Лина как ни в чем не бывало обтерла матери лицо, положила мокрое полотенце ей на лоб и дала попить из бутылки. Климову бросила:
– Вызывай «Скорую».
Он вызвал. Лина взяла трубку.
– Лекарственное отравление. Состояние тяжелое, беспрерывная рвота. – Потом она повернулась к Ксении Федосюк. – Быстро соберите свои вещи и возвращайтесь в общежитие. Вы ведь студентка?
Заплаканная Ксения кивнула: да, она студентка.
– У вас, наверно, денег нет? Климов, у тебя есть наличные? Давай все, – скомандовала Лина.
– Надо на больницу оставить.
– У меня кое-что есть, на больницу хватит на первое время. А девушка тут натерпелась страху, надо ей хоть как-то компенсировать.
Все это Лина говорила, продолжая обтирать лицо матери мокрым полотенцем. Климов выгреб из бумажника деньги и отдал Ксении.
– У вас сотовый есть? – спросила Лина.
И опять Ксения кивнула. Ну конечно: современная девушка лучше будет голодать, но от сотового не откажется.
– Дайте мне ваш номер. Я позвоню и дам знать, если вы еще понадобитесь Нелли Леонидовне. Но скорее всего, вам стоит поискать новое жилье, если не хотите в общежитии.
– Ты всегда подбираешь обломки крушения, Воробушек? – спросил Климов, когда Ксения ушла.
– Вот ты бы пожил с моей мамашей, тогда бы говорил.
– Да я ничего и не говорю…
Когда приехала «Скорая», Лина показала врачу таблетки для похудения.
– Да, похоже, от этого, – кивнула женщина-врач. – Надо везти в больницу, там промоют желудок.
– Доктор, у нее в желудке ничего нет, ее рвет одной желчью. Вы можете это как-то остановить?
– Могу вколоть промедол, но это смажет картину.
– А если половинную дозу? – спросила Лина.
– Попробуем.
После укола Нелли затихла и, несмотря на половинную дозу, все-таки уснула.
– Поехали, – скомандовала женщина-врач. – Захватите все лекарства, все, что она принимала.
– У меня все здесь, – заверила ее Лина.
Когда Климов с шофером «Скорой» снесли Нелли на носилках вниз, Лина спросила его:
– Может, теперь вернешься на работу?
Но он лишь посмотрел на нее в ответ. Очень выразительно посмотрел. Они сели в машину и поехали следом за «Скорой».
В больнице был уже другой врач, мужчина. Осмотрев Нелли, он вышел к ожидавшим в приемном покое Лине и Климову.
– Боюсь, что ничем вас порадовать не смогу. У нее острый панкреатит. Приступ мы купировали, но новый – только вопрос времени. Причем очень короткого времени. Она неоперабельна. В сознании. Зовет вас.
– Я пойду с женой, – решительно заявил Климов.
Врач посмотрел на него и пожал плечами.
– Это уже ничего не изменит. Идите. Только халаты возьмите у сестры-хозяйки. Сто двадцатый кабинет.
Нелли лежала в боксе одна. Она уже очнулась от сна, ее больше не рвало, но выглядела она как живой труп. Ввалившиеся глаза лихорадочно блестели, желтая пергаментная кожа, иссеченная шрамами подтяжек, обтягивала череп. Лина не знала и не могла знать, но точно так же выглядела перед смертью ее покойная бабушка, актриса Алевтина Кузякина. Нелли протянула к дочери костлявую руку.
– Деньги! – прошептала она хрипло.
– Будут тебе деньги, успокойся, – сказала Лина.
– Деньги! – повторила Нелли. Ее глаза горели маниакальным огнем, в наркотическом возбуждении она заметалась по подушке, но заметив Климова, замерла, насторожилась. – Кто это?
– Валерий Климов, мой жених.
Нелли моментально потеряла к нему интерес.
– Деньги! Деньги в матрасе… Если Ксюха найдет…
– Не беспокойся, она не найдет.
Безумный взгляд Нелли стал хитрым, лукавым.
– За ней глаз да глаз нужен. Возьмет и сбежит… в Усть-Зажопинск.
– Никуда она не сбежит, не бойся, – подыграла матери Лина. – Неля, послушай, отдай мне Митю. Я на алименты не претендую, пусть все тебе идет. Я тебе еще подкину, но дай мне усыновить Митю. – Она поманила к себе Климова и шепнула: – Быстро звони Понизовскому, пусть едет сюда. У него бумага есть, только подписать надо. Я дам тебе денег, Неля.
– У меня есть деньги. – Голос шатался, как пьяный. – Пятьдесят штук баксов. Это мне на нити. И еще десять… на костюм. Я прошьюсь и буду выступать.
И Нелли запела спотыкающимся пьяным голосом:
Возле казармы, в свете фонаря
Кружат попарно листья сентября,
Ах, как давно у этих стен
Я сам стоял,
Стоял и ждал
Тебя, Лили Марлен,
Тебя, Лили Марлен.
– Там было… – Нелли задыхалась. Лина взбила ей подушку повыше. – Там было… такое дивное место… «И нет круглей твоих колен…» Как же там дальше? По-немецки и по-русски получалось в рифму… Не зря ему Нобеля дали… «И нет круглей твоих колен…»
