– За мной гонятся, – проговорила она в толщу его плеча. – Меня хотят… – Она не договорила, она сама не знала, чего они хотят. – Со мной хотят… – Она снова не закончила, лишь всхлипнула громко, некрасиво и тут же, теряя контроль, затряслась, забилась, отдавая себя слезам, истерике, вытесняя ими страх, напряжение, ужас.
И лишь через завесу слез, заложенного носа, через вату забитых, не слышащих ушей, через слабость не способного удержать себя тела она расслышала едва доносящиеся слова:
– Лизи, девочка моя, ну что ты. Никого нет, там никого нет, тебе показалось. Успокойся, успокойся, девочка.
Она не слышала отдельных слов, лишь интонации, лишь тембр голоса, заботу в нем, нежность, желание утешить. И оттого, что самое страшное осталось позади, оттого, что она теперь под его защитой, Элизабет совсем потеряла силы, да они ей больше и не были нужны. Потому что сильные, кряжистые руки уже подхватили ее под плечи, под колени, она повисла между ними, как в гамаке, потом скрипнул упругий матрац, она вытянула измученное, зудящее тело.
Истерика не прошла полностью, лишь немного затихла, ушла внутрь, готовая в любой момент вновь прорваться наружу, – все вокруг было зыбко, и скользко, и холодно.
– За мной гнались, – повторила она. – Я с трудом убежала. Слышишь, ты слышишь?
– Ты видела кто? – спросил Влэд, лицо его почти полностью было растворено темнотой.
– Нет, – покачала головой Элизабет. – Я не смотрела назад. Но я слышала… – больше она не смогла говорить, слова стали слишком тяжелыми, они липли к гортани, их невозможно было оторвать, выдавить наружу. И только потом, позже, она смогла выговорить: – Иди сюда, ляг со мной. – И, поняв, что он уже рядом, она добавила: – Мне холодно, обними меня. Крепче. Мне холодно.
Элизабет ничего не ощущала – только спокойствие. Оно растекалось, проникая в воздух комнаты, в простыню, в подушку, а уж потом входило внутрь нее самой, поднималось вверх откуда-то снизу, заполняя грудную клетку, голову. Она все еще плакала, но редкие, жалкие всхлипы уже не имели значения – главное, что ей спокойно, что не нужно больше бояться, что этот взрослый, сильный человек возьмет на себя все ее проблемы, все заботы. Он отведет любую опасность. А она? Она наконец-то может расслабить нервы, расслабить вечно напряженное тело и отдохнуть.
До слуха доносились какие-то слова, – конечно, Влэда, кого же еще? – но они не проникали в нее, не доходили до сознания, лишь отрывки, да и то замедленно, будто по слогам.
– Девочка, моя… Лизи… Я так… – пауза, – …соскучился. Я без тебя… – снова пауза, теперь длинная, – …не могу… – Она выключила слух и перестала слышать голос, хотя он еще долго висел в воздухе. Лишь один раз вернулась к нему. – Не выживу без тебя, понимаешь… Мы нужны друг… – здесь он застонал… – ты мне, я тебе… Мы вдвоем… Больше никого… Вообще… Только ты и я…
Потом он вскрикнул, сжато, хрипло. Еще какой-то звук. Она прислушалась: неужели он тоже плачет, надо же, как тихо, почти без звука. Или ей кажется? Она провела ладонью по его лицу – да, он плакал, лицо было мокрым. А потом снова слова. Зачем? Для чего нужны слова?
– Тебе хорошо? Извини, что так получилось… Тебя долго не было. Нескончаемо долго. Тебе было хорошо?
Она не поняла, о чем это он. Только протянула руку, обвила его шею, потянула к себе, чтобы стало еще тяжелее.
– Конечно, – ответила она в темноту. – Все было хорошо.
Прошло с полчаса, голова Элизабет покоилась на его плече, именно покоилась – покой был ее единственным желанием.
– Они гнались за мной. Наверное, хотели убить, – проговорила она. – Если бы я не успела добежать, они меня поймали бы.
Она повернула голову, увидела профиль Влэда, сейчас в темноте он не казался обостренным.
– Может быть, тебе показалось, – проговорил он куда-то вперед, в сумрак, не глядя на нее. – Ты просто устала, нервничаешь. Вот тебе и показалось.
Элизабет задумалась, она не хотела спорить.
– Мне было страшно, – ответила она по-другому.
– А сейчас? – спросил Влэд.
– Нет, сейчас не страшно. С тобой не страшно. – Она снова задумалась. – Но вообще-то я очень боюсь, ведь они хотели увезти меня. Кто знает, куда, зачем? И они по-прежнему где-то здесь, поблизости.
Сначала он не ответил ничего, молчал. И только через несколько минут произнес:
– Может быть, нам уехать? – и снова замолчал, слова растворились в темноте, будто и не были произнесены. Но Элизабет ухватилась за них.
– Конечно, – она даже приподнялась, оперлась на локоть. – Конечно, давай уедем. Я не хочу здесь быть, мне страшно. Мне здесь плохо.
– Не знаю, – пожал он плечами, – это не так просто.
– Ну пожалуйста, – взмолилась Элизабет. – Я не могу в этом доме, мне плохо, страшно. Я должна уехать. Пожалуйста, я прошу тебя.
– Я понимаю, – наконец произнес Влэд. – Здесь тебе все напоминает о маме. Тебе тяжело, тебя не отпускает, поэтому ты и нервничаешь. К тому же эта непонятная история… – Он помолчал, а потом повторил: – Я понимаю.
– Так мы уедем? Прошу тебя, давай уедем, я здесь сойду с ума. Прошу, прошу. – Она снова стала плакать, сама не сразу поняла, что плачет.
– Куда мы уедем? Что делать с домом? – проговорил Влэд и только теперь повернул голову, посмотрел на Элизабет.
– Да куда угодно. Давай уедем, а? Ну, прошу тебя. Просто будем путешествовать, жить в отелях… Я буду жить с тобой в одном номере, – вдруг спохватилась Элизабет, вспомнила: – буду спать в одной постели. Я обещаю, я буду… каждый раз… каждую ночь… – Она постаралась прорваться через темноту, заглянуть в его глаза. Но темнота не пропускала.
Влэд молчал, не говорил «нет», только смотрел на нее, ей показалось: внимательно, задумчиво.
Элизабет оторвалась от него, вскочила на ноги. В ней зарождалась энергия: надо действовать, срочно, быстро, надо что-то делать, пока ночь, пока темно, пока никто не видит. Главное – быстрее уехать отсюда. Ехать в машине куда глаза глядят и забыть все. Этот город, этот дом, все, что здесь произошло, что оставлено. А главное – забыть прошлое. Полностью, окончательно, оставить только будущее.
– Давай собираться, – быстро заговорила она. Слезы исчезли, она только вытерла лицо кистью руки. – Сначала соберем твои вещи, я тебе помогу, потом пойдем в дом и соберем мои. Только ты пойдешь со мной, я одна туда не пойду.
– К чему такая спешка? – удивился Влэд. – Мы можем подумать об этом, об отъезде, и если решим, то через неделю-две…
Но Элизабет перебила его:
– Какая неделя-две?! Ты о чем? Мы уезжаем, слышишь? Прямо сейчас. Собираем вещи, грузим все в машину, закрываем дом и едем. Я не хочу здесь оставаться ни минуты. Я не могу здесь оставаться. Слышишь? – Энергии становилось все больше, она переполняла, будоражила, била мелкой, возбужденной дрожью. – Давай вставай, у нас нет времени, мы должны успеть, пока не станет светло. Нас никто не должен видеть.
