Стоя у подножия лестницы, Саладин изучал стройные очертания фигурки Ливви. Даже свободные джинсы не могли скрыть округлые ягодицы и узкие бедра, когда она тянула вверх руки. Его взгляд поднялся выше к шее, на бледной коже которой были рассыпаны веснушки. Вероятно, она нарочно затянула волосы в узел на макушке, чтобы он одним движением рассыпал их по плечам, и они бы вспыхнули рыжим пламенем, как прошлой ночью…
Прошлая ночь.
Саладин проглотил комок в горле, когда Ливви потянулась, вешая шар на ветку, и крепче сжал основание лестницы, чтобы унять дрожь в руках. Он соврал ей насчет сегодняшней ночи – ему не удалось заснуть ни на минуту. Он слишком поздно понял, что она не шутила, а действительно не собиралась делить с ним постель. В ледяном холоде своей комнаты он вспоминал ее страстный поцелуй, неожиданно показавшийся таким эротичным. Вспыхнувшее вожделение застало его врасплох – она казалась доступной, он не ожидал сопротивления.
Сначала Саладин решил, что она шутит или затеяла вечную женскую игру: зацепить мужчину легче, если разыгрывать недотрогу. Он цинично улыбнулся, подумав, что в таком случае она напрасно теряла время: его интересует только гарантированное удовольствие. Саладин твердо сжал губы: он прошел через это, и его не проведешь.
– Подай мне, пожалуйста, ангела.
Ангела? Голос Ливви прервал его размышления. Саладин протянул ей предмет, на который она указала: пластиковую куклу в лоскутном одеянии с волосами из свалявшейся пакли, перетянутыми тонкой серебряной лентой, и, вероятно, с волшебной палочкой из фольги в руках.
– Самоделка? – осторожно спросил он.
Поколебавшись, Ливви кивнула и улыбнулась.
– Мы делали его с мамой.
Улыбка тронула его до глубины души. Саладину снова захотелось поцеловать ее, но Ливви быстро поднялась выше по лестнице, явно не желая продолжать разговор. «Вероятно, к лучшему», – подумал Саладин. Он сосредоточился на удивительном превращении елки, сверкавшей нарядным убранством. В камине трещал огонь. Это было самое удивительное и невинное утро в его жизни, впервые проведенное в компании женщины, не помешанной на сексе. Саладин не мог вспомнить другую такую, кроме Алии. Его охватило чувство вины при этом сравнении.
– Осторожно, – предупредил он, когда Ливви спиной начала спускаться с лестницы.
– Сама знаю.
Однако вдруг он сам утратил осторожность – просто потерял контроль. Саладин крепко схватил ее за руку, когда она ступила на пол. К его удивлению, Ливви не отстранилась. Она не сводила с него глаз, когда, повернув вверх ладонь, он поднес ее к губам и провел языком по солоноватой коже.
– Саладин, – прошептала Ливви.
Он заметил, как потемнели ее глаза.
– Не говори ничего, потому что я собираюсь поцеловать тебя, – севшим голосом произнес он. – Но ты и сама знаешь, Ливви. Я мечтал о тебе с самого утра.
Ливви понимала, что ее попытка сохранить самообладание выглядела жалко, но она попыталась.
– Здесь должна быть омела, – прошептала она, глядя на потолок.
– К черту омелу, – отрезал Саладин, склоняясь к ней.
Когда губы Саладина коснулись ее губ, Ливви пообещала себе, что позволит лишь один поцелуй, не больше. Как вчера вечером, когда они спокойно разошлись. Она сумеет остановиться в любую минуту.
Однако в глубине души Ливви знала, что обманывает себя: обстановка изменилась. Вчера их окружала аура романтики: мерцание свечей в полумраке, потрескивание дров в камине. Недаром в ресторанах приглушают свет, чтобы создать интимную атмосферу.
Но сегодня…
Холодный прозрачный дневной свет, резкие, слепящие блики свежевыпавшего снега – все ясно и понятно. Еще голод. Мучительный голод накапливался во сне всю ночь, а теперь Саладин умело разжигал его эротическими прикосновениями, лаская ее губы. Сначала поцелуи казались легкими и нежными, но становились все требовательнее и глубже, вызывая ответную реакцию. Ливви хотела его, причем больше, чем могла вообразить, потому что никогда раньше не испытывала похожих ощущений. Обняв его за шею, она подставляла губы. Хотя он крепко обнимал ее, Ливви казалось, что она парит в воздухе, мягкая и податливая, словно лишенная костей. Тело стало чувствительным, каждая клеточка кожи под его прикосновениями становилась эрогенной зоной. Ливви вся горела: каждый поцелуй все глубже затягивал ее в паутину страсти, сплетенную Саладином. В какой-то момент она, вероятно, застонала, потому что он вдруг поднял голову, с трудом переводя дыхание. Его глаза лихорадочно блестели.
– Здесь, – хрипло пробормотал он, – или наверху?
Откровенный вопрос несколько обескуражил Ливви, но он был поставлен прямо и не оставлял никаких сомнений по поводу намерений Саладина. Он не маскировался: речь шла о честном и откровенном сексе. Саладин не лгал ей, не так ли?
– Не можешь решить? – прошептал он, не дождавшись ответа, и начал ласкать ее шею.
Ливви откинула голову, думая, какое решение принять. В кровати удобнее – она сможет спрятаться под пышным одеялом. Но дело не в том, чтобы прятаться: ей предстояло принять судьбоносное решение, впервые не оглядываясь на мнение других людей.
Саладин ждал ответа. Сердце Ливви дрогнуло, когда она посмотрела в его черные глаза. Он не подходил ей по всем статьям, но какое это имело значение? Много ли она выиграла, когда действовала правильно? Может, стоит, наконец, отдаться на волю случая и забыть о правилах, раз этот роскошный мужчина хочет заняться с ней любовью? Природный инстинкт подсказывал, что такое решение может обернуться жестокой болью, гораздо более сильной, чем причиненное Рупертом разочарование. Ливви напомнила себе, что стала теперь другим человеком: не наивная девочка, смотрящая на мир сквозь розовые очки. Она независима и справится с любой ситуацией. Так чего же она ждет?
– Здесь, – пробормотала она сквозь припухшие губы, – хочу заниматься этим здесь.
Саладин наклонил голову и приник к ее рту, словно скрепляя поцелуем ее согласие. Ливви чувствовала его растущее нетерпение, когда он подвел ее ближе к камину и прижал к себе с такой силой, что она почти слилась с его сильным телом. Саладин расстегнул заколку в волосах, любуясь, как они рассыпались по плечам.
– Твои локоны как огонь, – прошептал он, перебирая пальцами густые пряди. – Ты должна распускать их.
Ливви открыла рот, чтобы заметить, насколько это непрактично, но забыла обо всем, когда Саладин стянул с нее свитер и удивленно поднял брови, обнаружив под ним шелковое темно-синее белье.
Он осторожно уложил Ливви на ковер и, касаясь кончиками пальцев тонких кружев, спросил:
– Что это?
– Э-э… лифчик, разве не видно?
– Но не тот, который был на тебе вчера вечером. – Саладин накрыл ладонью мягкую округлость. – Ты надела его специально для меня?
Так ли это? Ливви никогда не носила красивого белья. Однажды подруга подарила ей подарочный сертификат в дорогой дамский бутик, где никто не слышал слов «скидка» или «распродажа». Темно-синий шелковый комплект показался Ливви самым практичным, хотя и непригодным для повседневной носки. Раньше у нее не было повода наряжаться в кружево, но что-то заставило ее воспользоваться обновкой сегодня утром.
– Вероятно, подсознательно… – призналась она.
Легкая улыбка скользнула по его губам.
– Женщины надевают такое белье, когда хотят, чтобы мужчина снял его. Ты об этом думала, Ливви? Мечтала обо мне с самого утра? Представляла, как я буду ласкать нежную кожу, раздевая тебя?
Ливви закрыла глаза, когда Саладин тронул пальцами пряжку кокетливого бра. Она хотела упрекнуть его в самонадеянности, но не успела, потому что он расстегнул застежку, обнажив грудь. Холодок пробежал по коже, но Саладин наклонился и втянул в рот торчащий сосок. Он легко прикусывал и теребил чувствительный бугорок губами. Ливви издала слабый стон удовольствия, и Саладин сразу поднял голову.
– Ты очень выразительно поощряешь меня, хабиби, – тихо заметил он. – Тебе хорошо?
Он провел языком по ее пересохшим губам.
– Очень хорошо.
– А так? Тебе нравится?
Ливви возбужденно ерзала спиной по ковру, чувствуя его руку между ног. Тело отказывалось подчиняться, а слова замерли на губах. Неужели он действительно хочет знать, нравятся ли ей ласки? Палец Саладина настойчиво скользил по внутреннему шву джинсов к самой чувствительной зоне и вдруг замер.
– Ответь мне, – шептал он.
Ждал ли он поощрения? Может, она сама должна трогать его? Коснуться пальцами явственно выступавшего бугра под брюками и погладить затвердевший ствол? У нее зачастил пульс. Познания Ливви в любовной игре были ограниченны, потому что Руперт знал, что она девственница, и хотел подождать до свадьбы. Якобы он не ручался за себя, если дотронется до нее. Только гораздо позже она узнала об истинной причине.
Ливви считала, что ей противопоказан секс, но инстинкт подсказывал: Саладин аль-Мектала тот человек, который способен изменить ее жизнь. Скорее всего, шейх знал о наслаждении все, что стоило знать. Однако было бы несправедливо заниматься с ним любовью, не посвятив его в свою тайну.
