Надменный, самоуверенный, опасный, он бесил ее, но, закрыв глаза, Ливви таяла при воспоминании о его сладком, соблазнительном поцелуе и охватившем ее трепете, когда он прижал ее к мускулистому телу.
Она спустилась вниз и проверила, работает ли телефон, но линия молчала. Значит…
Хлопнула входная дверь, и вошел Саладин. Он выглядел так, словно морозная и ветреная английская провинция была обычной средой обитания. Его золотистая кожа сияла после физических упражнений по расчистке снега. Вдруг Ливви жарко вспыхнула от смущения, вспомнив свой слишком реалистичный сон. Но всего лишь сон, правда?
– Где ты спал? – спросила она, почти готовая услышать произнесенный с насмешливой улыбкой ответ: «В твоей кровати». Тогда станет понятно, почему ее ощущения были такими достоверными.
– Лучше бы ты спросила, как я спал, – невозмутимо поправил ее Саладин, бросая на стол перчатки. – Разве не более уместный вопрос для хозяйки?
– Ладно, – натянуто улыбнулась она, – начнем сначала. Как ты спал?
– Поначалу сном праведника, – сказал он, запустив пальцы в черные волосы, на которых, поблескивая, таяли снежинки. – Но потом ты разбудила меня.
Ливви посмотрела с ужасом и едва выдавила из пересохшего горла:
– Разбудила тебя?
– Представь себе. – Он кинул на нее взгляд из-под густых ресниц. – Ты что-то кричала во сне.
Румянец на щеках Ливви сменился яркими красными пятнами, а веснушки – она знала по опыту – выступили отчетливее.
– Что? – простонала она. – Что я кричала?
– Сначала мне показалось, это было мое имя, – после секундной паузы сообщил Саладин, – но я подумал, что ошибся, учитывая, как неожиданно ты закончила вчерашний вечер. – Он смотрел на Ливви с загадочным выражением. – Но все-таки я решил проверить.
– И дальше? – едва слышно пробормотала Ливви.
– Вышел в коридор, подошел к твоей двери. Ошибки быть не могло: ты выкрикивала мое имя, как будто с болью. – Он сверкнул глазами. – Тогда я повернул ручку и…
– И что? – пискнула Ливви в паническом нетерпении.
Саладин улыбнулся:
– Обнаружил, что ты заперла дверь изнутри.
– Точно, – вспомнила Ливви, вздохнув с облегчением.
– Конечно, – продолжал Саладин, грозно прищурившись, – в случае реальной опасности запертая дверь не остановила бы меня. Однако в данных обстоятельствах я не мог решить, что тебя мучит: благочестие или паранойя. Чего ты боялась, Ливви? Ожидала, что я ворвусь в твою комнату среди ночи под влиянием одного маленького поцелуя?
– Конечно нет, – процедила она, чувствуя, что звучит неубедительно. Если бы она оставила дверь незапертой и он вошел бы, откликнувшись на зов? Вполне возможно, что она протянула бы к нему руки… Не требовалось большого воображения, чтобы представить дальнейшее.
Ей хотелось закрыть лицо руками или зажмуриться, а потом открыть глаза и убедиться, что он исчез вместе со всеми мучительными переживаниями и сомнениями. Но рассчитывать на это не приходилось, а значит, надо притвориться, что она ничуть не обеспокоена. А что касается поцелуя, то, по его собственным словам, он ничего не значил.
– Мне жаль, что я нарушила твой сон.
– Ничего страшного, я переживу, – мягко сказал он. – Хочешь горячего кофе?
– Ты приготовил кофе? – удивилась Ливви.
– Вчера ты предложила мне чувствовать себя как дома. Более того, дала понять, что не собираешься обслуживать меня. Пришлось проявить инициативу.
Саладин повернулся на каблуках и направился в кухню. Ливви ничего не оставалось, как последовать за ним, отмечая с раздражением, что он ведет себя совершенно по хозяйски в ее доме.
При свете дня кухня уже не выглядела такой устрашающей, как вчера в мерцании свечей. Ливви села за стол, наблюдая, как Саладин разливает кофе с такой же непринужденностью, как накануне снимал с нее свитер. Господи, он еще расстегнул на ней рубашку. Ливви закрыла глаза. Без сомнения, он пошел бы дальше, не останови она его.
Прежде всего нельзя допустить, чтобы он здесь командовал. Пусть прекратит разгребать снег, варить кофе и придумает, наконец, как поскорее убраться отсюда. Ливви успокаивала себя тем, что ее реакция на Саладина носит чисто физиологический характер, а значит, скоро пройдет. Он поцеловал ее, доставив удовольствие телу, и оно требовало повторения. Все просто. Главное, любой ценой избегать контакта.
– Тебе удалось связаться со своими людьми? – спросила она.
Саладин подвинул ей чашку.
– Да, но связь очень плохая, аккумулятор садится. Сахар?
– Немного молока, пожалуйста. – Она взяла чашку. – Полагаю, они скоро будут здесь, чтобы вызволить тебя?
– К сожалению, все не так просто, – спокойно заметил он. – Поваленные деревья перекрыли несколько дорог, а техника задействована на расчистке главных магистралей.
Ливви чуть не поперхнулась кофе.
– Что это значит?
Саладин пожал плечами. Вероятно, она не понимала, что ему достаточно щелкнуть пальцами и дорога будет расчищена, а вертолет уже готов к взлету, чтобы доставить его, куда он пожелает.
Но он пока не готов покинуть этот дом. По крайней мере, до тех пор, пока не убедит Ливви сопровождать его в Джазратан. Кроме того, была еще одна причина задержаться: он хотел ее так сильно, что испытывал болезненную эрекцию при одном взгляде на нее.
– Значит, я пока остаюсь здесь, Ливви.
У нее расширились глаза. В них была тревога и еще что-то, очень похожее на вожделение. Саладин замечал, как напрягалось ее тело при его приближении. Об этом говорил вкус ее жадного поцелуя, хотя, невероятным образом, она отвергла его. Ему нравилось, что ее страсть не уступала его собственной, а упрямство, с которым она отказывалась от секса с ним, просто поражало. Ей в голову не приходило, что сопротивление только разжигало желание овладеть ею. Он чуть не взорвался от злости, когда Ливви сбежала от него и забаррикадировалась в спальне. В какое-то мгновение Саладин был близок к тому, чтобы уподобиться своим предкам – ни один не остановился бы перед тем, чтобы взломать дверь, устранив преграду. Он с трудом удержался от искушения и вернулся в свою комнату, возбужденный и недоумевающий.
– Останешься здесь? – с недоверием переспросила Ливви.
– Похоже на то.
– Как долго?
– Пока минует опасность.
– Неужели ты не можешь вызвать вертолет, – возмутилась Ливви. – Не могу поверить, что могущественный шейх Джазратана застрял в снегу в английской глуши.
Саладин улыбнулся, потому что впервые столкнулся с необычным явлением: как правило, люди не спешили расстаться с ним, наслаждаясь аурой королевского присутствия. Никто никогда не смотрел на него с подозрением, не скрывая желания поскорее избавиться.
– Все бывает, – рассудил он. – Ведь ты не хочешь подвергнуть риску пилота только потому, что мое присутствие смущает тебя?
Ливви облизнула губы, успокоенная, похоже, его мягким тоном. Именно этого Саладин добивался.
– Неправда, совсем не смущает.
Их взгляды встретились.
– Значит, ты не возражаешь?
Ливви кивнула. Саладин поздравил себя с победой. Когда же она поймет, что сопротивление бесполезно?
– К твоему сведению, – заявила Ливви, глядя на часы, – у меня полно дел, и я не собираюсь развлекать тебя целый день.
– Не знаю, что ты подразумеваешь под развлечением, но я не претендую.
Ливви сердито покосилась на него.
– Надо готовиться к приезду гостей в надежде, что погода наладится и они приедут вовремя.
– Готов помочь тебе.
Ливви со стуком поставила чашку на блюдце.
– Чем?
– Может, наколоть дров?
– Ты умеешь?
– Представь, умею, Ливви. Или ты думаешь, я целый день валяюсь без дела на шелковых подушках?
– Не представляю. Никогда не размышляла над распорядком дня шейха.
Саладин демонстративно провел руками по твердым бицепсам.
– Тело не поддержишь в такой форме без физической нагрузки.
– Самая возмутительная похвальба, какую я слышала!
– Так что? – усмехнулся он. – Дрова?
– Их колет человек из деревни, – сказала Ливви, вставая. – Но ты можешь принести поленья из сарая, если хочешь быть полезным. Или разжечь камин.
– А потом?
– Буду наряжать елку, – бросила она с вызовом.
– Ага, – обрадовался Саладин, – что-то новенькое для меня. Никогда этим не занимался, поэтому сможешь командовать, сколько душе угодно. Представляю, какое получишь удовольствия, Ливви. Ты ведь любишь командовать?
Ливви с трудом удержалась от резкого ответа. По лицу было видно, что она хочет послать его к черту.
– Можешь подержать лестницу, – пробормотала она, проглотив ругательство.
Спустя полчаса Саладин удерживал стремянку, пока Ливви доставала с чердака пыльные коробки и передавала ему. Он разглядывал наклеенные на них стикеры «Лампочки» или «Гирлянды» с интересом человека, попавшего в незнакомый мир. В жизни ему не приходилось наряжать рождественскую елку – в Джазратане не праздновали Рождество, – но процесс доставлял ему удовольствие.
