– Будем считать, что я уже сильно разоткровенничался, – сказал он.
– Ты злишься, да. Ты обижен. Но, поверь, ты не один такой, Заккео.
Он нахмурился, услышав горечь в ее голосе:
– Да? Просвети-ка меня. Тебя обижали?
Ева проклинала себя за излишнюю болтливость. Но сейчас, как бы ей ни хотелось, она не смогла бы промолчать, хотя у Заккео появится больше возможностей ее шантажировать.
– Моя семья… Мы объединяемся, когда необходимо, но я всегда должна была заслужить то, что получаю, особенно от отца. Было сложно, учитывая, что мне постоянно строили козни.
– Твой отец и сестра были против тебя и твоей матери? Не отрицай. Сразу видно, что твоя сестра жаждет стать подобием своего отца, – немного резко сказал он.
Ева непринужденно пожала плечами.
– Отец начал опекать ее, когда мы были совсем юными, и я не возражала. Но я не понимаю, почему он так холоден со мной, особенно после… – Она умолкла, понимая, что вновь может сказать лишнее.
– Особенно после? – произнес он.
Ева крепче сжала пальцами вилку:
– После того, как умерла моя мать. Я думала, все изменится. Я ошибалась.
Заккео скривил губы:
– Смерть редко меняет людей.
Она посмотрела на него:
– Твои родители…
– …просто выпустили меня в этот мир. Ни для чего другого они не годились. Кстати, мы отклонились от темы. Что, если этот незнакомец не знает, как простить и забыть? – жестко спросил он.
Дрожащей рукой Ева подняла бокал с кьянти:
– Тогда он должен спросить себя, готов ли он мириться с последствиями своих действий.
Заккео сдвинул брови, опустил глаза, а потом бойко кивнул:
– Ответ получен.
– Значит, бессмысленно продолжать эту игру?
Уголок его рта приподнялся в улыбке:
– Наоборот. Ты проявила сердечность, и кое-кто сочтет это недостатком.
Ева медленно и прерывисто выдохнула. Неужели он всегда был таким? Ей было стыдно признаться, что она настолько увлеклась Заккео с того момента, как он вошел в «Сирену» два года назад, что не потрудилась узнать его получше. Он поцеловал Еву на третьем свидании, после чего, опасаясь его разочаровывать, она смущенно сообщила ему, что девственница.
Его реакция оказалась для нее неожиданной. Заккео стал для Евы обожаемым принцем. Он относился к ней как к возлюбленной принцессе, осыпая маленькими подарками, и проводил с ней много времени. Рядом с ним она почувствовала себя дорогой и обожаемой. Он сделал ей предложение на шестом свидании, которое совпало с его тридцатилетием, и сказал, что хочет провести с ней остаток своей жизни.
Однако все это оказалось ложью. Человек, который сейчас сидел напротив нее, безумно красив, но бессердечен.
– Не будь таким самоуверенным, Заккео, – сказала она. – После нашего неудачного романа я усвоила несколько уроков.
– Какие, например?
– Я больше не доверяю людям. Пусть члены моей семьи не слишком хорошо относятся ко мне, но я все равно буду защищать дорогих мне людей. Не забывай об этом.
Он налил себе вина.
– Не забуду, – ответил Заккео почти скучающим тоном, но ему не удалось обмануть Еву.
Они закончили обед в напряженной тишине.
Ева испытала облегчение, когда в дверь позвонили, и Заккео встал, чтобы открыть.
Воспользовавшись случаем, Ева выскочила из-за стола и уже прошла в гостиную, когда Заккео схватил ее за запястье.
– Куда ты собралась? – спросил он.
– Обед закончился. Отпусти меня, пожалуйста, иначе я опоздаю.
Он сдвинул брови:
– Куда опоздаешь?
– На работу. Я уже взяла два выходных дня без оплаты. Я не хочу опаздывать.
– Ты по-прежнему работаешь в «Сирене»? – недоверчиво спросил он.
– Я должна на что-то жить, Заккео.
– Ты еще поешь? – Его голос стал глубже, а глаза потемнели, когда он уставился на нее. Хотя выражение лица Заккео почти всегда было трудно понять, потемневшие глаза говорили о его определенном настрое.
Ева не собиралась об этом думать, хотя от воспоминаний у нее чаще забилось сердце. Она не забыла, как Заккео вошел в «Сирену» за час до закрытия ночного клуба, когда она пела страстную и задушевную балладу о запретной любви, украденных ночах и риске. Он заказал напиток в баре, а затем уселся за столик прямо перед сценой. Потягивая виски, он не сводил с Евы глаз. Исполняя следующие три песни, Ева думала, будто они написаны специально для него и нее.
Он очаровал ее, когда помог спуститься со сцены. Ева сразу же согласилась встретиться с ним на следующий день.
Но как же она ошибалась, думая, будто в ночной клуб Заккео привела сама судьба. Оказалось, он целенаправленно охотился за ней ради собственных корыстных целей.
«Боже, как же он, наверное, смеялся, когда ты с такой легкостью упала в его объятия!» – подумала она.
Ева высвободила руку:
– Да, я до сих пор пою. И не лезь в мою профессиональную жизнь. Я согласилась выбрать кольцо, подобрать мне гардероб, и я пообедала с тобой. Теперь я возвращаюсь в свою реальность.
Ева быстро прошла в свою комнату и переоделась в джинсы и свитер, надела пальто и толстый шарф. Взяв сумку, она проверила телефон: ни одного звонка.
От волнения у нее засосало под ложечкой.
Заккео сидел на диване в гостиной, разглядывая маленькую черную бархатную коробочку. Он пристально следил за Евой, и она чувствовала себя жертвой перед безжалостным хищником. Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она смущенно смотрела, как Заккео закрыл коробочку и положил ее на журнальный столик.
– Можно мне попросить тебя поцеловать меня перед уходом на работу, дорогая моя? – насмешливо спросил он.
– Об этом не может быть и речи, – сказала она.
Заккео покачал головой:
– Ты обижаешь меня, Ева. Но я дождусь того времени, когда ты сама захочешь меня поцеловать.
– Тогда приготовься ждать вечно.
Заккео мерил шагами просторную гостиную, размышляя, не отправить ли еще одно сообщение на голосовую почту.
Он уже послал пять сообщений, но ни на одно из них Ева не удосужилась ответить. Уже почти два часа ночи, а она еще не вернулась домой. Пребывая в мрачном настроении, Заккео несколько раз порывался поехать в ночной клуб, где она работала.
Его настроение постепенно ухудшалось последние четыре часа после того, как он узнал, что затевает отец Евы. Оскар Пеннингтон пытался найти деньги, хотя и тщетно, потому что Заккео перекрыл ему все возможные пути. Заккео пришел в ярость оттого, что Пеннингтон с каждым часом становился все отчаяннее и предлагал продать все больше и больше площадей в «Шпиле», который ему больше не принадлежал. Думая об откровенном мошенничестве Пеннингтона, Заккео сжал кулаки и подошел к окну.
Из «Шпиля» открывался вид на мосты восточной и западной части Лондона. Заккео очень гордился тем, что ему удалось воплотить свою идею в жизнь с помощью опытных архитекторов.
Однако это здание не только олицетворяло его могущество, но и было символом его падения.
Суд, где ему выносили приговор, находился прямо напротив, через улицу. Посмотрев на здание суда, Заккео стиснул зубы.
Он восстановит свое доброе имя. Он не сломается, как его отец. Никто не посмеет шептаться у него за спиной и называть его паразитом. Ранее Ева спросила его, почему он так одержим желанием отомстить аристократам.
На мгновение Заккео задался вопросом, не является ли его желание превзойти этих аристократов обычной слабостью.
Он не мог забыть слова Евы. Потому что на самом деле умел прощать. Он простил своего отца, которому не было до него дела. Он простил свою мать, хотя ее второй муж и его отчим смотрел на него как на второсортное существо.
Заккео просто не сказал Еве, что не стоит прощать того, кому не нужно твое прощение.
Например, Оскара Пеннингтона.
Услышав, как открывается входная дверь, Заккео обернулся.
– Где, черт побери, ты была?! – прорычал он и оглядел Еву с головы до ног, чтобы убедиться, что она не стала жертвой несчастного случая или ограбления. Увидев, что она цела и невредима, он посмотрел ей в лицо и заметил ее насмешливый взгляд.
Как у нее хватает наглости ухмыляться?
Он наблюдал, как она устало приглаживает густые шелковистые волосы.
– По-моему, мы уже пререкались перед моим уходом на работу, – сказала она.
Заккео вскипел:
– Ты закончила работу полтора часа назад. Где ты была?
Свирепо взглянув на Заккео, она сняла пальто. При виде ее джинсов и свитера он помрачнел.
– Откуда ты знаешь, когда я закончила работу?
– Отвечай на вопрос, Ева.
Она сняла сумочку с плеча и бросила ее на журнальный столик. Потом скинула туфли и размяла пальцы ног.
– Я ехала на последнем автобусе, – сказала она. – Так дешевле, чем на такси, но мне понадобилось сорок пять минут.
– Что ты сделала? Ты ехала на автобусе? – В его мозгу возникли образы, от которых в жилах застыла кровь. Заккео отлично знал, как опасен ночной Лондон.
– Эй, Заккео! Ты говоришь как один из снобов, которых ты терпеть не можешь.
