На удивление Эвы, прошедшие два дня оказались более расслабленными и спокойными, чем она рассчитывала, учитывая все обстоятельства. Днем она с близнецами осматривала достопримечательности, вечером наслаждалась спокойствием за вкусным ужином с Майклом. И Эва понимала, что общество Майкла доставляло ей едва ли не больше удовольствия, чем сам ужин!
За едой они обсуждали все: от системы образования до глобального потепления. Хотя их взгляды зачастую расходились, они относились друг к другу с уважением, и Майкл показал себя как умный и интересный собеседник. Они говорили среди прочего и об искусстве, обо всех его формах и выражениях, а эта тема Эве особенно нравилась. Она очень давно не говорила с другим человеком, и уж тем более не вела приятных бесед на любимые темы.
Да, за этими беседами и ужинами в приятной обстановке Эва взглянула на Майкла совсем другими глазами, и этот новый спокойный Майкл нравился ей все больше. Но это было ее проблемой. Эва знала, что Майкл никогда не влюбится в такую девушку, как она.
Он вопросительно посмотрел на нее:
– Ты еще не рассказала, как тебе удалось посетить так много стран?
На ее губах появилась мечтательная улыбка.
– Это было частью моей работы. Я фотограф, – объяснила она в ответ на его вопросительный взгляд. – Я надеюсь, что я все еще фотограф, – скривившись, добавила она, – только сейчас, из-за заботы о малышах, я время от времени снимаю свадьбы и крестины.
Майкл медленно покачал головой:
– Что ты снимала раньше?
– Много чего. – Эва пожала плечами, ей не хотелось вдаваться в детали. Для нее это было слишком горько.
Она всем сердцем любила близнецов и была рада перестать путешествовать, пока они были маленькие и нуждались в ней. Сейчас она сильно тосковала по работе, которую была вынуждена на время отложить. Эва убеждала себя, что это не навсегда, что дети вырастут, пойдут в школу, и тогда она сможет возобновить работу хотя бы отчасти.
А пока воспитывать детей означало иметь рядом частичку сестры, радоваться, наблюдая за тем, как они растут, и однажды рассказать им об их маме, о том, что она любила их так сильно, что предпочла умереть, подарив им жизнь.
Майкл пристально смотрел на нее и заметил, как ее синие глаза увлажнились.
– Отчего такое нежелание говорить о работе, Эва?
Она пожала плечами:
– Просто не вижу смысла говорить о прошлом.
Майкл быстро понял, что Эва чего-то недоговаривала. Как бы ни складывалась ее карьера, отказ об этом говорить с ним означал лишь, что Эва любила свое занятие. Но ей пришлось оставить любимое дело ради сестры и племянников.
Майкл был вынужден признать, что не справился со своей основной задачей: не смог узнать всего о Эве Фостер.
Ничего удивительного! Днем он занят в галерее, а вечера проводил с Эвой и близнецами!
А может, в глубине души он надеялся на то, что Эва сама все ему расскажет?
– А если мне интересно? – вкрадчиво спросил он.
– Это очень плохо, – нетерпеливо ответила она и принялась собирать со стола тарелки.
Майкл повернулся и залюбовался движениями ее гибкого тела, пока Эва загружала посудомоечную машину. Он все пытался разгадать эту женщину, которая, вопреки его сопротивлению, смогла его очаровать.
Прошедшие дни были не похожи друг на друга, и не только из-за ворвавшихся в его жизнь близнецов. Основной причиной была Эва, которая и интересовала Майкла, привлекала его, в ее компании он чувствовал себя превосходно.
Он любил свою семью, получал удовольствие от работы в галерее, но женщины, появлявшиеся и исчезающие из его жизни, никогда не видели настоящего Майкла. Быть может, из-за того, что он выбирал их исходя из внешних данных и социального статуса. Они же интересовались им просто потому, что Майкл – один из богатых и влиятельных Д’Анджело.
Эва была довольно миниатюрной девушкой, стройной, изящной, с довольно большой упругой грудью, но она совсем не походила на тех красоток, с которыми обычно встречался Майкл.
Кроме того, Эва отличалась от них еще и тем, что сразу сказала Майклу, что не считает кого-либо из богатых и влиятельных братьев Д’Анджело сколько-нибудь подходящей партией для себя.
И вот Майкл впервые в жизни оказался в ситуации, когда он и красивая, желанная женщина просто говорили по душам друг с другом. Майкл не хотел, чтобы что-то изменилось, чтобы Эва замолчала.
– Может быть, если бы ты… Постой! – Он подался вперед, ему в голову пришла одна мысль. Если бы только он обратил на это внимание раньше! – Эва Фостер… – медленно и отчетливо сказал он, – ты ведь фотограф Эй Джи Фостер? – Он пристально посмотрел на нее.
Эва моргнула, выпрямилась, плечи напряженно замерли.
– Откуда ты знаешь фотографа Эй Джи Фостер? – настороженно спросила она.
– Я совладелец и управляющий трех галерей, Эва, – сухо напомнил Майкл, – и работы Эй Джи Фостер я считаю самым настоящим искусством.
– Правда? – На ее щеках появился нежный румянец. Доказывает ли это, что она и есть фотограф Эй Джи Фостер?
– Правда.
Эва не могла не почувствовать удовольствие от похвалы Майкла в адрес ее работы. В конце концов, ее личную неприязнь к семье Д’Анджело не нужно путать с уважением к Майклу Д’Анджело как специалисту, одному из трех братьев, владельцев престижной галереи «Архангел», эксперту, для которого слово «искусство» означало очень многое.
Майкл вдруг встал и протянул ей руку:
– Пойдем со мной.
Эва насторожилась, с опаской глядя на него:
– Куда?
– Пойдем, – твердо ответил он, все еще протягивая ей руку.
Эве совсем не хотелось никуда идти. Очевидно, им с трудом удалось достичь перемирия, учитывая, что Майкл считал Эву вымогательницей и предположил, что его брат Рейф захочет получить опеку над детьми. Но сейчас Майкл вел себя крайне странно.
Она неохотно протянула ему руку, его пальцы сомкнулись вокруг ее изящной ладони. Майкл повел Эву из кухни по коридору в сторону спален.
Майкл открыл дверь в свою спальню и включил свет. Лампы осветили две картины на противоположной от входа стене, остальная комната осталась в полумраке.
Даже так Эва смогла различить, что комната отделана в коричневых и кремовых тонах, на полу ковер шоколадного цвета, на окнах шторы из парчи кремового цвета. В комнате стояла кровать из красного дерева с четырьмя столбиками, застеленная парчовым покрывалом.
Было легко понять, что комната принадлежит Майклу Д’Анджело. На стуле из красного дерева висел костюм, который был на Майкле днем, под стулом стояли начищенные до блеска черные кожаные туфли, на кофейном столике поблескивали золотые запонки.
Эва отпрянула, ей не хотелось входить на его территорию, но высвободить пальцы из ладони ей не удалось.
– Не знаю, что у тебя на уме, но предупреждаю, я не… Что ты делаешь? – возмутилась Эва, когда Майкл подтолкнул ее в спальню. – Майкл?
– Смотри! – Он стоял позади нее, придерживая Эву за плечи, развернув ее к одной из картин, на которые падал свет.
Но то была не картина.
Там, на стене в спальне Майкла, в раме висела большая фотография, которую Эва узнала сразу же, лишь взглянув на работу, потому что автором была она.
На переднем плане была изображена молодая африканка, ее ребенок сидел у нее за спиной, привязанный широкой полоской цветной ткани. На заднем плане и над ней на фоне заходящего солнца виднелась львица. Она лежала на уступе скалы, а возле нее сидел львенок. На небольшой золотистой табличке внизу было написано: «Гармония».
На Эву нахлынули воспоминания, и на глазах появились слезы. Она вспоминала свой последний вечер в Африке. Эва прожила в местном племени около недели, слушала их легенды, сделала десятки фотографий. Но именно это фото молодой женщины с ребенком и львицы с детенышем, которое она сделала перед отъездом, имело для Эвы особенное значение.
Фотография рассказывала о гармонии человека и природы, об их сосуществовании и уважении друг к другу, несмотря на то что иногда кто-то из них погибал.
– У этой фотографии своя история, правда? – тихим хриплым голосом спросил Майкл. Этот снимок всегда оказывал на него сильное впечатление.
Эва внимательно посмотрела на него:
– Откуда ты знаешь?
Он пожал плечами:
– Просто знаю.
Глаза Эвы увлажнились, она кивнула и снова посмотрела на снимок.
– Несколькими неделями раньше эта львица появилась в деревне и загрызла старшего ребенка этой женщины. – Эва говорила тихо, будто громкие голоса могли потревожить молодую мать или львицу. – Мужчины этого племени выследили львицу, но ее не тронули, а убили одного из двоих ее детенышей.
Они решили таким образом достичь равновесия. Если у львицы будет только один детеныш, она не будет так голодна и не станет снова нападать на их деревню. – Эва покачала головой. – Я часами говорила с этой женщиной. Пусть она горько оплакивала своего малыша, но совсем не держала зла на львицу за то, что та хотела прокормить свое потомство, и, как видишь, женщина ее совсем не боялась. Она просто приняла равновесие…
