Ханна подошла к нему. Она ощущала его взгляд, скользивший по ее телу, и ее грудь становилась все тяжелее и чувствительнее. Наконец она подошла к нему вплотную. Он был высоким – очень высоким – и невероятно мужественным. Он развязал пояс на ее халате и откинул его в сторону, а затем стянул халат с ее плеч. Его взгляд упал на глубокое декольте ее шелковой сорочки. Ее соски с темными ареолами ясно виднелись сквозь светло-бежевую ткань.
– Я никогда не видел никого прекраснее, чем ты.
– Красота – не главное, – пробормотала она.
– Ты права. – Он провел тыльной стороной ладони по ее мягкой щеке. – Но что же тогда главное, Эммелина?
– Ты. Я. Мы.
– Теперь ты видишь, что я совершенно серьезен.
По ее телу разлился жар. Будущее ей не принадлежало – у нее было лишь настоящее.
– Да.
Она положила ладони ему на грудь и медленно провела ими по гладким, упругим мускулам.
– Я хочу забыть обо всем, – прошептала она, потянувшись губами к его губам. – Обо всем, кроме тебя.
Зейл спустил бретельки ночной сорочки с ее плеч, и она упала шелковой лужицей к ее ногам. Он отошел, еще раз посмотрел на нее, освещенную огнем камина, и медленно привлек к себе. Он целовал ее так, как будто ее губы были медом и вином. Но ей хотелось большего, хотелось завладеть им полностью, и ей было приятно, когда его мощная грудь прижалась к ее груди, а пряжка ремня задела ее живот.
Она расстегнула его ремень, а затем пуговицу и молнию. Брюки упали к его ногам, и он остался в одних трусах, которые, казалось, были готовы порваться на нем. Когда он снял их, его член выпрыгнул наружу – очень большой, твердый и возбужденный. Ханна ощутила панику – она уже давно не занималась сексом, а его размер был слишком большим для нее.
– Ты нервничаешь, – заметил он.
Она облизнула губы:
– Да.
– Почему?
– Ты… огромный. Не знаю, что из этого получится.
– Не бойся. Я знаю, что делаю.
Она услышала озорную нотку в его голосе – и еще что-то, похожее на нежность. Он взял ее за руку и потянул ее на ковер перед камином. Она взглянула на огонь.
– А почему не в постели? – Ханна не занималась любовью уже четыре года и теперь не была уверена, что сможет сделать это.
Зейл осторожно уложил ее на ковер, лег рядом с ней и провел рукой по ее талии, ребрам и груди.
– Мне нравится твоя грудь, – пробормотал он. – Само совершенство.
Он лег на нее сверху, опираясь на локти, и поцеловал ее глубоким поцелуем. Раздвинув ее колени своими, он поцеловал ее живот, затем его губы спустились ниже…
Ханна застонала от острого наслаждения, которое доставил ей Зейл. Еще никогда она не была так близка ни с кем… Она боялась, что не справится, но, когда Зейл сдвинулся выше и захватил ртом ее сосок, волна желания снова поднялась в ней.
– Зейл, – простонала она. – Пожалуйста.
Он вошел в нее медленно и осторожно, но, хотя тело Ханны было готово к нему, он был все же слишком велик для нее. Она старалась дышать ровно, чтобы расслабиться. Он вышел из нее и вошел снова, уже глубже, затем еще раз, и еще… и вдруг напряжение Ханны сменилось невероятным наслаждением. Он перехватил ее взгляд и ускорил темп, проникая в нее все глубже и глубже. Теперь она дышала быстро, прерывисто – наслаждение становилось все острее, оргазм приближался… Он опустил голову, чтобы поцеловать ее, и проник в нее до конца, полностью завладевая ей. И как раз в тот миг, когда ей показалось, что оргазм снова ускользает от нее, он накрыл ее мощной волной – и она прокричала имя Зейла, чувствуя такой взрыв наслаждения, что ей стало почти больно.
Она ощутила, как мускулы Зейла напряглись, а тело задрожало, сотрясаемое оргазмом, – и без сил упала на ковер. Он лег рядом с ней, крепко прижав ее к себе. Когда огонь начал гаснуть, он поднял ее на руки, отнес на огромную кровать и укрыл белоснежными простынями.
– Спи. – Он откинул волосы с ее лица и поцеловал ее лоб, нос и, наконец, губы. – Тебе надо отдохнуть.
Она уютно свернулась калачиком на мягкой подушке и простынях, приятно холодивших ее разгоряченное тело.
– А ты тоже будешь спать? – прошептала она.
– Да.
Часом позже Зейл все еще не спал, прислушиваясь к тихому, ровному дыханию Эммелины. Он сказал ей, что будет спать, но заснуть не мог. Теперь, после ночи любви с Эммелиной, все изменилось. Он думал, что пожалеет об этом, – но вместо этого он был рад, что она наконец принадлежала ему. Но это был не просто секс – это было больше похоже на… любовь. А любовь не входила в его планы. Раньше секс был для него всего лишь хорошей тренировкой и разрядкой, после которой он отлично спал. Но теперь он испытывал совершенно новые чувства. Да, он желал Эммелину и собирался жениться на ней, но не знал, что чувствует к нему она. Да, она хотела его, чутко отзывалась на его ласки, ей было хорошо с ним – но могло ли быть что-то большее между ними? Могла ли быть любовь? Сегодня, целуя ее, проникая в нее, он растворился в чем-то, о чем он уже давно забыл. В свете. В тепле. В радости. В ней было что-то особенное, волшебное… Что-то похожее на подарок, который долго ждешь, на радость, которую испытываешь в детстве рождественским утром. Он уже много лет знал о том, что она будет его женой. Но он никогда не думал, что почувствует безграничное желание быть рядом с ней, защищать ее – не только сейчас, но всегда.
Ханна проснулась рано утром в очень темной комнате, в чужой кровати, и не сразу поняла, где она. Повернувшись, она наткнулась на очень большое, теплое и упругое тело – и все вспомнила.
Она была в комнате Зейла, в его постели. На нее нахлынуло чувство вины. Как она могла допустить это? Более того, как она могла так наслаждаться этим?
Но это было чудесно. Его умелые руки, губы и тело заставили ее забыть о здравом смысле и отбросить смущение. Краснея в темноте, она вспомнила, как выкрикнула его имя в момент оргазма – это было просто ужасно. Она не могла представить себе Эммелину, кричащую во время секса. Настоящая принцесса никогда не позволила бы себе до такой степени потерять над собой контроль…
Ханна перевернулась на живот, зарылась лицом в подушку и глухо застонала.
– Я тебя слышу, – сухо заметил Зейл. – Хочешь что-то сказать мне?
– Я прямо-таки набросилась на тебя.
– А мне это понравилось, – ответил он, переворачиваясь на спину. – И тебе тоже.
– Я знаю, но… – Она откинула одеяло и собралась уже встать, но Зейл схватил ее за запястье и потянул к себе.
– Но – что? – спросил Зейл, садясь сверху на ее бедра и прижимая ее руки к кровати.
Ее соски снова напряглись, а по телу побежали мурашки.
Зейл опустил голову, захватил губами ее сосок и начал ласкать его языком, пока бедра Ханны не изогнулись ему навстречу. Он перешел к другому соску и начал ласкать его с той же нежностью, с какой ласкал первый. Ханна дрожала и извивалась, чувствуя его эрекцию, упиравшуюся ей между бедер, и, когда Зейл крепче сжал губами ее сосок, она почти прокричала:
– Возьми меня!
Зейл шире раздвинул коленями бедра Ханны и сразу же глубоко вошел в ее влажное, горячее тело. Если ночью его темп был медленным, то сейчас он взял ее резко, будто желая проучить. Но Ханне понравилось это ощущение – она забыла обо всем на свете, кроме него. Теперь во всем мире был только он. Он и она – навсегда… Она чуть было не испытала оргазм снова, но ее слишком переполняли чувства – удовольствие и любовь.
Любовь.
Это было невероятно, но она любила его. Любила его всем своим существом.
Наконец ее накрыла головокружительная волна наслаждения. Она впилась пальцами в плечи Зейла и закрыла глаза.
– Эммелина, – прохрипел Зейл. Его мускулы напряглись, и его семя излилось в нее.
«Эммелина».
Ханна медленно открыла глаза, чувствуя тяжесть горячего тела Зейла и его возбужденный член, все еще находившийся внутри ее.
Эммелина.
Боже! Все это время он занимался любовью с Эммелиной.
Он хотел именно ее, Эммелину, – но не Ханну. Ханна была ничем и никем.
Ее глаза наполнились слезами. Она попыталась сдержать их, но не смогла. Она играла роль, которую создала сама, увязла во лжи, которую не осмелилась опровергнуть. Если бы Зейл узнал правду, он бы возненавидел ее и никогда не простил. И сможет ли она винить его в этом? Ведь она сделала то, что он больше всего презирал, – обманула и использовала его.
Зейл коснулся ее щеки и поймал падающую слезинку:
– Эммелина, почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Он осторожно коснулся ее губ кончиком пальца, на котором была слезинка.
– Доверься мне, расскажи.
Ее сердце сжалось так, что, казалось, готово было разорваться.
– Все хорошо, – ответила она.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я счастлива, – задыхающимся голосом произнесла она. – Счастлива, что я с тобой рядом.
Ханна зажмурилась, а Зейл лег на бок и прижал ее к себе со вздохом удовлетворения. Он казался расслабленным, спокойным, умиротворенным, в то время как Ханна ненавидела себя. Сгорая от стыда, она прижала простыни к своей груди. Она должна была сказать ему правду вчера, взять на себя ответственность за последствия и уехать домой. Но вместо этого она осталась и пошла на поводу у своих чувств и фантазий. Как будто бы она была принцессой, а ее жизнь – сказкой. И, что еще хуже, осталась она не ради Эммелины, а ради самой себя. По самой эгоистичной причине – ее влекло к Зейлу. Но теперь осознание своей глупости и эгоизма обрушилось на нее со всей силой.
