– Так, а совместная деятельность? Есть новости с этого фронта?
– Еще не начали, – ответила я, бросив косой взгляд на Тодда.
Он вскинул палец:
– Вообще-то, Мэгги, сегодня после уроков начинается отбор черлидеров.
Я содрогнулась:
– Отбор? Зачем мне на отбор идти?
Тодд снова изобразил, будто пьет через соломинку.
– А вдруг мы пить захотим, Водоноска.
– Не называй меня Водоноской.
– А, да, точно. Ты же Принцесса в…
– Заткнись.
Мэгги Кляйн вскочила и распахнула дверь своего кабинета:
– Хорошо, похоже, время вышло. Можете вернуться в класс. Не забывайте вести записи в дневниках и работать над бюджетом. Пока.
Мы встали и друг за другом вышли из кабинета. Я молча двинулась дальше, но Тодд меня окликнул:
– Не забудь прийти на поле. В три. До встречи, Принцесса.
Я показала ему средний палец через плечо. Он гоготнул и ушел.
Утешало меня лишь то, что после такого мое заявление в колледж будет выглядеть просто волшебно. «Благодаря Господину Обосрашке, безмозглому неандертальцу, я стала настоящим дипломатом».
Когда закончились уроки, я позвонила маме – предупредить, что буду позже обычного, а потом пошла на поле, на репетицию черлидеров. Их официальным тренером была наша древняя историчка, миссис О’Тул. «Древняя» – это не об истории, а о самой училке. Она стала тренером группы черлидеров в пятидесятых, когда еще носили туфли как для боулинга и использовали выражения вроде «не слабо». Шли десятилетия, она уже не могла угнаться за современными тенденциями: стойками и пирамидами, так что на практике она уже не тренировала, а садилась где-нибудь в уголочке и дремала всю репетицию. Думаю, правлению школы просто стыдно было уволить ее, ведь миссис О’Тул занимала эту должность столько лет. Или, может, она за эти полвека ни разу не просила о повышении, так что ее «тренерские услуги» обходились нереально дешево. В общем, старушка просто сидела под зонтиком в тени. Никто толком не знал, смотрит она или спит. Блин, она же так и умереть могла, и никто не заметил бы, пока мухи бы не собрались.
Сев на трибуну, я открыла книгу. Я к тому времени дошла до того места, где мистер Дарси признает, что у него к Элизабет что-то есть. В общем, прочитала я не много. Зато все время воображала, что я сама – Элизабет, а Гейб – мистер Дарси, которому приходится бороться с растущими чувствами ко мне. Он понимает, что его страсть неподвластна разуму, и с каждой нашей встречей я становлюсь для него все более желанной. Я конечно же жеманная и умная, и всегда говорю правильные вещи в правильное время, а в платье в стиле ампир мой бюст выглядит просто прекрасно. Я играю на рояле, а он слушает и пожирает меня страстным взглядом. Это такая любовь, которой суждено крепнуть, несмотря на то что обе стороны ее отрицают. И несмотря на противодействие окружения. Ее просто не может не быть. Но нам придется ждать. Ждать. Любовь не поторопишь. Необходимо ждать. Любовь так просто не дается. Это игра с победами и поражениями.
Черт, это же слова какой-то песни с дурацкой старой папиной пластинки, и она у меня теперь в голове застрянет.
Я отложила книгу и стала смотреть на Тодда, Аманду и стадо гогочущих девиц. На отбор пришла даже парочка пацанов – наверное, Тодд повлиял на общественное мнение настолько, что это перестало считаться презренным занятием. Или, может, они тоже решили воспользоваться возможностью «позаглядывать девчонкам под юбки». Там был Джамар Дуглас. И Оскар Лийи. А кто это там, на трибуне напротив? Неужели… Погодите-ка.
Я вскочила и как бы «невзначай» подошла поближе. Солнце слепило, приходилось часто моргать. Этого же быть не может, так? Но все же я не ошиблась.
Гейб.
Что он тут делает? Не на отбор же пришел. Он просто сидел. Смотрел. Со страстным взглядом, как у Дарси. И тут до меня дошло. Девчонки. Он встречается с кем-то из них. Наверняка. А потом к нему подошла Аманда и села рядом. Я мысленно дала себе по лбу. Ну конечно. Он здесь лишь потому, что он как бы ее муж. Точно. Да? Но все же он с кем-то встречается. Может, она тоже тут. Погодите-ка, он что, только что улыбнулся Соне Прессман?
– Знаешь, если уж вознамерилась кого-то преследовать, необходимо хоть какое-то прикрытие.
Я резко развернулась. Это был Тодд. Он подкрался ко мне незаметно.
– Для начала постарайся не располагаться прямо посреди поля и не таращиться так на свою жертву, – добавил он.
Я пнула пыльный клочок травы:
– Таращиться? Я… я не таращусь. Я просто наблюдала, как твоя подружка к другому подкатывает. Ревнуешь?
– К Гейбу Вебберу? – со смехом спросил Тодд. – Гы… нет.
Я прикрыла глаза от солнца рукой:
– Почему? Что в Гейбе Веббере такого?
– Ничего такого. В смысле, в нем вообще ничего нет. Он не соблазнительнее горелого тоста.
Как он посмел оскорблять моего Гейба?
– Ах да. Я и забыла. Ты же дружишь со скотами и уродами. Как говорят, «скажи мне, кто твой друг…».
– Наверное, поэтому и тебя ко мне прибило.
Я хотела сострить в ответ, но не нашлась. В голову ничего не приходило. Я так и стояла с разинутым ртом.
Тодд встряхнул головой и улыбнулся:
– Что, нечего сказать?
Я совершила единственный достойный на тот момент поступок: закрыла рот и пожала плечами. А потом добавила:
– Да. Нечего.
Тодд снова рассмеялся. Но это был живой смех. Беззлобный, не вызывающий подозрений. Добрый и торжествующий, у него все лицо расслабилось и озарилось.
– Передохни. Потом придумаешь что-нибудь. – Он пошел обратно к остальным, но кинул через плечо: – Я подожду.
Уже начался отбор, а я так и стояла на поле как вкопанная. Солнце нещадно палило в затылок, но я все равно не могла пошевелиться. Все ресурсы организма были брошены на то, чтобы вспомнить. Я где-то это уже видела. То, как Тодд на меня смотрел, как он со мной разговаривал, о чем-то мне сильно напоминало… Но вот о чем?
Но потом до меня дошло.
Мои родители. Их словесные перепалки. Они их постоянно практиковали. И получали от этого удовольствие. Но почему?
Из-за адреналина. Наверное, и Тодду это нравилось – по той же самой причине. Именно поэтому он и не психанул на дискотеке. И поэтому пошел со мной к Сэм. Его это все прикалывало. Нравилась борьба. И что еще хуже, по-моему, ему особое удовольствие доставляли перепалки именно со мной. Дерьмо. Я вернулась на трибуны и села, опустив голову на колени. Через некоторое время кто-то похлопал меня по плечу, я поднялась.
– Мар! Джонни? Что вы тут делаете?
– У нас час лишнего времени до урока танцев, – ответила подруга. (Она первая выбирала, чем они будут заниматься вместе. Это оказались бальные танцы. Что тут скажешь – бедняга Джонни.)
– Пришли оказать тебе моральную поддержку, – сказал он. – Или помочь в воду плевать. Что актуальнее.
Подул легкий ветерок.
– Спасибо, – ответила я. Схватив Мар за руку, я потащила ее в сторону – мне хотелось рассказать ей кое-что без свидетелей. – Мне надо с тобой поговорить, – прошептала я.
Джонни, видимо, понял намек – сел подальше, достал свой плеер и вставил в уши наушники.
Мар села:
– Что случилось?
Я вдохнула поглубже:
– У меня проблема. Мне кажется, Тодду на самом деле нравится, что я его жена.
Мар протянула руку и принялась играть прядью моих волос:
– А в чем тут проблема?
– Потому что мы должны с ним жить в ненависти. Это единственное, что у нас общего. Непоколебимое обоюдное презрение.
Подружка аккуратно сложила руки на коленках:
– Но ты же только что сказала, что нравишься ему.
– Нет, ему нравится, что я его жена. То есть что меня можно ненавидеть. Или делать вид, что ненавидишь. Я еще до конца не разобралась. Но, зная о том, что человек получает хоть какое-то удовольствие от общения со мной, мне самой его уже сложнее ненавидеть.
Ветерок стих, и у меня на переносице под очками собрался пот. И по груди текло. Я порылась в рюкзаке и достала солнцезащитные накладные стекла для очков и бумажные платочки, нацепила стекла и сунула под майку салфетку. Мар, естественно, скривилась. Но мне было все равно – главное, чтобы комфортно.
– Значит, ему нравится тебя изводить, – сказала она. – И тебе нравится, что ему нравится тебя изводить.
– Мне тоже нравится его изводить, об этом не забывай.
– Конечно. У этого даже название специальное есть: садомазохизм.
– Ну, спасибо большое, – ответила я, сжимая живот обеими руками. – Как раз то, что нужно. Представляю себе Тодда, затянутого в черный кожаный костюм, с кнутом в одной руке и собственным членом – в другой.
– Надеюсь, тебя он кнутом не лупит?
Я ударила ее:
– Мар, я серьезно. Я теперь не знаю, как себя с ним вести. Вежливой быть не могу, потому что это ему не понравится. Но и ругаться с ним только для того, чтобы доставить ему удовольствие, тоже не могу.
– Тебе реально лечиться нужно.
