*
У меня уходит час, чтобы приготовить жареную курицу с овощами. Я кладу его на подушку из риса и добавил особый соус, который впечатлил каждого человека, для которого я когда-либо готовил его.
Жаль, что Марго больше не появляется.
После часа готовки я решил, что она спустится вниз. Она сказала, что позавтракала с друзьями и поела в самолете, но она должна быть голодной. Я подумал, что она, по крайней мере, захочет съесть что-нибудь маленькое. Видимо, она хочет избегать меня больше, чем я ожидал, потому что, прождав за столом сорок минут, я смирился с тем, что она не вернется.
Было бы неплохо оставить что-нибудь у ее двери, чтобы извиниться за то, что произошло раньше. Но я нехороший. Это никогда не было прилагательным, которое кто-то использовал для описания меня. Так что я ем без нее. Я упаковываю остатки и оставляю их в холодильнике.
А потом я работаю до поздней ночи. Я ложусь спать намного позже, чем собирался, мой разум слишком затуманен мыслью о том, что она спит наверху, чтобы спать спокойно.
13
Марго
Как бы я ни хотела, я не могу вечно избегать Бека.
Хотя мне кажется, что я могла бы вечно оставаться взаперти в этой комнате и быть довольной, если бы у меня была еда. Я почти хотела выбрать самую маленькую комнату здесь, просто чтобы доказать свою точку зрения Беку, но, подумав еще больше, я поняла, что ему, вероятно, все равно, какую комнату я выберу. Выбор самой маленькой комнаты тут, только закончился бы тем, что я пожалела бы. У него по-прежнему будет, я уверена, лучшая комната внизу, и ему все равно, в какой комнате я нахожусь. Придя к пониманию, я выбрала самую большую комнату здесь, наверху.
Это больше похоже на номер в роскошном отеле, чем на гостевую спальню. Я не жалуюсь. Кровать с королевским размером больше, чем на которой я привыкла спать. Я не знаю, из чего сделан матрас, но мне казалось, что я сплю на облаке.
Я должна была отлично выспаться.
“Я этого не сделала.”
Вместо этого я мечтала о желании в глупых великолепных, но хитрых глазах Бека. Я мечтала о том, как его губы будут ощущаться рядом с моими. Я даже подумала обо всех грязных вещах, которые могли произойти на всех поверхностях его кухни. Когда солнце заглядывает сквозь окна моей спальни от пола до потолка, я переворачиваюсь на матрас и стону. Там, где я должна чувствовать себя бодрой и готовой снова испытать Нью-Йорк, все, что я чувствую, — это истощение и частичное возбуждение.
Мой телефон вибрирует на тумбочке. Вздохнув, я отталкиваюсь от кровати, чтобы схватить его. В тот момент, когда я беру трубку, чтобы ответить, я слышу знакомый звук спора моих лучших подруг.
— Спроси ее, трахала ли она Бекхэма. — Я узнаю голос Эммы где угодно.
Я также узнаю неодобрительный вздох Винни где угодно. Эмма и я постоянно получаем это от нее. — Эмма! — Винни ругается. — Он ее босс. Они не могут спать вместе.
— Заткнись, они вполне могут, и она должна. Увидев этого мужчину лично, я бы честно отреклась от нее как от подруги, если бы она не позволила ему устроить ей поездку всей ее жизни.
Улыбаясь, я качаю головой им обоим. Не прошло и дня с тех пор, как я видела двух самых близких мне людей в этом мире, и я уже ужасно скучаю по ним. — Доброе утро, — говорю я.
Это привлекает внимание обоих, их спор немедленно прекращается. — Марджи! — взволнованно говорит Винни, используя прозвище, которое она дала мне, когда впервые покурила травку.
— Привет, Вин, — отвечаю я. Я сажусь в постели, подтягивая колени к груди и включаю громкую связь.
— Ты слышала все, что мы только что сказали? — осторожно спрашивает Винни.
— Ты знаешь, что она это сделала, — встревает Эмма. — Я имела в виду каждое слово, которое я сказала, Мар. Лучше бы тебе скакать на нем, как на пони, в следующий раз, когда мы тебя увидим. Я хочу услышать все о том, какой у него большой член.
Я фыркаю, собирая спутанные волосы в пучок на макушке. — Я его помощница, Эм. А не его секс-игрушка. Никокого члена не будет. Извини, что разочаровала.
Мне не нужно быть с Эммой, чтобы знать, что она драматично выпячивает губу с щенячьей мордочкой. Она использует это лицо с тех пор, как мы познакомились в колледже. Это не работает, как раньше, тем более, что я не могу видеть ее прямо сейчас. — С тобой не весело, — она драматично вздыхает. — У меня период засухи, и я хотела жить за счет тебя.
Наступает тишина, а затем с другой линии слышен вздох. — Винни! — кричит Эмма.
— Что происходит? — Я спрашиваю.
— Винни, тебе нужно объяснить этот текст прямо сейчас, — требует Эмма. Шорох, громкий треск, а потом линия обрывается.
Я в замешательстве смотрю на свой экран. — Эй? — Никто не отвечает. Когда я снова пытаюсь позвонить Винни, она переходит прямо на голосовую почту. Я набираю номер Эммы, но он только звонит, прежде чем по линии раздается голос, сообщающий мне, что ящик голосовой почты Эммы переполнен.
— Я хотел бы думать о себе больше как о жеребце, чем о пони.
Я визжу, чуть не спрыгивая с кровати, узнав, что я не одна.
— Какого черта, Бек! — кричу я, швыряя в него подушкой. Он опирается на открытый дверной проем, совершенно не обращая внимания на перьевую подушку, которая ударила его прямо в пресс.
Говоря о прессе, я помню, как прошлой ночью я видела их. Мне действительно нужно было прикоснуться к ним, почувствовать, как они напрягаются под моим прикосновением. Было чертовски жарко.
— Я должен быть тем, кто говорит, какого черта. Твои подруги называли меня пони. — Он делает несколько шагов в комнату, оставляя за собой дверь в коридор открытой.
Только сейчас я осознала, что Бек одет небрежно. По крайней мере, небрежно, если говорить о стандартах Бека.
На нем темно-синие брюки чинос, рубашка с белым воротником и свитер, надетый поверх нее. Это не самая повседневная вещь, которую может носить мужчина, но для Бека это в основном то же самое, что носить пару мешковатых спортивных штанов и старую футболку.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, меняя тему. Он стоит у входа в мою комнату, одетый так, словно собирается пойти на воскресный бранч [Прим.: Традиционный воскресный завтрак, который плавно переходит в обед]. Что, я думаю, могло быть правдой. На самом деле сегодня же воскресенье.
Его глаза осматривают пространство, как будто он впервые видит комнату. Может быть и правда так. Он сделал вид, что его комната была внизу. Возможно, он никогда не придет сюда, если в этом нет необходимости. Когда я вчера вечером заглянула наверх, я нашла еще две комнаты, обе меньше, чем та, которую я выбрала, а затем офисное помещение с книжными полками от пола до потолка на двух стенах.
— Ты достаточно долго спала. У нас есть планы, и, поскольку ты не собиралась просыпаться сама, мне пришлось стать будильником. — Он перешагивает через мой чемодан, который я оставила на земле, одежда разлетается во все стороны, потому что прошлой ночью я сердито искала удобную пару пижамы. — Вот только оказалось, что тебе не нужен был будильник. Твои подруги достаточно разбудили тебя ссылками на мой член. Или извини, как ты “скачешь” на моем члене.
С унизительным стоном я падаю обратно на пушистые подушки. Однажды я действительно убью Эмму за ее большой рот. Даже когда мы находимся в двух разных штатах, ее выходки доставляют мне неприятности. Закрыв глаза, я натягиваю одну из подушек на лицо. Может быть, если я закрою глаза достаточно сильно и пробормотаю какую-нибудь молитву богу смущения или что-то в этом роде, я смогу исчезнуть в матрасе и никогда больше не смотреть Беку в глаза.
— О, не стесняйся, — размышляет он, его голос стал немного ближе, чем раньше. — Это было не самое худшее, что можно было представить.
Я снова стону, беспорядочно тряся головой под подушкой. Я собираюсь взорвать каждую из неловких историй Эммы по всему Интернету. Более того, я собираюсь нарисовать очень подробную картину того времени, когда ее вырвало на симпатичную пару перед нами в Кабо. У нас была сильная похмелье, чтобы идти на экскурсию, но мы собрались и все равно пошли. По крайней мере, мы попытались сплотиться. Эмма закончила тем, что разнесла куски по всему фургону с двенадцатью пассажирами — и его пассажирам — через пятнадцать минут после начала поездки.
