– Откуда вы это знаете?
– У меня много друзей и знакомых. Я беседую с людьми, но больше слушаю, собираю новости, слухи, предположения… А выводы делаю сам.
Никколо замолчал и пристально посмотрел Жоану в глаза.
– А знаете, что хуже всего?
– Что может быть хуже?
– Когда вы почувствуете веревку, сдавливающую вашу шею, вам станет ясно, что это делает рука Микеля Корельи.
– Микель? Нет, нет, этого не может быть!
– Он еще не знает об этом, но герцог прикажет ему покончить с вами так, чтобы никто ничего не узнал. Как только что сказал вам сам дон Микелетто, он – солдат. И как бы ни было ему тяжело, он все равно подчинится приказу.
16
Наступило солнечное утро, был рыночный день – продавали ткани и прочие товары на Кампо деи Фиори, – и Анна с золовкой Марией решили прогуляться, чтобы сделать кое-какие покупки. Анна была счастлива: Хуан Борджиа не появлялся в лавке с тех пор, как во время их последнего разговора она сообщила ему о своей беременности. Похоже, уловка подействовала. Или, возможно, он слишком был занят подготовкой к походу с целью подчинения Орсини, который собирался предпринять несколько дней спустя. В любом случае уже достаточно долго она не видела волчью физиономию папского сына и надеялась, что война на много месяцев избавит ее от его присутствия.
– Хочу купить хорошей материи, чтобы сшить камзольчик для Рамона, – весело сказала Анна, обращаясь к своей золовке.
– Такому маленькому! – засмеялась Мария. – Он будет в нем умилительно смотреться. Мы с мамой можем сшить.
Анна была в замечательных отношениях со своей золовкой. Их разговоры обычно касались домашних и семейных дел, в особенности связанных с детьми, но Анна ценила их даже выше, чем утонченные беседы в лавке с высокородными дамами, во время которых они читали стихи Джакопо Саннацаро. Вспоминая те трагические события, через которые пришлось пройти Марии в жизни, Анна переполнялась нежностью по отношению к сестре мужа. Марии было всего четырнадцать лет, когда во время пиратского нападения на деревушку ее захватили вместе с матерью в плен. Тогда погиб ее отец. Позже она постоянно подвергалась насилию на рабовладельческом корабле, следовавшем из Бастии в Специю, и мать ничего не могла сделать, чтобы защитить ее. За этим последовали долгие годы рабства. Мария не только вынуждена была прислуживать в таверне, но и заниматься проституцией, к чему насильно принуждал ее хозяин. Ее двое детей родились как следствие этого. Она была ужасно худой и от всех шарахалась, у нее был боязливый взгляд побитой собаки. Мария была настолько забита, что умоляла брата умерить свой гнев и пощадить своего хозяина – ничтожного сводника, который давным‑давно должен был освободить ее от рабства.
За этот год, который она прожила на свободе, Мария неузнаваемо изменилась. Это была красивая женщина, сильная и пышущая здоровьем. Благодаря любви и вниманию, которыми окружила ее семья, она постепенно пришла в себя, вновь обрела свое человеческое достоинство. Никто, кроме членов семьи и поклонника, не знал о ее прошлом; Мария смотрела людям прямо в глаза, ходила с высоко поднятой головой, и ее лицо часто освещалось счастливой улыбкой. Но временами, когда она вспоминала весь тот ужас, через который ей пришлось пройти телом и душой в течение долгих лет, ярость овладевала ею, и она до боли сжимала кулаки, так что ногти впивались в ладони. Она старалась забыть лица всех тех особей мужского пола, которым вынуждена была подчиняться, и клялась себе, что никогда ни один мужчина впредь не дотронется до нее без ее согласия.
Рынок на Кампо деи Фиори был очень оживленным, здесь было выставлено на продажу множество тканей, и Анна с Марией проверяли на ощупь качество выложенных на одном из лотков тканей, как вдруг жена книготорговца почувствовала, как чья-то рука взяла ее за локоть.
– Пройдите с нами, синьора, – услышала она приказание.
Это сказал человек в черном, лицо которого было скрыто маской, и, хотя он говорил по-итальянски, в его произношении отчетливо слышался испанский акцент. Анне он был незнаком, но она мгновенно поняла, что это был один из каталонцев.
– Куда я должна с вами пройти?
– Вы все узнаете на месте.
– Оставьте меня!
Второй мужчина подхватил Анну под другой локоть.
– Подчиняйтесь! – холодно бросил он ей.
Мария вздрогнула. Она была осведомлена о домогательствах Хуана Борджиа к ее невестке и сразу поняла, что это все означало. Она представила себе, что папский сын собирался сделать с Анной, и в ней проснулись ярость и возмущение, о которых в свою бытность рабыней она даже не могла помыслить. Но сейчас эти чувства захлестнули ее.
– Отпустите Анну! – возмущенно крикнула она, вонзив ногти в предплечье одного из мужчин.
Этот субъект мгновенно отпустил Анну, повернулся к Марии и, не сказав ни слова, изо всех сил ударил ее в лицо. Удар был настолько сильным, что Мария упала навзничь на лоток с тканями. Увидев, что она не поднимается, тип снова подхватил Анну, боровшуюся с другим мужчиной, и они вдвоем потащили ее в противоположную сторону рынка. Жена книготорговца увидела, что там их ожидали еще двое мужчин в черном, лица которых также были скрыты масками, и у нее не осталось ни малейшего сомнения в том, кто за всем этим стоял. У нее не было выхода, но Анна решила бороться против этого бесчестия до последнего дыхания.
– На помощь! – крикнула она. – Помогите, пожалуйста!
Однако никто не пошевелился. Люди наблюдали за тем, как ее похищали, не предпринимая никаких действий. Вид этих личностей, бесспорно принадлежавших к клану каталонцев, останавливал их.
Анна боролась, сопротивляясь изо всех сил, но эти типы были во много раз сильнее ее, и она поняла, что им не составит никакого труда дотащить ее до нужного места. В то же время двое других негодяев расчищали дорогу и грубо расталкивали народ. Никто из обывателей не предпринимал никаких действий, чтобы защитить несчастную женщину.
Анна никогда бы не могла подумать, что Хуан Борджиа способен упасть настолько низко и опуститься до того, чтобы применить силу для удовлетворения своих прихотей. И более того – что его наймиты станут действовать открыто, среди бела дня, на глазах у людей, не обращая внимания на многочисленных свидетелей. Какой же наивной была она, когда думала, что сумеет остановить герцога, действуя учтивым и вежливым образом! Анна чувствовала одновременно ярость, страх и горечь. Ее муж, не раздумывая ни секунды, бросил бы вызов папскому сыну и рисковал бы своей жизнью, чтобы защитить ее честь. И вот этот мерзавец сейчас отнимет ее честь силой. Она снова закричала, хотя уже знала, что никто ей не поможет.
Мария почувствовала вкус крови во рту. Ей был хорошо знаком этот вкус. Когда женщина была рабыней, ее столько раз избивали, что она со временем стала думать, что мужчины имеют такое право. Однако жизнь, полная кошмаров, осталась позади. Брат, который ее спас, много раз рассказывал о героической смерти их отца, и этот рассказ трогал Марию до глубины души и наполнял гордостью. Она поклялась, что никогда больше не будет ничьей рабыней – ни мужчины, ни женщины – и что скорее расстанется с жизнью, чем со свободой. Сейчас она с непередаваемой яростью вспоминала то насилие, которому подвергалась и которое раньше считала обычным делом. И в этот момент вкус крови напомнил ей о тех жутких временах и всех накопившихся обидах, которые жили в ней. Она вспомнила об унижениях и несправедливостях, которые ей довелось испытать, – и все это сошлось клином на этих проходимцах в черном.
– Бегите, известите моего брата! – взмолилась она, обращаясь к владельцу лавки и его жене, помогавшим ей подняться. – Во имя Господа, быстрее!
Торговец был знаком с Марией, поскольку как она, так и ее мать часто покупали у него материю, которую он сам относил потом в книжную лавку.
Когда Марии удалось подняться на ноги, она все еще видела спины мужчин, волочивших Анну. Через два прилавка разложил свои товары гончар. Ни слова не говоря, Мария схватила глиняный кувшин и помчалась вслед за типами в черном. Добежав до них, она с силой обрушила кувшин на голову того, что находился слева, причем с такой силой, что у него подкосились колени и он рухнул на землю. Другой, удерживавший Анну, был тем самым, который кулаком раскроил Марии губу. Не давая ему возможности повернуться, Мария с яростью набросилась на него сзади и изо всех сил вонзила ему ногти в глаза, как будто хотела вырвать их.
Душераздирающий вопль похитителя разнесся по всей площади. Он тут же отпустил Анну, чтобы схватить Марию за руки.
– Беги! – закричала она невестке.
Несмотря на ткань маски, закрывавшую его глаза, Мария чувствовала под своими пальцами глазные яблоки типа. Она с силой надавила на них, и мужчина, продолжая истошно кричать, попытался оттолкнуть ее. Анна бросилась бежать к той стороне площади, что выходила на Виа деи Джиббонари, а мужчина, о голову которого Мария разбила кувшин, стал приподниматься. Другие двое, расчищавшие дорогу процессии и привлеченные криками, вернулись, чтобы помочь своим товарищам. Мария смогла различить на их лицах выражение ужаса, когда они увидели, как она старается еще сильнее вонзить свои ногти в глаза подонка, и обрадовалась, что, вместо того чтобы броситься вслед за Анной, они направились в ее сторону, собираясь оказать помощь своему сообщнику. Когда они уже почти добрались до нее, Мария отпустила свою жертву и рывком высвободилась из рук мужчины. Ее холодная ярость позволила ей заранее рассчитать свой следующий шаг. Она выхватила из‑за пояса кинжал и стала потихоньку отступать назад, защищаясь этим оружием от двух убийц, надвигавшихся на нее.
