Камерон пошевелился, переступил с ноги на ногу, и его кожаные сапоги для верховой езды негромко заскрипели.
– Я, конечно, не жду от тебя сентиментальных стихов или признаний в вечной любви, – сказала Софи. – Но я требую, чтобы ты относился ко мне как к равной. – Их взгляды встретились. – И вот еще что, товарищ по приключениям: после всего, что мы пережили вместе, неужели я не заслужила твоего уважения? Неужели не доказала, что обладаю недюжинной смелостью?
Камерон опустил веки, пряча от нее глаза. Уклончивый и неуловимый, Камерон чувствовал себя призраком из потустороннего мира, населенного ускользающими от света тенями.
Они долго молчали, слушая шум ветра и утреннее пение птиц – оно разряжало напряженную обстановку. Софи, затаив дыхание, ждала, что скажет Камерон. Один неверный взгляд или жест могли разрушить установившуюся между ними связь и испортить отношения.
Да или нет? Кто она для Камерона – верный друг или мимолетное увлечение?
Наконец Камерон издал какой-то низкий, нутряной звук и заговорил:
– Я всегда считал, что мои руки обладают неподражаемой ловкостью. Но теперь я вижу, что ты владеешь своим острым язычком лучше, чем я руками. – Судя по всему, Камерона не радовало сделанное открытие. – Боюсь, я совершил большую ошибку. Впрочем, в моей жизни было немало промахов и просчетов. Одним больше или меньше – какая разница?
– Вряд ли твои слова свидетельствуют о доверии, но тем не менее я благодарна тебе за них. А теперь, учитывая, что время – решающий фактор и нам надо спешить, перейдем к сути дела. Расскажи мне без дальнейших проволочек о зацепке, которую ты ищешь.
Камерон тяжело вздохнул:
– Я хочу подробнее разузнать о порядке наследования титула Уолкоттов. У маркиза Уолкотта нет братьев, я хочу сказать, законнорожденных братьев. А его единственному сыну не больше семи лет.
– Но как это связано с шантажом Дадли?
– Я не знаю, связано ли это вообще, – признался Камерон. – Но на письменном столе Уолкотта я обнаружил несколько писем от Фредерика Мортона, их содержание вызывает у меня ряд интересных вопросов. Я пришел к выводу, что Уолкотт и Мортон очень тесно связаны.
Уолкотт и Мортон… В звучании этих фамилий Софи чудились мрачные нотки.
– Если Мортон стоит следующим за лордом Уолкоттом и его отпрысками мужского пола в очереди за титулом, – задумчиво проговорила Софи, – то они наверняка постараются не допустить, чтобы человек по имени Камерон Фэннинг доказал свое законное право на наследство.
– Именно так. Уолкотт считает, что я пятнаю их славный род. А Мортон не из тех людей, которые могут упустить шанс наследовать титул и завладеть крупным состоянием. – Ветер раскачивал золотую серьгу в ухе Камерона, и она поблескивала на солнце. – Ты сама говорила, что Мортон гостил в поместье. Значит, он и Уолкотт на короткой ноге. Но насколько крепка их дружба, это мне предстоит узнать.
– Будь осторожен, Кэм.
Эти банальные слова сами вырвались у нее. На губах Камерона заиграла привычная усмешка.
– Я всегда действую осторожно, Солнечный Лучик. Но это не означает, что я никогда не рискую. Без риска нет побед. Впрочем, «адские псы» известны тем, что умеют обращать любую ситуацию в свою пользу.
– Если бы это было так, ты бы не занимался темными делишками и не играл в азартные игры, – прошептала Софи.
– Сейчас нужно думать о другом. Через пару недель твоего отца обвинят в присвоении церковных денег. И это обвинение погубит репутацию всей семьи, лишит твоих сестер шансов на удачное замужество. Поэтому было бы неправильно слишком уж заботиться об осторожности.
– Я знаю, – тихо проговорила Софи, чувствуя, что от волнения у нее пересохло во рту.
Обойдя ее, Камерон подошел к лошади и отвязал поводья от старого дерева.
– Жизнь – это сплошная азартная игра, Софи. Она требует острого ума, смекалки, выносливости, стойкости. – Он притянул лошадь к себе. – А еще – поцелуя леди Удачи. – И Камерон припал к ее губам.
– Надеюсь, эту леди ты не целуешь столь же пылко, как меня, – промолвила Софи, когда Камерон наконец прервал их страстный поцелуй.
– Не бойся, ни одна женщина в мире не похитит мое сердце. Если бы оно у меня было, то принадлежало бы только тебе.
Тень от листвы, которую шевелил ветер, делала его лицо еще более непроницаемым.
– Другими словами, пират не может позволить себе испытывать нежные чувства, – подвела итог Софи.
– Верно. Ты всегда понимала меня, Софи.
«Лучше, чем тебе казалось», – подумала она.
Камерон сунул ногу в стремя и на минуту замер, держась за луку седла.
– Скоро увидимся. Но если тебе понадобится срочно связаться со мной, пошли письмо на имя леди Хэдден по адресу Лондон, Гросвенор-сквер. Письма к другой женщине могут привлечь ненужное внимание, а Грифф обязательно передаст мне твои послания.
– Это разумное предложение. Я не буду беспокоить тебя понапрасну.
Камерон хотел еще что-то сказать, но потом, видимо, передумал и молча отсалютовал Софи, коснувшись двумя пальцами полей шляпы. Вскочив в седло, он пришпорил коня.
Софи смотрела ему вслед, пока он не исчез за холмами. Ей тоже нужно было спешить. Но вместо того чтобы отправиться в обратный путь, она вернулась в сторожку и села на кровать.
Камерон оставил свою грубую крестьянскую одежду на полке, аккуратно свернув ее и положив на подушки. Привстав, Софи взяла его рубашку и прижала к груди. Полотняная грубая ткань все еще хранила легкий запах его одеколона. Она глубоко вдохнула его и задержала воздух в легких, надеясь унять свое волнение.
Аромат их страсти, казалось, все еще витал в воздухе. Он дразнил обоняние Софи, повергая все ее чувства в смятение.
Она часто-часто заморгала, стараясь сдержать слезы, навернувшиеся на глаза, и потупила взор. На земляном полу Софи увидела отпечатки подошв, оставленные сапогами Камерона, и от тоски у нее защемило сердце. Может быть, она сделала роковую ошибку, отпустив его? А вдруг он больше никогда не вернется? Впрочем, Софи привыкла жить одна, без Камерона, без надежд на счастье, размеренной, спокойной жизнью.
Любовь приводила все чувства в смятение, вызывала противоречивые мысли. Софи прижала кончики пальцев к губам. Любовь завораживала и сводила с ума… Она поерзала на месте, чувствуя легкую саднящую боль снизу – неизбежное следствие утраченной девственности. Любовь больно ранит. Но она же и излечивает от ран.
Софи вдруг громко рассмеялась.
– О, Камерон Фэннинг-Даггет, «адский пес»! – воскликнула она. – Клянусь, я сдеру с тебя шкуру и брошу ее голодным бесам, подручным сатаны! Ты доводишь меня до белого каления, злишь, бесишь. Но ты же даешь мне ощущение полноты жизни!
В тишине полутемной каменной сторожки громкое биение ее сердца, казалось, отдавалось эхом. Сердце Софи было похоже на пленную птичку, пытавшуюся вырваться из клетки.
Софи снова понюхала рубашку Камерона и глубоко вздохнула. Удастся ли ей распутать этот клубок? Злодеи-шантажисты, любовник, долг, семья… У Софи голова шла кругом.
Сладкие трели коноплянки, влетавшие в сторожку, совсем не отвечали ее мрачному настроению.
– Может быть, просто довериться своему сердцу? – прошептала Софи.
Камерон направил своего могучего жеребца через заросли дрока к извилистой проселочной дороге и пустил его в галоп.
– Вперед, Люцифер, – сжимая в руках поводья, приговаривал он. – Никакие демоны не догонят нас!
Конь зафыркал, пуская пену из ноздрей, и понесся вперед, взбивая копытами облака пыли. Камерон наклонился в седле, чтобы увеличить скорость движения. Он надеялся, что этот сумасшедший галоп заглушит голоса демонов в его душе.
«Подлец! Трус!» – звучало у него в ушах. Эти обвинения было трудно игнорировать.
«Я вел себя эгоистично, – признался он себе, щурясь от дувшего в лицо ветра. – Слабак, глупец!» Чтобы выжить в этом мире, нужно сохранять самообладание и постоянно контролировать себя. Но как только Софи оказывалась рядом с ним, Камерон сразу же забывал все уроки, которые преподала ему жизнь за последние десять лет.
Проклятие! Казалось, копыта выбивали именно это слово.
Внутренний голос не смолкал в его душе. «Признайся, ты ослеплен, околдован любовью», – требовал он.
– Черт побери, – пробормотал Камерон и, выпрямившись в седле, пустил коня рысью. – Смейтесь, сколько хотите, – крикнул он, вспугнув двух куропаток, которые взлетели из зарослей, – но я действительно влюблен в Софи Лоуренс! Мне нельзя было влюбляться, и все же я влюбился!
О, как бы его приятели, «адские псы», хохотали сейчас, слыша его вопли, обращенные к небесам!
