– Вовсе нет. Я был даже рад выбраться оттуда. Я всегда считал благотворительные вечера скучными.
– Правда? – Она с интересом посмотрела на него. – Это почему же?
– Слишком много народа, чересчур много болтовни. Там все собираются вовсе не по основному поводу: приходят посмотреть на старых знакомых, а не ради благотворительных целей. Я предпочитаю небольшие дружеские встречи, когда можно послушать, что говорит каждый.
Изабелла кивнула. Она в какой-то мере была согласна с ним. Но, с другой стороны, вечера, подобные этому, были у нее в крови.
– Позвольте проводить вас до квартиры, только чтобы убедиться, что никто не прячется в холлах?
Она засмеялась над подобным подозрением, но с благодарностью кивнула.
– Спасибо. Но я уверена, что здесь я в безопасности.
Когда она говорила это, что-то подсказало ему, что именно поэтому Изабелла приехала в Америку. Чтобы быть в безопасности.
– Давайте убедимся. – Он проводил ее до лифта и вошел вместе с ней. – Я только провожу вас наверх.
Изабелла не проронила ни слова, пока лифт не остановился, и тут вдруг почувствовала себя неловко: он был так бесподобно мил.
– Не хотите ли зайти на минутку? Знаете, вы могли бы подождать Наташу, пока она не вернется.
– Благодарю вас, с удовольствием. – Они закрыли дверь. – Кстати, почему она не вернулась с нами вместо того, чтобы оставаться там для встречи с прессой? – Это поразило его, когда он убегал с Изабеллой, думая о только что сказанном Наташей.
Изабелла вздохнула, глядя на него. По крайней мере, она могла ответить ему хоть на этот вопрос.
– Думаю, она решила, что будет разумнее, если никто не узнает, что я была с ней.
– И поэтому вы вошли попозже? – Она кивнула, и он произнес:
– Вы ведете весьма загадочную жизнь, Изабелла. – Он улыбнулся и не стал больше расспрашивать ее, когда они сели на длинный белый диван.
Остаток вечера пролетел быстро. Они беседовали об Италии, о тканях, о его доме. У него была плантация в Южной Каролине, ферма в Вирджинии и дом в Нью-Йорке.
– Вы держите лошадей в Вирджинии?
– Да. А вы ездите верхом?
Она усмехнулась, взглянув на него. Когда-то ездила. Но очень давно.
– Вам с Наташей надо как-нибудь привезти туда мальчиков. У вас найдется для этого время до возвращения в Италию?
– Возможно. – Но когда они завели разговор об этом, в дверях появилась Наташа. Она казалась утратившей присутствие духа и изможденной и тотчас же посмотрела Изабелле прямо в глаза.
– Я же говорила тебе, что это – безумная попытка. Ты хоть представляешь, что наделала? – Корбета поразило выражение ее лица и горячность тона. Но Изабелла, казалось, не теряла спокойствия. Она сделала знак, чтобы Наташа села.
– Тебе не стоит так волноваться. Ничего не произошло. Они сделали несколько снимков. Ну и что? – Она пыталась скрыть собственное беспокойство и успокоить подругу.
Но Наташа все знала лучше ее. Она гневно отвернулась, потом метнула взгляд на Корбета, снова на Изабеллу, а затем приподняла атласную тунику и села.
– Ты хоть представляешь, откуда эти репортеры? Из «Женской одежды», журнала «Тайм» и «Ассошиэйтед пресс». Мне кажется, что я даже заметила общественного редактора журнала «Вог». Но суть в том, идиотка, что это уже не имеет значения. Твоя игра окончена.
– Какая игра? Что произошло? – Корбет был заинтригован. Он посмотрел на обеих женщин и поспешно спросил: – Мне уйти?
Наташа ответила ему прежде, чем Изабелла успела открыть рот:
– Не имеет значения, Корбет. Я тебе доверяю. А к завтрашнему утру это станет известно всему миру.
Но теперь разозлилась Изабелла. Она встала и прошлась по комнате.
– Это абсурд.
– Так ли, Изабелла? Не думаешь ли ты, что тебя никто не помнит? Ты считаешь, что за два месяца все забыли тебя? Неужели ты действительно чувствуешь себя в безопасности? Если так, то ты – дура.
Корбет ничего не говорил. Он лишь следил за лицом Изабеллы. Она была испугана, но решительна и выглядела как человек, отважившийся на что-то, проигравший первый тайм, но не собирающийся сдаться или отступить. Ему хотелось утешить ее, пообещать, что он защитит ее, сказать Наташе, чтобы она утихомирилась. Когда он наконец заговорил, его голос был проникновенным и мягким.
– Может быть, ничего и не случится.
Наташа только метнула на него разъяренный взгляд, как будто он являлся участником первоначального заговора.
– Ты не прав, Корбет. Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься. Завтра ее снимки будут напечатаны во всех утренних газетах. – Она печально посмотрела на Изабеллу. – Я права, и ты это знаешь.
Изабелла стояла совершенно спокойно и очень тихо произнесла:
– Может быть, и нет.
Корбет Эвинг сидел в своем кабинете и с отчаянием смотрел на утреннюю газету. Наташины предсказания сбылись. «Нью-Йорк таймс» извещала: «Изабелла ди Сан Грегорио, вдова похищенного и впоследствии убитого кутюрье, Амадео ди Сан Грегорио…» Далее комментировались детали похищения и его трагический исход. В мельчайших подробностях описывалось ее исчезновение. Оказывается, все считали, что она укрылась в фешенебельной квартире на верхнем этаже своего Дома моды в Риме. Затем короткой строкой звучал вопрос, находилась ли она все это время в Штатах или ускользнула после успешного показа весенней коллекции Дома моды «Сан Грегорио» на этой неделе. Далее в статье упоминалось о том, что неизвестно, где она остановилась, и что расспросы знающих людей в мире моды ничего не дали. Или они сговорились хранить в тайне ее местопребывание, или действительно ничего не знали. Синьор Каттани, американский представитель «Сан Грегорио» в Нью-Йорке, сказал, что за последние месяцы разговаривал с ней чаще, чем обычно, но у него не было никаких оснований считать, что она находится в Нью-Йорке, а не в Риме. Там также упоминалось, что на премьере фильма ее видели в сопровождении высокого седого мужчины и что они вместе сбежали на черном «Роллсе». Но его личность осталась неустановленной. Все внимание репортеров сосредоточилось на внезапном появлении Изабеллы, и хотя у одного из репортеров сложилось впечатление, что лицо этого человека ему знакомо, но никому и в голову не пришло выяснить это подробнее. У них остался только вид его спины, запечатленный фотографом во время их бегства.
Корбет вздохнул, отложил газету и откинулся на спинку кресла. Что она знала о нем? Что ей сказала Наташа? Ему хотелось, чтобы из всех женщин на свете она была кем угодно, только не той, кем являлась на самом деле. Он сидел с подавленным видом, затем взглянул на газету и перевел взгляд на свои руки. Постепенно его мысли переключились с собственных тревог на нее. Изабелла ди Сан Грегорио. Это не приходило ему в голову.
Кузина Наташи из Милана! Корбет улыбнулся про себя этой выдумке, а затем заулыбался еще шире, складывая по кусочкам остальное и вспоминая всю эту глупую игру… Он сказал ей, что производит ткани… она говорила, что ее семья занимается искусством, но при этом она хорошо разбиралась в тканях. А как она задрала нос, когда заявила ему, что атлас ее наряда был не его, а куплен во Франции! Теперь он понимал все намного лучше: таинственность, их бегство с благотворительного вечера и страх в глазах Изабеллы, как будто ей слишком часто приходилось переживать подобные сцены, как если бы ее очень давно преследовали. Бедная женщина. Должно быть, ей пришлось многое выстрадать. Он поймал себя на мысли о том, как же ей удавалось руководить работой из Нью-Йорка.
Одно было совершенно ясно: Изабелла ди Сан Грегорио была замечательной личностью, женщиной с талантом, красотой и душой, но сейчас Корбет сомневался, сможет ли он когда-нибудь получше узнать ее. Есть ли у него шанс на это? Корбет понимал, что ответ может быть только один, и он должен исходить от нее. Он должен был сказать ей в тот же вечер. Он не мог рисковать, чтобы она выяснила все потом, так как это наложило бы свой отпечаток на то, что он чувствовал к ней, на то, что ему хотелось помочь ей сделать. Если бы она ему позволила. Если она вообще когда-нибудь заговорит с ним снова.
С глубоким вздохом покорности судьбе Корбет Эвинг встал и вышел из-за стола. Он посмотрел вдаль, в сторону Парк-авеню, где, как ему было известно, в Наташиной квартире пряталась Изабелла со своим ребенком. Потом он снова сел и снял трубку.
Изабелла все еще разговаривала с Бернардо. Он узнал обо всем в полдень. Секретарь принесла ему дневную газету, которую он прочел в ужасе, но не произнося ни слова. Он позвонил Изабелле в шесть утра, потом в семь, и теперь снова, после десяти.
– Хорошо, черт возьми! Ну и что? Я сделала это! Теперь уже ничего не изменишь. Я снова буду скрываться. Никто не узнает, здесь ли я еще. Я больше не могу выносить это. Я работаю днем и ночью. Я ем вместе с детьми. Я совершаю короткие прогулки после наступления темноты. И никаких людей, Бернардо. Не на кого бросить взгляд, не с кем посмеяться и поговорить. Ни одного умного человека, чтобы побеседовать о бизнесе. Единственным развлечением по вечерам стал электропоезд Джесона. – Ее голос умолял его, но Бернардо не хотел этого слышать.
