– Шутишь? – насмешливо хмыкнула я.
Губы Криса на миг коснулись моих губ.
– Но тебе же нравится, когда я кое-что решаю, разве нет?
– Иногда, – вынуждена была признать я.
– При этом, заметь, я продолжаю упорно работать, занимаюсь творчеством.
– Только не переусердствуй, иначе мир лишится гениального художника.
– Я тебе это припомню, – пообещал он. Второй пилот по внутренней связи сделал обычное объявление.
Меня вдруг бросило в жар. Я понятия не имела, куда везет меня Крис, но заранее могла сказать, что меня ждет нечто незабываемое. Он нагнулся к моему уху.
– Я знаю один клуб, в который мы оба могли бы вступить.
На миг я оцепенела – из горла Криса вырвался гортанный смешок, горячее дыхание обожгло мне шею.
– Клуб любителей заниматься сексом на высоте 5000 миль и больше…
Я резко повернулась.
– Забудь об этом, слышишь? Это даже не обсуждается. Мы ведь не одни!
– А если на обратном пути я арендую частный самолет?
Нет, с этим человеком невозможно говорить серьезно!
– Ты готов арендовать самолет только ради членства в этом клубе?!
– И глазом не моргну! – По губам Криса скользнула дьявольская усмешка. – И поскольку я рассчитываю, что этот наш с тобой перелет станет всего лишь первым, а отнюдь не единственным, возможно, об этом стоит подумать. – Внезапно лицо Криса стало озадаченным. – Кстати, ты ведь говорила, что выросла в богатой семье. Как же так случилось, что ты никогда не летала?
Я на миг оцепенела, словно получив удар в солнечное сплетение.
– Наверное, не до того было. Детство, подростковые проблемы, ну и все такое. – Самолет вырулил на взлетную полосу. Испугавшись, что Крис заметит мою панику, я отвернулась к окну и сделала вид, что полностью поглощена происходящим. А заодно мысленно ругала себя за то, что упустила удобную возможность посвятить Криса в подробности своего прошлого. Просто у меня было нехорошее предчувствие, что стоит только приоткрыть этот ящик Пандоры, и парочка моих демонов вырвется наружу. И даже если это окажутся самые ничтожные из них, их примеру могут последовать и другие, гораздо более грозные.
Крис выпустил мою руку, и я вдруг почувствовала себя одинокой, словно внезапно оборвалась протянувшаяся между нами нить.
– Ощущение такое, словно приближается гроза, – пробормотала я, заметив, что небо понемногу затягивает облаками. У самого горизонта оно уже стало свинцово-серым – мне на ум невольно пришло сравнение с собственной душой, переполненной темными тайнами, готовыми вот-вот вырваться наружу.
– Надеюсь, ты не боишься?
Оставалось только гадать, что он имеет в виду, полет в грозу или нечто иное. Имея дело с Крисом и его привычкой к двусмысленным фразам, никогда нельзя было знать наверняка. Сделав невозмутимое лицо, я повернулась к нему – и наткнулась на его испытующий взгляд. Крис догадался, что я пытаюсь увильнуть от ответа – это было понятно по его лицу.
– Просто для меня все это внове. Я не знаю, чего ожидать.
– Потому что твой опыт в этом смысле невелик.
На этот раз это был не вопрос… и что-то подсказывало мне, что Крис имеет в виду не погоду. Лицо его было непроницаемым, однако он явно ждал, что я отвечу. Я растерялась. Ответ на вопрос, почему я никогда не путешествовала, уже висел на кончике моего языка, но почему-то мне стоило невероятных усилий затронуть эту тему.
– Да, ты прав. Все объясняется просто. Это потому, что я никогда и никуда не летала.
Самолет оторвался от земли, и нас почти сразу же стало трясти. Я машинально вцепилась в подлокотники кресла, да так, что даже костяшки пальцев побелели. Крис накрыл мою руку своей, и я снова обрела возможность дышать.
– Просто небольшая болтанка, – шепнул он. – Как только самолет наберет высоту и поднимется над облаками, все закончится.
Самолет, словно назло, ухнул в воздушную яму – мне даже на миг показалось, будто мы падаем. Мое сердце совершило прыжок и застряло где-то в горле.
– Ты уверен, что это нормально? – просипела я.
– Абсолютно.
– Ладно. – Я выдохнула. – На этот раз придется тебе поверить.
– Только на этот раз?
Глаза Криса как будто подернулись тонкой пленкой льда – я невольно спросила себя, сколько времени пройдет, прежде чем я ткнусь носом в стену, которой он окружил себя. Ощущение было такое, будто меня загнали в угол. Если я расскажу Крису все как есть, то наверняка потеряю его. А если промолчу, то он догадается, что я что-то скрываю, и вычеркнет меня из своей жизни. Похоже, пришло время сделать хотя бы первый шаг на том пути, что ведет в мой собственный, личный ад, устало подумала я.
Самолет снова тряхнуло, и сердце у меня ухнуло вниз.
Высвободив руку из его пальцев, я подняла подлокотник кресла, словно это могло уничтожить невидимую стену, разделявшую нас.
– Для моего отца мы были чем-то вроде домашних животных, – прошептала я, придвинувшись к Крису. – Он охотно оставлял нас дома, а сам преспокойно отправлялся к одной из своих многочисленных любовниц.
В глазах Криса мелькнуло понимание.
– Когда ты узнала, что в его жизни есть и другие женщины? – нагнувшись к моему уху, шепнул он.
– Как только уехала учиться в колледж. Это помогло мне избавиться от розовых очков, которые мне еще в детстве надела мама.
– Выходит, она знала… – Это не был вопрос.
– О, конечно, – кивнула я. – Еще бы ей не знать. – Невольная горечь, проскользнувшая в этих словах, заставила меня поморщиться. – И если уж продолжить сравнение с домашними питомцами, то мама, несомненно, была у отца любимой собачкой. Она так обожала его, что готова была смириться с чем угодно, и принять от него все… вернее, то немногое, что он готов был ей дать.
Лицо Криса стало задумчивым.
– Отец, наверное, играл заметную роль в твоей жизни?
– Он был моим кумиром – божеством, которого почти невозможно было застать дома. Я боготворила землю, по которой он ходил – в точности, как моя мать. И понятия не имела, что семья для него не более, чем фасад, необходимый для создания нужного имиджа… или для чего он там ее завел. Не знаю, почему он не развелся. Может, ему нравилось чувствовать свою власть. А может, просто не хотел, чтобы мать получила его деньги. Точно сказать не могу. Я перестала задавать себе этот вопрос много лет назад. Должно быть, какая-то причина у него все же была.
– Думаешь, твоя мать это знала?
– Нет. Мне кажется, она убедила себя, что отец ее любит. Ведь она сама без памяти любила его, а такая любовь обычно слепа.
– Только не обижайся, хорошо? – осторожно начал он. – Но кого она любила больше, твоего отца или его деньги?
Я ненавидела этот вопрос – возможно, потому, что сама задавала его себе много раз.
– Если честно, не знаю. Та мама, которую я себе вообразила, сильно отличалась от той, которую я увидела, когда избавилась от розовых очков. – Я покачала головой. – Но… нет. Мне кажется, деньги для нее не имели особого значения. – Я мысленно вернулась в прошлое. – Ради него мама отказалась от всего, кроме живописи. Даже прятала свои картины и кисти, когда отец бывал дома.
– Ты говорила, что любовь к искусству у тебя от нее.
– Да, определенно, – кивнула я. И сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от обруча, сдавившего мне грудь. – Знаешь, теперь, мысленно возвращаясь в прошлое, я все чаще ловлю себя на мысли, что это были какие-то ненормальные отношения – больше похожие на известный синдром, когда жертва со временем начинает боготворить насильника.
Самолет снова тряхнуло, я вцепилась в руку Криса и почувствовала, как его сила и уверенность передаются и мне. Теперь я была даже рада тому, что решилась ему рассказать.
– У тебя остались ее картины? – спросил он.
– Нет. К тому времени, как я окончила колледж, мама совсем забросила живопись. Отец пожелал, чтобы она полностью посвятила себя благотворительности, поскольку это содействовало его имиджу. Она и умерла-то, когда возвращалась домой с одного из благотворительных мероприятий. Кстати, его в это время вообще не было в стране.
– И поэтому ты до сих пор винишь его в смерти матери.
Мой взгляд упал на мою руку, которая каким-то образом оказалась на колене Криса. В памяти невольно всплыл тот день, когда я узнала о смерти матери. Крис осторожно коснулся моей щеки.
– С тобой все в порядке?
– Да, просто… просто вспомнила день, когда она умерла. – Я заставила себя встряхнуться. – Нет, я не виню отца в ее смерти – только в той жизни, на которую он ее обрек. Конечно, мама сама сделала свой выбор – но это ничего не меняет. В любом случае это было жестоко с его стороны. – При одной только мысли о том, что я сейчас скажу, в горле застрял комок. – Знаешь, Крис, он даже не плакал на ее похоронах. Ни слезинки не выдавил – ни одной!
Крис бережно привлек меня к себе. Я спрятала лицо у него на плече.
– Только не говори, что тебе жаль. Сам знаешь, это не поможет.
– Да. Тут ты полностью права.
