– Но мы же собираемся пожениться через десять дней. Почему бы мне не быть с вами откровенной?
– Да. – На мгновение он замялся, все еще изучая ее лицо. – Для вас важна романтическая любовь?
– Конечно. А для вас?
– Для меня намного важнее другие вещи – семья, добросовестность, верность. – Он вызывающе посмотрел ей в глаза, будто спорил с ней. – Верность.
Она нахмурилась:
– Но неужели романтическая любовь не включает в себя все перечисленное вами? Как можно любить человека, не отдавая ему все помыслы, тело, сердце и душу?
– Если вы любите человека, вы никогда не предадите его?
– Никогда.
– Как я понимаю, вы не одобряете романы на стороне, даже тщательно скрываемые от второй половины?
– Категорически.
– Вы не собираетесь завести любовника после того, как станете моей женой и исполните свой долг?
Ханна была в ужасе от его вопросов.
– Неужели вы считаете, что я на такое способна?
– Я считаю, что вас вынуждают вступить в брак, которого вы не хотите.
Ханна уставилась на Зейла, не зная, что ему ответить.
Зейл наклонился к ней и заговорил еще тише, внимательно глядя на нее своими янтарными глазами:
– Мне кажется, вы стремитесь делать добро окружающим, даже если за это вам приходится очень дорого платить.
– Вы говорите это потому, что я согласилась на брак по расчету?
– Потому, что вы согласились выйти замуж за меня. – Он взглянул ей в глаза. – Сможете ли вы сделать это и быть счастливой?
– А вы? – Ханна покраснела.
– Да.
– Как вы можете быть настолько в этом уверены?
– Я требователен к себе. К тому же я старше на десять лет, у меня больше жизненного опыта, и я знаю, что мне нужно и чего я хочу.
– И что же это?
– Я хочу процветания своей страны, мира в своем доме, а еще хочу, чтобы у меня были наследники.
– И это все? Мир, процветание и дети?
– Я реалист и знаю, что не могу ожидать от жизни слишком многого, поэтому я стараюсь, чтобы мои желания были простыми, а цели – достижимыми.
– Мне трудно в это поверить. Вы были знаменитым футболистом, благодаря вам Рагува вышла в финал чемпионата мира. Без больших амбиций вы не достигли бы такого успеха…
– Это было до того, как погибли мои родители. Теперь для меня важнее всего моя страна и моя семья. Ответственность перед страной превыше всего.
Услышав яростные нотки в его голосе, Ханна задрожала. Он был страстным, напористым – воплощением самой мужественности.
– И мне нужна такая же преданность с вашей стороны, – добавил он. – Если вы выйдете за меня замуж, развода не будет. Мы женимся навсегда, и если вы не можете обещать мне, что навсегда останетесь моей женой, вам здесь не место. – Зейл резко задвинул свой стул и протянул ей руку. – Впрочем, хватит на сегодня серьезных разговоров. Мы празднуем ваш приезд и предстоящие нам радостные события. Давайте постараемся хорошо провести время.
Остаток вечера пролетел незаметно – все присутствовавшие стремились поговорить с королем Зейлом и блистательной принцессой Эммелиной. Около половины одиннадцатого, когда ушли последние гости, Зейл проводил Эммелину в ее апартаменты на втором этаже.
Это был странный вечер для Зейла. Он испытывал смешанные чувства по поводу приезда Эммелины, но ее присутствие было необходимо для того, чтобы он смог выполнить свой долг. Его стране нужна была королева, а ему самому – наследники. Но если бы он мог жениться по любви, он никогда не выбрал бы Эммелину.
Зейл знал свои недостатки – он много работал, был слишком строг к окружающим и слишком фанатично предан своим целям, – но его достоинством была верность. Он очень гордился этим своим качеством и ценил его в других. К сожалению, он слишком поздно понял, что Эммелина верностью, скорее всего, не отличалась.
Ему было известно, что родители ее не баловали – напротив, они были строги с дочерью и предъявляли к ней требования, которым она в принципе не могла соответствовать. В глазах мира она была ослепительной, уверенной в себе принцессой, но ее отец предупредил Зейла, что порой с ней нелегко и что она сильно сомневается в себе.
Слова короля Уильяма д’Арси обеспокоили Зейла, потому что ему не нужна была сложная в общении и закомплексованная, а тем более слабая и капризная жена. Но покойный отец Зейла очень желал этого брака. Эммелина представлялась ему идеальной невестой для Зейла, и хотя он умер пять лет назад, сын решил исполнить его волю. Поэтому он надеялся, что, приехав в Рагуву, принцесса успокоится, остепенится и станет для него той самой идеальной парой.
Они вошли в ее комнаты.
– Сегодня был тяжелый день, – заметил Зейл.
Он все еще сомневался, стоит ли ему жениться на ней, но сегодня она вела себя совсем не так, как раньше. Она приехала в обещанный день, а вечером держалась безупречно. Более того, с ней было приятно общаться.
– Да, – ответила она.
– Завтра официального приема не будет, мы просто спокойно поужинаем вместе.
Она кивнула, и в ее голубых глазах промелькнуло выражение, которому Зейл не смог найти объяснения.
– Отлично.
Он смотрел на нее, недоумевая, как эта дружелюбная, приятная девушка могла быть той же холодной, безучастной Эммелиной, которую он видел год назад.
– Вам нужно что-нибудь еще? – спросил он.
– Нет, все было чудесно.
Ее ответ привел короля в еще большее замешательство.
– Никаких особых пожеланий? Я к вашим услугам и буду рад выполнить любую вашу просьбу.
Она покачала головой.
– Так вы рады, что приехали?
Ее полные губы изогнулись в робкой улыбке.
– Конечно.
И вдруг – может, оттого, что ее глаза блестели от слез, а может, из-за этой смущенной улыбки – самая красивая принцесса Европы показалась ему настолько одинокой и беззащитной, что он обнял ее, положив руку на ее обнаженную спину. Она подняла голову и взглянула ему в глаза. Рука Зейла скользнула ниже. Притягивая ее к себе, он чувствовал ее дыхание и полную, мягкую грудь. Он наклонил голову и накрыл ее губы своими. Это должен был быть короткий поцелуй на прощание, но, ощутив, как дрожат ее губы, он почувствовал мощное, неистовое желание. Голод. Страсть.
Все ее тело дрожало. Его сердце заколотилось от непреодолимого желания овладеть ею, и он углубил поцелуй, как будто бы она уже принадлежала ему. Ее губы раскрылись ему навстречу, и он начал покусывать их. Он был поражен тем, что она откликалась на его ласки. Ее кожа была восхитительно шелковиста, а крутые изгибы ее тела так соблазнительны, что ему захотелось завладеть ею полностью. Сорвать с нее платье и исследовать все округлости и впадинки на ее теле.
Что же, черт возьми, он делает? Они были в зале, и все скрытые камеры снимали их, передавая данные охране.
Его рука замерла у нее на бедре. Он посмотрел ей в глаза – ее взгляд был затуманен, губы распухли, и все ее лицо выражало крайнее изумление.
– Боюсь, мы устроили целое представление охране, – хрипло произнес он.
Ее лицо залилось краской.
– Мне очень жаль.
Он убрал белокурый локон с ее щеки:
– А мне нет. Спокойной ночи, ваше высочество.
Она посмотрела на него долгим взглядом.
– Спокойной ночи, – ответила она, уходя в свою комнату и закрывая за собой дверь.
Войдя к себе, Ханна осторожно закрыла дверь на замок. Ее сердце бешено билось. Она долго стояла у закрытой двери, прижав руку к губам.
Она целовала его. Целовала страстно, отчаянно, как будто тонула, умирала… Да, она пропала, что уж и говорить. Как же завтра утром она сможет уехать и больше никогда его не увидеть? Но и остаться она не могла. Ему нужна не она, а Эммелина… И даже эта мысль ранила ее. Как он может любить Эммелину, если он безразличен ей, если в ее сердце никогда не будет места для него – тогда как в ее, Ханны, сердце он уже слишком глубоко запал? Это-то больше всего и расстраивало Ханну. Как он мог запасть ей в сердце, если они познакомились лишь сегодня? Сколько часов они провели вместе? Пять? Шесть? В любом случае слишком мало, чтобы влюбиться. Так почему же сейчас ей так горько?
Почему она думает, что, уехав отсюда, никогда не сможет забыть его?
– Ваше высочество… – Из гардеробной появилась Селин, служанка Ханны, неся в руках ее ночную сорочку и халат. – Я не слышала, как вы пришли. Вам, наверное, пришлось долго ждать?
– Я вернулась только что, – ответила Ханна, заставляя себя улыбнуться. – Но я буду вам очень благодарна, если вы поможете мне снять это платье.
Уйдя от Эммелины, Зейл постарался не думать о ней. У него были более важные дела – например, Тинни. Прежде чем отправиться в свои апартаменты, он зашел в комнату своего младшего брата – он никогда не ложился спать, не проведав Тинни.
Открыв дверь в гостиную Тинни, он увидел, что свет в ней потушен – кроме маленькой лампочки на книжной полке. Ночник Тинни. Без него он не мог уснуть.
Зейл почувствовал прилив нежности к своему двадцативосьмилетнему брату. Константин – или Тинни, как его называли родные, – должен был лететь с родителями на том роковом самолете, но в последний момент он уговорил их разрешить ему отправиться днем позже на Сен-Филипп, их личный остров в Карибском море, вместе с Зейлом.
