– Долго придется ждать? – ухмыльнулся Макс, пока они рассаживались.
Кэрри надеялась, что ее улыбка не вызовет удивления у Джако; она развернула накрахмаленную салфетку и положила ее на колени.
– Принести меню? – спросил он, понимающе улыбнувшись. – Или принести как обычно?
Как обычно? Кэрри понимала, что выглядит удивленно и смущенно. Она быстро взглянула на Макса, тот ободряюще улыбнулся ей.
– Конечно, как обычно. Мы не станем нарушать традицию, – обратился он к Джако.
Кэрри покачала головой, когда официант ушел.
– Только не говори, что я выбрала наш любимый ресторан.
Макс снова улыбнулся, и его синие глаза засияли так, словно внутри их зажглись звезды.
– Невероятно, – начал он. – На этой улице полдюжины ресторанов, но ты остановилась прямо на этом месте, будто сделала единственно возможный выбор.
– Не помню, что когда-либо приходила сюда.
– Может быть, твои вкусовые рецепторы на языке помнят?
И вот снова совершенно обезоруживающее ощущение. Неужели ее тело помнит то, что скрывает мозг?
Кэрри глубоко вздохнула.
– Интересно, из чего состоит мой обычный завтрак здесь?
– Из блинов.
– Правда? – Она удивленно уставилась на него. – Кто бы мог подумать. Ведь я всегда была так осторожна с углеводами.
– Париж излечил тебя от этого, – заверил Макс. – Каждый раз, когда мы заходили сюда, ты всегда заказывала блины с голубикой и взбитыми сливками.
Возвращаясь пешком по берегу моря по дорожке между роскошными тропическими садами, Макс все время боролся с желанием взять Кэрри за руку или обнять за плечи, как всегда делал в прошлом.
Было соблазнительно игнорировать письмо, которое она написала, заявив, что устала от жизни в буше. Чертовски соблазнительно воспользоваться ситуацией и просто продолжать делать вид, что их брак был удачным.
Он знал, что любовная химия все еще сохранилась, поскольку не единожды ловил на себе вопрошающий взгляд Кэрри и видел в ее глазах знакомые проблески интереса и желания.
– Макс? – Она повернулась к нему. – Сколько ехать до твоего дома?
Он нахмурился:
– До моего дома?
– Ну, до твоей собственности в Риверсли-Даунс.
– Примерно шесть часов. Почему ты спрашиваешь?
– То есть еще можно успеть засветло. Если быстро собраться.
– Ты хочешь ехать туда сегодня?
Она неопределенно улыбнулась:
– Думаю, да.
Макс затаил дыхание. В этом нет ни капли здравого смысла. Еще вчера Кэрри была смертельно недовольна своей жизнью в буше и казалась счастливой, очутившись в городе.
– Я было решил, что тебе нравится идея остаться здесь, – сказал он. – Разве ты не хочешь пройтись по магазинам? Или, может, сходить в кино?
А про себя решил, что у них есть шанс кое-что исправить до того, как к ней вернется память. Похоже, они смогут начать все сначала.
Кэрри пожала плечами:
– Уверена, что поход по магазинам и в кино будет не слишком приятным. Вчера я бы еще приняла эту идею. – Ее губы сложились в робкую улыбку. – Но это ведь мне не поможет, правда? Если мы останемся в городе, я хорошо проведу время, но не узнаю ни одной важной для меня вещи о нашей совместной жизни в буше.
– Да, думаю, не узнаешь, – неохотно признал он.
– Я полагаю, память скорее вернется, если меня будут окружать знакомые, повседневные виды или хотя бы те вещи, которые должны быть мне знакомы.
Макс подавил вздох, понимая, что она, безусловно, права, но при этом ясно осознавая, что все эти знакомые вещи, к которым она так стремится, почти наверняка не понравятся ей, когда память вернется. Если не раньше.
– Как уже говорил, я готов и остаться, и уехать, – отозвался он. – Квартира снята на гибких условиях, так что выбор за тобой.
– Спасибо, Макс. Мне кажется, я хочу поехать. Домой. – Слово «домой» было обронено очень несмело.
Макс снова нахмурился:
– Ладно.
Взгляд, которым она его одарила, сиял удовольствием.
– Ты всегда такой сговорчивый?
– Черт, нет, – неудачно попытался пошутить он, скрывая за улыбкой желание возразить. – Пользуйся, пока я в хорошем настроении.
Уже вечерело, когда они прибыли в Риверсли-Даунс. Макс свернул с главной дороги на грязный проселок. Их внезапно со всех сторон окружили эвкалипты, отбрасывавшие тень вперед.
Кэрри чувствовала усталость, хотя дремала почти всю дорогу, но теперь она села, резко проснувшись, чтобы все рассмотреть. Так, значит, это и есть земля Макса. И ее тоже, ведь она его жена.
Как же трудно поверить, что она потенциально могла владеть таким большим участком земли. Когда она росла в Сиднее, их участок состоял из газончика перед домом размером с носовой платок и небольшого заднего дворика. А теперь многочисленные повороты дороги позволяли ей видеть бесконечные загоны для скота и коров на зеленых пастбищах. Она весьма смутно представляла себе, какой они породы, – наверное, мясной, а может, и молочной?
Очень часто Кэрри натыкалась взглядом на русло реки, широкой и сонной, с плавными поворотами, песчаными пляжами и берегами, поросшими хвощом и тутовыми деревьями, тянувшимися гибкими ветвями к самой воде.
– Представляю, как здорово плыть по такой красивой реке на лодке, – сказала она Максу.
– Да, неплохо.
Он криво улыбнулся.
– А мы плавали? У нас здесь имеется лодка?
– Когда ты приехала сюда, это было твоим первым желанием. Мы плыли до самого Вайтхорс-Крик и ночевали в палатке у Биг-Бенд.
– Боже. – Кэрри не помнила, чтобы когда-либо в жизни плавала на лодке или ночевала в палатке, даже когда училась в школе. В детстве она была зачарована историями о Покахонтас и Гайавате, а потому пришла в восторг от того, что у нее есть собственная лодка и на ней можно плыть по безмолвной прекрасной реке, медленно несущей воды под нависающими деревьями, и ждать, что же откроется за следующим изгибом русла.
– Мне нравилось?
Вопрос вызвал еще одну кривую улыбку на лице Макса.
– Да.
Она без труда представила себя в лодке, но картинка растаяла, когда она подумала о палатке в буше, и что спать приходилось в спальном мешке прямо на земле. Интересно, это был двуспальный мешок, они с Максом спали вдвоем?
Черт. Почти каждый раз, когда она думала о жизни с этим мужчиной, мозг тут же переключался на секс. Чем больше времени она проводила с ним, тем чаще это происходило. Ей было очень любопытно узнать, как сложилась их любовная жизнь. Да она просто сходила с ума от этих мыслей.
Она всегда почти с отчаянием ощущала физическое присутствие Макса. Еще бы, ведь он такой большой и мускулистый. И конечно, Кэрри не могла не обращать внимания на его рост и силу, не думать о нем как о любовнике. Ее любовник! Она все время думала о том, какими секретами они делились в спальне.
И как же ей хотелось отбросить эти навязчивые мысли. Пока память не вернулась, разумнее всего забыть, что Макс ее муж. Она думала о нем как о вежливом незнакомце, который сдал ей дом на день или два.
К сожалению, мысль, что этот мужчина действительно был ее любовником, невозможно выключить. Она, как электрический ток, пробегала по Кэрри, заставляя постоянно дрожать и вспоминать о его широких плечах и сильных руках. О том, как волосы сзади падают ему на шею. Все в нем привлекало ее внимание. Чувственный изгиб губ. Огонек, таящийся в синих глазах и намекающий, что он знает о ней то, что скрывает от нее ее память.
Ей было очень неловко, и она с радостью отвлеклась на дорогу, открывшуюся в густых зарослях. Потом они снова выехали на равнину, поросшую травой. Впереди раскинулась ферма, окруженная газонами, живыми изгородями и большими старыми тенистыми деревьями, а за ними пастбища с бледно-зеленой травой.
Кэрри попыталась вспомнить, видела ли она все это раньше, но вспоминались лишь фотографии буша, которые она видела в журналах.
Насколько можно судить, ферма была вполне типичной. Низкий широкий дом, с деревянными стенами, покрашенными белой краской, с железной крышей и широкими, дающими тень верандами, окружавшими строение с трех сторон. Подвесные корзины с папоротниками на них манили прохладой. Кэрри увидела стол и стулья, выставленные на траве в тени одного из деревьев.
За домом находился скотный двор из выгоревших досок и мельница, ставшая символом буша, медленно крутившая крыльями на фоне оранжевого послеполуденного неба. Дальше стояли навесы для тракторов и другой фермерской техники, кроме того, один или два домика поменьше.
Пока они подъезжали к дому, на передней веранде появилась собака – золотой лабрадор, – завилявшая хвостом. Она сбежала по ступеням и бросилась к ним через газон.
– Какая роскошная собака! – восхитилась Кэрри.
– Она твоя, – пояснил Макс. – Ее зовут Кловер.
– Я назвала собаку Кловер?
Он усмехнулся:
– Ты даже настаивала.
Когда она была маленькой, у нее была любимая книга о золотом щенке по имени Кловер. Как же она любила эту книгу и как удивилась сейчас, что не только вышла замуж за человека, которого не знала, но, оказывается, еще и завела настоящую собаку по имени Кловер.
