Макс свернул на подъездную дорогу перед фермерской усадьбой, покрытую гравием. Кловер нарезала счастливые круги, поджидая, когда выйдет Кэрри.
Макс вышел из машины первым.
– Потише, – приказал он, взяв собаку за ошейник и придержав у своих ног. – У нас было долгое путешествие, и Кэрри устала. Мы не хотим, что ты свалила ее на землю.
Благодарная за его вмешательство, Кэрри вздохнула. Она никогда не была собачницей, а ведь огромная Кловер явно собиралась прыгнуть на нее. Макс открыл дверцу и подал ей руку, чтобы помочь выйти.
Собака послушно стояла и жадно смотрела на Кэрри коричневыми глазами, размахивая хвостом, как метроном.
– Можно ее погладить? – спросила Кэрри.
В глазах Макса промелькнула явная боль.
– Конечно. Она не рабочая собака. Это твоя собака. Ты взяла ее в шесть недель. – С натянутой улыбкой он добавил: – Она любит, когда ей чешут за ушами.
– Ладно. – Кэрри знала, что глупо бояться. У Кловер вовсе не злое, а, напротив, доброжелательное выражение на морде. Она почти улыбалась.
– Привет, девочка, – поприветствовала Кэрри, осторожно дотрагиваясь до головы собаки. Ее золотистая шерсть была короткой и шелковистой. Кэрри потрепала собаку за уши и сумела не отпрянуть, когда Кловер поблагодарила, лизнув ей запястье влажным языком.
– Она скучала по тебе, – сказал Макс, выглядевший невероятно грустным.
Собака подошла ближе, прижалась теплым телом к ногам Кэрри. Макс сделал три шага к веранде и открыл входную дверь.
Кэрри последовала за ним.
– Кловер – домашняя собака? Ее пускают в дом?
– Конечно, особенно когда на улице гроза. Она ужасно боится шума, молний и грома.
– Бедняжка. – Кэрри снова погладила ее. – Думаю, ты мне понравишься.
– Но чаще всего она предпочитает валяться здесь, на веранде. Или бегать по газону, охотясь на ворон.
Кэрри принялась осматривать веранды. Тут стояли стулья с сине-белыми полосатыми сиденьями и широкими подлокотниками, а в углу плетеный обеденный гарнитур. Она подумала, как было бы прекрасно обедать здесь, любуясь лугами и дальними холмами.
У входной двери стояла пара сапог для верховой езды, пыльных и сильно поношенных. Она представила Макса, приехавшего домой на лошади. Вот он снимает сапоги, прежде чем войти в дом. На стене был ряд тяжелых крючков, на которых висели пыльные шляпы, темно-коричневый кожаный плащ и ярко-желтый дождевик. Интересно, ее ли это дождевик?
Макс распахнул входную дверь, выкрашенную белой краской, с красными и синими стеклянными вставками, и Кэрри увидела длинный холл, ведущий в глубину дома, где в дальнем конце виднелась современная бело-лимонная кухня. Резные стены холла были белыми, полированный деревянный пол блестел на солнце.
На стене висело большое зеркало, под которым на узком столике стояла синяя фарфоровая чаша с камнями и высокая ваза с прекрасными белыми лилиями. Кэрри пришлось хорошо присмотреться, чтобы понять, что цветы искусственные.
Все было стильно, очень чисто и аккуратно.
«Это мой дом, – подумала она. – Я, наверное, сто раз пылесосила и натирала этот пол. Мы с Максом обедали на этой веранде, и, без сомнения, я готовила еду на этой кухне».
Но это все выглядело таким разочарующе странным и непривычным. Она ничего не помнила.
Ничего.
Отчаяние обрушилось на нее, как ушат холодной воды. Полнейшее крушение надежд.
Кэрри надеялась, что знакомое окружение пробудит хотя бы частицу памяти. А теперь, войдя в эту незнакомую усадьбу, почувствовала, как узлы в груди завязались еще туже. Найдет ли она где-нибудь в этом доме собственное прошлое? Узнает ли что-то?
– Проходи и располагайся, – пригласил Макс, но его улыбка не могла скрыть беспокойства, которым были полны его глаза. – Я принесу багаж.
Кэрри прошла через холл, заглядывая в комнаты, выходившие в него. Мебель в гостиной и столовой была старинной. Даже антикварной. Похоже, служила в этом доме многим поколениям, однако за ней хорошо ухаживали, а потому выглядела она превосходно, сообщая интерьеру вневременной характер.
У главной спальни Кэрри остановилась. Эту комнату она делила с Максом. Здесь они занимались любовью. От одной мысли об этом у нее перехватило горло.
Комната была особенно красивой, со свежими белыми стенами и белыми занавесками на окнах. Деревянный пол в лучах послеполуденного солнца отливал медом. На кровати лежало белое покрывало и декоративные подушки. Прикроватный ковер переливался всеми оттенками лайма и зелени.
Вкус отделки уже не удивлял Кэрри. Она явно выросла и отошла от своего пристрастия к ярким цветам, которые так любила в подростковом возрасте и ранней юности.
Не успела она войти в комнату, как появился Макс с багажом. Поставил чемодан с ее вещами на пол рядом с дверью. Кэрри не могла заставить себя спросить, где он собирается спать. Она больше не хотела снова оказаться в глупом положении. Легче всего принять, что они будут спать порознь, пока к ней не вернется память.
– Спасибо, – просто сказала она.
– Тебе что-нибудь нужно? Хочешь чаю?
– Хочу, Макс, но я могу сама приготовить. Тебе не нужно ждать меня. Уверена, что смогу сориентироваться на кухне. У тебя, вероятно, есть чем заняться.
Он кивнул:
– Если ты справишься здесь, я тогда отправлюсь к Барни, расскажу, как у нас дела.
– Как у нас дела?
Он выглядел смущенным, пожал плечами:
– О том, что ты потеряла память и все остальное.
– Ах да, конечно.
– Его дом сразу за сараем с техникой. Я ненадолго.
Старый сторож сидел на веранде и в свете заходящего солнца ремонтировал седло. У его ног лежала старая собака.
– Эй, привет, – поприветствовал он. – Видел, как ты подъехал. – Сторож отложил седло на пол и темно-серыми прищуренными глазами посмотрел на Макса, словно пытался разобраться в ситуации. – Как Кэрри?
– Ну, на самом деле все довольно неплохо. Мне пришлось отвезти ее в Таунсвилль на обследование, однако никаких признаков серьезных повреждений не оказалось. Она чувствует себя хорошо, просто пока у нее немного побаливает голова и сохраняется чувство усталости.
– Повезло.
– Да. – Они оба знали множество жутких историй о падениях с лошади. – Единственная проблема – ее память, – добавил Макс. – В данный момент у нее, кажется, амнезия.
– У нее пропала память?
Макс кивнул:
– Ее нельзя оставлять одну. Я привез ее сюда.
У старика удивленно расширились глаза.
– Сюда? В усадьбу?
– Ей нужно отдохнуть и подождать, вот и все. – Макс заметил удивление в глазах Барни и вздохнул. – Знаю, ситуация очень странная, непростая. День-другой будет неловко. Кэрри ничего не помнит об этом месте.
– Ничего?
– Совсем.
– Черт возьми. Так она не знает о… – Барни замолчал и медленно, недоверчиво покачал головой. Потом попытался улыбнуться, но у него только перекосились губы. – Так она не знает, какие между вами отношения?
– Нет. – У Макса потемнело в глазах. – Она вообще меня не помнит. Даже то, как мы познакомились.
Барни стащил шляпу и почесал голову – знак крайнего замешательства.
– Ну просто как в книгах.
Он открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но потом передумал. Вместо этого хмуро встал, уперся руками в худые бедра и уставился на закат.
– Ну, и как тут дела? – поинтересовался Макс. – Все в порядке?
Барни заморгал, настолько резко тот сменил тему.
– Да, конечно. Без проблем, Макс. Я проверил все пастбища и запруды и отвез корма в стадо на западном выгоне.
– Молодец. Нам, наверное, придется на следующей неделе отнять телят от коров, – бросая быстрый взгляд на усадьбу, сказал Макс. – В любом случае, мне сейчас лучше вернуться, возможно, Кэрри что-нибудь понадобится. Я только хотел рассказать тебе и предупредить о ситуации.
– Да, спасибо, парень. – Мрачное выражение в серых глазах Барни на мгновение померкло, а затем резко исчезло. В следующий момент он уже ухмылялся. – Как знать, Макс, а вдруг этот несчастный случай с Кэрри приведет к чему-нибудь хорошему?
– Думаешь? – Макс даже не стал скрывать сомнения.
– А почему нет? Кэрри может быть – ну, не знаю, – Спящей красавицей или что-то в этом роде. Глядишь, все и окончится хорошо.
– Не поручился бы, старик.
– Не будь пессимистом. Думаю, это дар свыше, и мы еще увидим тебя и Кэрри вместе, как в сказке.
Макс не смог сдержать горького смешка:
– Думаешь, она проснется и поймет, что я принц?
– Почему бы и нет?
От наивного оптимизма Барни Макса резануло как ножом.
– Это жизнь, а не сказка, – мрачно заметил он и резко повернулся, чтобы не видеть разочарования в глазах старого друга.
Кэрри устала и понимала, что, наверное, лучше лечь. Доктор велел ей больше отдыхать. Но она не находила себе места и начала раскрывать тайны этого нового для нее дома.
Держа в руках чашку чая, она обошла дом, изучая незнакомые предметы – кухонную утварь в шкафу на кухне, вещи в ванной, включая женский халат, висевший на крючке за дверью, и корзину для грязного белья, в которой лежали джинсы Макса и синие футболки. Здесь же стояли две раковины – одна с чашкой с бритвенными принадлежностями, другая – с милыми бутылочками с жидким розовым мылом и увлажняющим кремом.
