Гуюг, старший сын Угэдэй-хана, второго Великого хана Великого Монгольского Улуса, родился в 1206 году от его второй жены Дургэнэ (Туракины). Как писал персидский летописец Рашид ад-Дин, «эта супруга… по природе была очень властной…» Летописец имел все основания так охарактеризовать мать будущего Великого хана исходя из ее деяний, речь о которых пойдет ниже.
Как свидетельствует Рашид ад-Дин, Гуюг «в течение всей жизни болел хронической болезнью», тем не менее Джувейни характеризует его как отличавшегося от всех других сыновей Угэдэй-хана «силой, и жестокостью, и отвагой, и властью… он имел большой опыт разрешения спорных вопросов и пережил больше дней благополучия и невзгод…» Впервые как участник боевых действий Гуюг упоминается в «Юань ши» в записях за 1233 год: ему и князю Ацитаю (Элжидэю) было «предписано идти с восточной армией для усмирения Онола» (или Ваньну, чжурчжэньского правителя самопровозглашенного государства Дун Сян на Ляодунском полуострове). В сентябре того же года штурмом была взята столица Дун Сян, пленен его самозванный правитель. Таким образом, при непосредственном участии двадцатисемилетнего Гуюга была решена важная стратегическая задача: покончено с последнем оплотом чжурчжэньской династии Цзинь в северо-восточном Китае, обеспечена безопасность тыла монгольской армии, намеревавшейся начать наступление на Корею.
Итак, в самом первом своем походе Гуюг оправдал доверие отца, очевидно поэтому Угэдэй-хан «повелел ему предводительствовать войсками срединного улуса» в походе на запад, который еще называют «походом старших сыновей». Дело в том, что Угэдэй-хан в этот поход по совету старшего брата Цагадая «послал вослед Субэдэй-батору Бата (будущий хан Батый), Бури, Мунха, Гуюга (сыновья Зучи, Цагадая, Тулуя и Угэдэй-хана, соответственно) и прочих многих доблестных мужей своих».
Созвездие Быка. Древний монгольский рисунок
Заметим, что Угэдэй-хан повелел «предводительствовать в походе оными мужами Бату…», то есть назначил сына своего старшего брата Зучи главнокомандующим, а прославленного полководца Субэдэя его главным советником, которым должны были беспрекословно подчиняться все остальные «старшие сыновья». Судя по источникам, поначалу все так и было. В них Гуюг упоминается, как командир одного из подразделений монгольской армии, которая в 1236–1238 годах громила булгаров, кипчаков, аланов, брала штурмом города северо-восточной Руси. Летом-осенью 1238 года монгольская армия вернулась в кипчакские степи, где Бат дал кратковременный отдых своему войску. Во время праздника, устроенного по этому случаю, между Батом и некоторыми другими «старшими братьями», в частности, сыном Цагадая, Бури, и сыном Угэдэй-хана, Гуюгом, случилась размолвка по поводу того, кто должен почитаться «на оном пиршестве честном… самым старшим… средь братьев-сродников наследных», и кто должен был «первым испить застольную чашу…». Судя по рапорту, который отправил Бат Великому хану Угэдэю, зачинщиком ссоры был сын Цагадая, Бури, а Гуюк и Аргасун, сын Элжигдэя, его поддержали, пригрозив физической расправой.
Причиной этой размолвки двоюродных братьев был давний конфликт их отцов, в первую очередь Зучи и Цагадая. Этот конфликт начался на Великом хуралдае 1218 года, на котором во время обсуждения кандидатуры престолонаследника Цагадай назвал Зучи «мэргэдским ублюдком», которому он не будет подчиняться, а продолжился – в Средней Азии во время осады Ургенча, где только вмешательство Угэдэя, посланного Чингисханом, прекратило споры Цагадая и Зучи о времени начала штурма города, заставило Зучи отказаться от плана склонить защитников Ургенча к добровольной капитуляции и приступить к решительным действиям. Очевидно, презрительное отношение к Зучи и его потомкам со стороны, в первую очередь, Цагадая передалось и некоторым представителям следующего поколения «золотого рода», в частности двоюродным братьям Бата, Бури и Гуюгу, которые во всеуслышание заявили, что не потерпят его главенство над собой. Что же касается самого Гуюга, он был уверен, что на правах сына Великого хана, к тому же старшего по возрасту, должен был считаться самым уважаемым на том злосчастном пиру, и именно он должен был первым испить заздравную чашу. Как отметил современный биограф Гуюга, монгольский военный историк Х. Шагдар, недовольство Гуюга могло вызвать и то обстоятельство, что во время боевых действий Гуюг всегда находился в подчинении другого двоюродного брата Мунха, которому Бат доверял общее командование.
В отличие от своего сына, Угэдэй-хан никогда не питал презрение к сыну Зучи, Бату, всецело ему доверял, ценил его талант военачальника, о чем и свидетельствует его назначение главнокомандующим монгольской армии в походе на запад. Поэтому Угэдэй-хан срочно отозвал из похода Гуюга и, как сказано в «Сокровенном сказании монголов», «выговаривал ему за дела его недостойные».
Думается, что именно после этого происшествия с Гуюгом его отец, Великий монгольский хан Угэдэй, сильно засомневался в способности старшего сына стать его преемником. И это «разочарование» стало одной из причин столь продолжительного периода «междуцарствия и смуты», который начался после смерти Угэдэй-хана.
Что же до наказания сына, то Угэдэй-хан последовал совету своих приближенных, которые напомнили взбешенному выходкой сына отцу завет Чингисхана: «Дела походные решать в походе, домашние же – дома разрешать». Он приказал Бату самому судить провинившихся двоюродных братьев. В древних источниках нет свидетельств того, как был наказан Гуюг по возвращении в распоряжение главнокомандующего монгольскими войсками в западном походе Батом. Зато в них сообщается об участии Гуюга в 1238–1242 годах в подавлении восстания мордвы, завоевании южной Руси, в частности Киева, а затем Румынии, Венгрии и Болгарии.
В начале весны 1242 года Бату пришло известие из Монголии о кончине Великого хана Угэдэя. На хуралдае высшего командования монгольской армии было принято решение о прекращении боевых действий в Европе и возвращении на родину для участия в выборе нового Великого хана…
Впоследствии годы, прошедшие после смерти Угэдэй-хана до вступления на престол его старшего сына Гуюга, летописцы назовут «временем междуцарствия и смуты». Это было связано, в первую очередь, с деяниями вдовы Угэдэй-хана, Туракины-хатун, которая, как пишет Рашид ад-Дин, «ловкостью и хитростью, без совещания с родичами, по собственной воле захватила власть в государстве, пленила различными дарами и подношениями сердца родных и эмиров, все склонились на ее сторону и вошли в ее подчинение… Она имела одну приближенную по имени Фатима, которая… была очень ловкой и способной и являлась доверенным лицом и хранительницей тайн своей госпожи. Вельможи окраин [государства] устраивали через ее посредство [все] важные дела. По совету этой наперсницы [Туракина-хатун] смещала эмиров и вельмож государства, которые при Угэдэй-хане были определены к большим делам (Елюй Чу-цай, Чинкай, Махмуд Ялавач и другие) и на их места назначала людей невежественных». Деяния Туракины-хатун вызвали недовольство «степной аристократии»: Бат отказался лично участвовать в Великом хуралдае, тем самым показав свое отношении к выбору престолонаследника из потомков Угэдэй-хана, а младший брат Чингисхана, Отчигин-нойон, и вовсе «захотел военной силой и смелостью захватить престол…»
Возвращение Гуюга из похода в ставку отца несколько разрядило напряженную обстановку, во всяком случае, как отметил летописец, «с его прибытием пресеклись стремления алчущих [власти]». Очевидно, все представители «золотого рода» Чингисхана, в том числе и сама тогдашняя регентша Туракина-хатум, осознали, что с созывом Великого хуралдая и избранием на нем, согласно «Великой Ясе» Чингисхана, законного престолонаследника больше тянуть нельзя, потому что тогда под вопросом было само существование Великого Монгольского Улуса как единого государства.
Как стало ясно на самом Великом хуралдае, который собрался… [26 августа – 23 сентября 1245 года н. э.], кандидатура престолонаследника была одна – старший сын Угэдэй-хана, Гуюг. Как свидетельствует Рашид ад-Дин, относительно этого на Великом хуралдае «царевичи и эмиры [так] говорили: «Так как Кудэн (Годан), которого Чингисхан соизволил предназначить в ханы, скончался, а Ширамун, [наследник] по завещанию Угэдэй-хана, не достиг зрелого возраста, то самое лучшее – назначим Гуюг-хана, который является старшим сыном хана Угэдэя. [Гуюг-хан] прославился военными победами и завоеваниями, и Туракина-хатун склонилась на его сторону, большинство эмиров было с ней согласно… Тогда, исполнив обряд шаманства (почитания Всевышнего Тэнгри и духов Чингисхана и Угэдэй-хана), все царевичи сняли шапки, развязали кушаки и посадили его на царский престол. [Это произошло] в морин-жил, то есть в году лошади… 24 сентября – 23 октября 1245 года». Что же до противников кандидатуры Гуюга, то у них в то время, по-видимому, не было достойной кандидатуры, которая нашла бы поддержку большинства участников Великого хуралдая. Или, зная о состоянии здоровья Гуюга, они надеялись на то, что он долго не проживет, и вскоре у них появится реальная возможность побороться за престол в Великом Монгольском Улусе…
