Мунх-хан (Мункэ)
Когда силою вечного Бога весь мир от восхода солнца и до захода объединится в радости и в мире, тогда ясно будет, что мы хотим сделать.
Мунх-хан
Мунх-хан (1208–1259) был старшим сыном Тулуй-хана, младшего сына Чингисхана, и «появился на свет от его старшей жены Сорхагтани. Рашид ад-Дин отмечал, что Чингисхан, выбирая престолонаследника, «иногда подумывал о младшем сыне Тулуй-хане… Потом он сказал: «Дело престола и царства – дело трудное, пусть [им] ведает Угэдэй, а всем, что составляет юрт, дом, имущество, казну и войско, которые я собрал, – пусть ведает Тулуй». Кроме того, своим сородичам Чингисхан советовал: «… кто будет стремиться к доблести и славе, к военным подвигам, завоеванию царств и покорению мира, [тот] пусть состоит на службе у Тулуй-хана». Очевидно, Мунх, старший сын Тулуя, пошел по стопам отца: во время правления Великим Монгольским Улусом Угэдэй-хана в «походе старших сыновей» на запад он проявил себя как талантливый военачальник, «привел в покорность и подданство племена… кипчаков… и черкесов; предводителя кипчаков Бачмана, предводителя племен асов…»
После смерти Угэдэй-хана, в период междуцарствия и смуты Сорхагтани и ее сыновья, в частности Мунх, как пишет Рашид ад-Дин, «…и на волос не преступили великого закона (Великой Ясы)… Гуюг-хан в словах к другим ставил их в пример, хвалил их…» Подобная лояльность к Великому хану не помешала Сорхагтани, заподозрившей Гуюг-хана в желании неожиданно напасть на Бат-хана, «послать тайком нарочного к Бату [передать]: «Будь готов, так как Гуюг-хан с многочисленным войском идет в те (твои) пределы». Благодаря этому предупреждению «Бат-хан держал [наготове] границы и вооружался для борьбы с ним (с Гуюг-ханом). Тогда до военного противостояния сородичей не дошло; Гуюг-хан скончался, не дойдя до границ Батыева удела.
Хотя смерть Гуюг-хана была скоропостижной, поначалу казалось, что ничто не предвещает новой смуты. Рашид ад-Дин свидетельствовал, что Бат-хан на правах старшего из здравствовавших в то время чингисидов передал вдове Гуюга свой приказ: «Дела государства пусть правит на прежних основаниях по советам Чинкая и вельмож Огул-Каймиш и пусть не пренебрегает ими, так как мне невозможно тронуться с места по причине старости, немощи и болезни ног…» Однако, как продолжает Рашид ад-Дин, «у (сыновей Огул-Каймиш) Хаджи и Нагу в противодействие матери появились [свои] две резиденции, так что в одном месте оказалось три правителя… Царевичи по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими [царевичами] и противоречивых мнений и распоряжений дела пришли в беспорядок. Эмир Чинкай не знал, что делать, – никто не слушал его слов и советов».
Тулуй-хан и его жена Сорхагтани. Иллюстрация из исторического сочинения на персидском языке «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина. Начало XIV века
Очевидно, тогда Бат-хан понял, что без его деятельного участия очередной период «междуцарствия и смуты» может затянуться надолго. И он «разослал во все стороны гонцов… с приглашением соплеменников и родичей, дабы все царевичи прибыли сюда (ставка Бат-хана находилась в местности Ала Хамаг, южнее оз. Балхаш) и, образовав хуралдай, «кого-нибудь одного, способного, которого признаем за благо, посадили на трон».
Если потомки Угэдэй-хана, Гуюг-хана и Цагадая сами отказались «идти в Кипчакскую степь» и послали своих представителей, то потомки Зучи (в первую очередь братья Бат-хана) и Тулуя (Мунх с братьями) лично прибыли «к высочайшей особе Бат-хана». Этот хуралдай имел статус подготовительного: его участники должны были утвердить кандидатуру престолонаследника, который будет провозглашен на Великом хуралдае великим ханом Великого Монгольского Улуса. Раскол «золотого рода» Чингисхана, который наметился во времена вражды между сыновьями Чингисхана, Зучи и Цагадаем, после этого хуралдая еще более углубился; сородичи Угэдэя, Цагадая и Гуюга настаивали на кандидатуре внука Угэдэй-хана, Ширэмуна, который незадолго до этого достиг совершеннолетия – пятнадцатилетнего возраста… Их противники, сородичи Зучи, Тулуя и Бат-хана, считали, что «в настоящее время подходящим и достойным царствования является Мунх-хан, который из [всех] царевичей [один] обладает дарованием и способностями, необходимыми для хана, так как он видел добро и зло в этом мире… неоднократно водил войска в [разные] стороны на войну и отличается от всех [других] умом и способностями; его значение и почет в глазах Угэдэй-хана, прочих царевичей, эмиров и воинов были и являются самыми полными». «Наконец, – как пишет Джувейни, – все, кто присутствовал на том сборе, пришли к решению, что, поскольку Бат был старшим из царевичей и вождем среди них, ему лучше было известно, что хорошо, а что плохо в делах государства и династии. Ему решать, стать ли самому ханом или предложить другого».
Как свидетельствует Рашид ад-Дин, Бат-хан, отдав предпочтение Мунху, сказал: «Из царевичей [только один] Мунх видел [своими] глазами и слышал [своими] ушами Ясу и ярлык Чингисхана; благо улуса, войска и нас, царевичей, [заключается] в том, чтобы посадить его на ханство». Что же касается юного Ширэмуна, то Бат-хан считал, что «устроение дел такого обширного, протянувшегося от востока до запада государства не осуществится силою и мощью детей…» После решения Бат-хана все присутствовавшие на этом хуралдае «заключили соглашение о том, чтобы посадить Мунха на престол», для чего «было решено в новом году устроить Великий хуралдай С этим намерением каждый отправился в свой юрт и стан, и молва об этой благой вести распространилась по окрестным областям. Затем Бат приказал своим братьям Берке и Бука-Тимуру отправиться с многочисленным войском вместе с Мунхом в Керулен (река в Монголии, на которой находилась ставка Чингисхана), столицу Чингисхана, и в присутствии всех царевичей, устроив хуралдай, посадить его на царский трон. И они отправились в путь от Бат-хана».
Однако на протяжении последующих двух лет «часть царевичей из дома Угэдэй-хана и Гуюг-хана… и потомки Цагадая по этому поводу чинили отказ и в том деле (созыве Великого хуралдая) создавали отлагательство под тем предлогом, что ханское достоинство должно [принадлежать] дому Угэдэй-хана и Гуюг-хана…» И тогда последовал приказ Бат-хана брату Берке: «Ты его (Мунха) посади на трон, всякий, кто отвратится от Ясы, лишится головы». Приказ Бат-хана был выполнен без промедления, и «в год кака-ил, который является годом свиньи, павший на месяц зу-ль-када 648 г. х. [25 января – 23 февраля 1251 года н. э.], в Каракоруме… Мунха посадили на престол верховной власти…» Однако противники этого решения и не думали признавать нового Великого хана, они «заключили друг с другом союз и подошли близко [к ставке]. С ними [было] много повозок, полных оружия, а в душе они задумали козни и измену». По счастливой случайности заговор был раскрыт, Мунх-хан «приказал предать мечу наказания эмиров, замышлявших измену и побуждавших царевичей к ослушанию и [тем] бросивших их в пучину таких преступлений… Когда августейшее внимание Мунх-хана освободилось от неотложных дел и взволнованное государство успокоилось, а царская власть с согласия всех царевичей была ему вручена, Мунх-хан обратился к устройству и приведению в порядок дел государства».
Во-первых, был наведен порядок и сделаны кардинальные перестановки в центральном аппарате управления, который, по существу, стал советом министров при Великом хане. Рашид ад-Дин так описал распоряжение Мунх-хана, определившего ответственность своих подчиненных: «Он (Мунх-хан) приказал, чтобы за расследование того важного дела, которое относится к числу общественных, усердно принялся эмир Мункасар-нойон и (в качестве верховного судьи) укрепил бы основы справедливости. Булга-ака, отличенному прежними заслугами, приказал быть главным секретарем, писать его указы и повеления и составлять копии; из битикчиев (ведущих секретарей) мусульман: эмира Имад-аль-мулька… и эмира Фахр-аль-мулька… назначил выдавать купцам пайзы (здесь – обязательства, гарантийные документы), дабы между ними [купцами] и лицами, облеченными властью в делах дивана (правительства.), было бы посредничество в тяжбах; некоторых из них [назначил] оценивать товары, которые привозят для продажи в казну, других – оценивать драгоценные камни, одних – платья [одежду], иных – меха, а еще других – деньги. Так же и для выдачи аль-тамги (печатей) и чеканки пайз (удостоверяющих документов), для [управления] оружейной палатой, упорядочения дела охотников и ловчих, для устроения важных дел людей каждого исповедания и каждого племени он назначил опытных, знающих и проворных людей… Из всех народностей [при них] состояли на службе писцы, знавшие по-персидски, уйгурски, китайски, тибетски и тангутски, дабы в случае, если для какого-либо места пишут указ, писали бы его на языке и письме того народа».
