Бескорыстие, как и чистота, – это полное господство сердца. Бескорыстие и чистота – это два крыла, на которых лидеры возносятся на орлиную высоту.
Время для кротости и время для гнева
Самообладание управляет целой гаммой эмоций, которая включает в себя и гнев. Лидеры не теряют хладнокровия с легкостью. Они остаются спокойны даже в самых трудных обстоятельствах и не колеблются обращаться с окружающими уважительно и даже с добротой.
«В лихорадочную атмосферу парламентских дебатов свежую струю вносил Шуман, – писал депутат французского парламента Андре Филипп. – Его можно было видеть всегда готовым к диалогу, когда он пытался убедить, принимая возражения оппонентов с постоянным спокойствием и учтивостью. Он никогда не применял тривиальных средств, не преувеличивал вес аргумента, не повышал голос»[99].
Если вы упражняетесь в кротости, даже самые яростные ваши противники начнут слушать вас, хотя и с неохотой. И люди будут смотреть на вас с симпатией, когда вы реагируете на их недостатки не сердитыми упреками, а объективным советом, предложенным в духе любви.
Хотя понятие «гнев» часто подразумевает мстительную ярость и, несомненно, является чем-то дурным, есть и такое понятие, как праведный гнев, – например, перед лицом несправедливости. Иисус Христос проявил праведный гнев, когда бичом изгнал из храма менял. Робер Шуман, человек мирный по темпераменту, показал когти, когда воспротивился попыткам Французской республики отменить религиозное воспитание в школах Эльзаса и Лотарингии, оказавшихся во французской юрисдикции после Первой мировой войны. Хотя он был тогда лишь молодым депутатом Национальной ассамблеи, Шуман поднялся и прогремел: «Секуляризованные школы – это проект дехристианизации Франции. Мы отвергаем их». Правительство быстро отступило.
Праведный гнев имеет прямое отношение к мужеству, в то время как сдержанность перед лицом несправедливости часто скрывает трусость. Стремление к миру – это хорошо, но если оно скрывает трусость перед лицом несправедливости, то порождает зло.
Зависть – большое препятствие на пути к лидерству. Она заставляет людей совершать малодушные, неприятные, а иногда безобразные поступки.
Зависть – это не стремление обладать тем же, чем обладает мой сосед, или быть столь же одаренным, как он. Такое стремление может быть здоровым и обычно указывает на склонность к лидерству. Зависть – это нечто другое. Она включает в себя горечь и обиду, нередко в сочетании с желанием доставить неприятность соседу. Она легко может стать отравленным напитком, порождающим ненависть. Часто она коренится в комплексе неполноценности.
Зависть – продукт малодушия. Завистливый человек убежден, что земные блага (материальные, культурные и духовные) ограничены и ими нельзя делиться.
В сердце лидера нет места для зависти. Лидеры упражняются в добродетели благодарности, противоположной зависти. Они говорят «спасибо» и вознаграждают людей за их усилия. Мариус Миньол, инженер фирмы «Мишлен» и создатель радиальной шины, на несколько лет обеспечившей предприятию технологический приоритет перед всеми конкурентами, – это имя, которое вряд ли будет когда-нибудь забыто в компании «Мишлен».
Любознательность или любопытство
Лидеры любознательны, а не любопытны. Любознательность и любопытство означают соответственно воздержанное и невоздержанное стремление к знаниям. Любознательность – это желание знать, чтобы воспринимать действительность и понимать природу вещей. Любопытство – это желание знать ради удовольствия. Как таковое оно является чем-то вроде духовного сластолюбия. Марина Цветаева называла интеллектуалов, влекомых любопытством, мозговыми чувственниками.
Лидеры стремятся усовершенствовать свой уровень культуры. Подлинная культура – это намного больше, чем поверхностное знание многих вещей. Педантизм, механическое запоминание и погоня за новизной бесполезны. Естественно, нам нужна информация, но нам также нужно знать, что с ней делать. Нам нужно время для размышления. Нам нужны нравственные рамки, которые помогут осмыслить разрозненные факты и идеи. Мы должны уметь отделять истинное и прекрасное от плевел ложного и бессмысленного.
У лидеров есть план формирования собственной личности и личности своих последователей. Они знают, что, следуя этому плану, должны быть избирательны: они не читают все подряд книги и журналы, не смотрят всякие фильмы и не слушают любую музыку. Сознавая свое человеческое достоинство, они отфильтровывают то, что сомнительно с нравственной точки зрения, и наполняют сердце и ум благородными предметами.
Если мы не взращиваем в себе самообладание, то наше желание служить вскоре выродится. Помешанные на удовольствиях и на обладании, мы вскоре потеряем из виду окружающих и забудем обо всех благородных начинаниях.
Далекое от косности и пуританизма, самообладание является необходимым условием развития великодушия. Чтобы научиться говорить «да» тому, что истинно и благородно, мы должны научиться говорить «нет» всему низкому и бесплодному и направлять жизненную энергию наших страстей на исполнение нашей миссии.
Глава 4
Справедливость. Коммуникабельность и взаимодействие
Справедливость – это благоговейное внимание ко всему.
Вячеслав Иванов, поэт
Последняя рассматриваемая нами добродетель – справедливость представляет собой привычку и умение воздавать каждому должное, и не только время от времени, но всегда.
Справедливость – как и благоразумие, мужество и самообладание – руководит усилиями человека по упорядочению внутреннего «я». Но в отличие от этих добродетелей она также руководит его отношениями с обществом. Справедливость определяет поведение человека по отношению к другим, это личная добродетель, качество характера.
Многие считают себя справедливыми, потому что они законопослушны, платят налоги и поддерживают благотворительные организации, борющиеся с бедностью и другими социальными пороками. Все это восхитительно, но справедливость – это нечто большее. Мы воздаем каждому должное, когда как можно лучше осуществляем свои профессиональные, семейные, социальные и религиозные обязанности.
Человеческая природа неизменна
Само представление о том, что у нашего соседа есть должное, предполагает права нашего соседа. Но эти права нельзя твердо установить при отсутствии такого понятия, как «человеческая природа».
Если в нашем разуме не укоренено понятие о человеческой природе, т. е. о том, что присуще всем людям без исключения, то мы вскоре окажемся в мире, лишенном прав, а значит, и справедливости, в мире Освенцима и Колымы[100].
Человеческая природа – это не миф и не иллюзия. Это не абстрактное, нереальное умственное построение. Человеческая природа умопостигаема и воплощает неизменные принципы, являющиеся самоочевидными естественными законами.
Даже тоталитарным государствам современности не удалось отменить человеческую природу, хотя попыток было сделано немало.
Летом 1983 г. я впервые приехал в Советский Союз, чтобы посетить родственников в Грузии. Я остановился у моей двоюродной бабушки Елены. Она жила одна со своим сыном с 1938 г., когда НКВД расстрелял ее мужа и двоих братьев. Ее третий брат бежал из Союза в 1928 г. и поселился в Париже, где женился на Мадлен Дюкрок, дочери французского генерала. Его звали Арчил Гедеванишвили. Он был моим дедушкой по матери.
Тетя Елена познакомила меня с Сандро, моим отдаленным кузеном, которого я никогда не встречал. Как и мне, ему был 21 год, и он учился в университете. Мы стали хорошими друзьями и решили провести вместе несколько дней в Батуми на Черном море, где нашли свободную комнату в ветхом доме. Днем оттуда были прекрасно видны море и город. Ночью спать было невозможно, поскольку в сумерках старая женщина причитала на могиле своего сына на каком-то невидимом кладбище. Мы с Сандро схватили бутылку грузинского вина и пачку сигарет и обосновались на балконе, где долго разговаривали о жизни, смерти и вечности.
К своему удивлению, я обнаружил, что Сандро, хотя он родился и вырос в СССР, разделял многие из моих нравственных и человеческих ценностей. Будучи комсомольцем, Сандро ничего не слышал о Боге и человеческой природе. Его марксистское воспитание заполнило его голову классовой борьбой, превосходством материи над духом и научным социализмом. Тем не менее Сандро сохранил как будто врожденное понимание подлинной человеческой природы. И я начал осознавать, что такое понимание предшествует воспитанию и способно противостоять самой ожесточенной пропаганде.
Искушение «освободить» людей от их собственной природы присуще не только марксизму, но и всем материалистическим мировоззрениям. Такие философы, как Ницше, Сартр и Симон де Бовуар, отказывались признать, что человеческая природа как таковая вообще существует. Для них все сводилось к человеческой воле. Разум ни во что не ставился.
