В 2009 году испанский банк BBVA предложил штатным сотрудникам взять целых пять лет отпуска при сохранении 30 процентов зарплаты. Это давало среднему сотруднику не меньше 12 тысяч фунтов стерлингов и дополнительно медстраховку. Банк решил пойти на это, вместо того чтобы выплачивать шестинедельное выходное пособие за каждый проработанный год. Работодатель понимал, что многим сотрудникам непросто будет снова привыкать к работе, когда они вернутся, но эта проблема тогда казалась весьма отдаленной.
Другой банк в другой стране высветил двойственное отношение к салариату и прекариату после 2008 года. Реакцией Lloyds Banking Group на банковский кризис, в результате которого банк субсидировало британское правительство, стало сокращение 20 тысяч рабочих мест. В октябре 2010 года банк объявил, что «минимизировал удар по постоянному штату за счет значительного высвобождения временных и контрактных работников». В другой раз, можно не сомневаться, этот банк наймет больше временных и прочих работников, которых легче уволить.
Демонтаж бюджетного сектора
Последний рубеж для прекариата – это бюджетный сектор, долгое время задававший трудовые стандарты и служивший примером стабильной занятости. Он обеспечивает высокий стабильный доход плюс льготы в виде целого ряда компенсаций, при условии соблюдения бюрократических правил и служебной этики.
Многие поколения людей представляли себе госслужбу именно так, и, хоть заработок там и не достигал заоблачных высот, в сравнении с коммерческим сектором бюджетные работники имели если не гарантию сохранения рабочего места, то по крайней мере гарантию занятости, а также стандартные пенсии, медицинскую страховку и т. п. Но как только чиновники начали выполнять приказ своих политических хозяев к переходу на частные рынки труда, пропасть между их привилегированной защищенностью и положением остальной части общества стала зияющей. Понятно, что недалек был тот час, когда гибкости потребуют и от самого бюджетного сектора. Так и случилось во время кризиса 2008 года, хотя первые признаки стали заметны задолго до того.
Атака началась с попыток коммерциализовать, приватизировать и перевести на договорную основу услуги. Стали понемногу вводить временные трудовые договоры и частичную занятость с меньшей оплатой. Затем правительства предприняли наступление на весь сектор в целом. Государственные пенсии были объявлены «непозволительно большими» и «нечестными». Оправдывая урезание зарплат бюджетникам, правительства проводили параллели с частной экономикой. К тому же комплексы мер по налогово-бюджетному стимулированию, валютное стимулирование и субсидии привели к огромному государственному дефициту. И хотя бюджетный сектор был в этом не виноват, он оказался легкой мишенью для сокращения бюджета. Незащищенные частные секторы солидарности не проявили. Финансовые рынки тоже настаивали на сокращении бюджетных расходов в подтверждение того, что правительства «на правильном пути». Началось размывание бюджетного салариата.
Во всем мире бюджетный (или обобществленный) сектор превращался в зону прекариата. Сильнее всего это проявилось в США, где рьяный неолиберальный экономический фанатизм создал финансовый «девятый вал» («идеальный шторм»). Города попадали в хронические должники из-за жестких оков налогово-бюджетных правил, требующих низконалогового режима «сбалансированного бюджета». Годами бюджетники защищали свои зарплаты через собственные профсоюзы и посредством коллективных соглашений, тогда как частный сектор страдал от уменьшения зарплат и сокращения льгот и пособий. Их профсоюзы по-прежнему были крепки. В 2008 году 37 процентов государственных служащих состояли в профсоюзах, почти столько же, сколько в 1980 году, тогда как охват профсоюзами в частном секторе сократился с 20 до 7 процентов. В 2009 году впервые работники государственного сектора составили больше половины всех членов профсоюзов в стране. Они отлично защищали своих членов, но ширящееся неравенство между бюджетным и частным секторами вызывало растущее возмущение.
Кризис дал повод для уменьшения гарантий рабочего места в бюджетном (или обобществленном) секторе посредством увеличения функциональной мобильности. Административные руководители стали настаивать на том, чтобы госслужащие взяли на себя выполнение иных заданий вместо тех, на которые они соглашались при найме. Один градоначальник в штате Арканзас сказал, явно похваляясь: «Я плачу больше денег меньшему количеству людей и использую их по полной, давая больше поручений» (Bullock, 2009). Какой-нибудь судебный секретарь теперь занимался маркетингом и вел веб-сайт, пожарные стали по совместительству шоферами машин «скорой помощи», а сотрудники станции водоочистки за доплату работали еще и водителями грузовиков. Обзоры по городам и странам показали, что многие собирались воспользоваться кризисом для такого же перераспределения труда.
Всюду политическое право использовало рецессию для усиления кампании по сокращению зарплат, премий и льгот и уменьшению гарантий занятости в бюджетном секторе. Характерно, что, комментируя ситуацию в США, журнал The Economist (2009) утверждал, что «госслужащие напрочь испорчены», – на основании того, что в среднем они зарабатывали на 21 процент больше, чем служащие в частном секторе, и имели больше возможностей – на 24 процента – пользоваться медицинскими услугами. Примерно 84 процента государственных и муниципальных служащих все еще имели пенсионную программу с заранее определенными пенсионными выплатами, гарантирующую пенсионерам доход на основании стажа и конечной зарплаты. Для сравнения: в частном секторе таких был 21 процент. Эти цифры можно истолковать так: вот до какой нищеты докатились частные фирмы! Или сравнить с тем, что получала в это время элита и салариат в частном секторе.
Теперь нападкам подвергаются пенсии госслужащих (работников обобществленного сектора), что грозит ухудшить перспективы дохода их отпрысков – прекариата. И снова ситуация в США самая тревожная. Национальная ассоциация специалистов по бюджету штатов (National Association of State Budget Officers) предупредила, что американские штаты столкнутся с огромным дефицитом бюджета в связи с пенсионными обязательствами. Критике госсектора поспособствовали просочившиеся в средства массовой информации рассказы о нескольких бывших крупных госчиновниках, вышедших на пенсию и купающихся в роскоши.
Но США – это лишь первая ласточка. Атака на госсектор – часть процесса приспособления после 2008 года, происходящего во всех промышленно развитых странах. В Греции при правоцентристском правительстве к и без того огромному госсектору в период с 2004 по 2009 год добавились 75 тысяч чиновников. Как только в 2010 году наступил долговой кризис, госсалариат подрезали – и греческий прекариат получил пополнение. Правительство также объявило, что устранит барьеры входа для некоторых профессий, понизив оклады для уменьшения государственных расходов. В Италии также усиливалось давление на государственный сектор. В октябре 2009 года 40 тысяч полицейских прошли маршем по Риму – с требованием повысить зарплаты и обновить парк полицейских машин. Из-за заморозки найма средней возраст итальянского полицейского составлял 45 лет. И они не одиноки, миллионы госслужащих теряли гарантии занятости. В Португалии 50 тысяч госслужащих в феврале 2010 года устроили демонстрацию протеста, выступая против замораживания зарплат, но правительство продолжило сокращение госсектора. В Ирландии, в конце 2010 года вынужденной принять помощь от Евросоюза, с большим трудом завоеванные доходы госсектора (и его порой старомодные льготы) подрезали за считанные месяцы.
В Великобритании, как и в США, две трети всех новых рабочих мест в десятилетии, предшествовавшем 2008 году, приходились на госсектор. Его сокращение увеличит численность прекариата просто потому, что поменяет соотношение государственного и частного секторов в сфере занятости. Но речь идет о том, что все больше госсектора превращается в зону прекариата – из-за приватизации, аутсорсинга и вывода за штат.
Один из аспектов этой атаки – попытка передать больше услуг общественным или неправительственным организациям (НПО). В Великобритании это преподносится как способ уменьшить «большое государство» и создать «большое общество». Но это также способ получить услуги по дешевке, поручив то, чем занимаются штатные работники-профессионалы, людям на нестабильных договорах и волонтерам. Организации, называющие себя благотворительными, стали основными работодателями, в 2009 году штат работающих в них на условиях полной занятости насчитывал 464 тысячи человек. Более половины своего дохода эти организации получают от правительственных контрактов по оказанию услуг общественного характера. Но сотрудники благотворительных организаций получают не так много и работают на нестабильных трудовых договорах. Существуя за счет частных пожертвований, они удешевляют социальные услуги, оказывая негативное влияние на государственные структуры схожего типа и узаконивая убогие договорные отношения для волонтеров. Это делает данный сектор особенно уязвимым во время рецессии. Если поток пожертвований иссякнет, такие псевдообщественные работники вполне могут и сами оказаться в прекариате. Не удивительно, что, когда рецессия усилилась, многие из них перешли работать в супермаркеты. В действительности перевод социальных услуг на контрактную основу увеличивает численность прекариата, одновременно затрудняя существование мелких благотворительных организаций.
