Товаризация образования на всех уровнях носит глобальный характер. Одна преуспевающая шведская коммерческая компания экспортирует стандартизованную систему обучения, которая минимизирует прямые контакты между учителями и учениками и контролирует и тех и других с помощью электронной системы. В вузах стало популярно обучение без преподавателя и «аудитории без преподавателя» (Giridharadas, 2009). Масачусетский технологический институт запустил проект Open Courseware Consortium, призвав к сотрудничеству вузы из других стран: в рамках этого проекта в Интернете публикуются бесплатные онлайн-курсы, в том числе лекции преподавателей, видеоуроки и экзаменационные вопросы. Портал iTunes предлагает лекции из Беркли, Оксфорда и других учебных заведений. Народный университет (University of the People), основанный израильским предпринимателем, предлагает получить диплом бакалавра без помощи преподавателей, посредством так называемого взаимного обучения: студенты учатся не у преподавателей, а у таких же студентов, обмениваясь вопросами и ответами в режиме онлайн.
Сторонники товаризации уверяют, что она якобы «делает потребителей ответственными». Скотт Макнили (Scott McNealy), гендиректор Sun Microsystems и один из инвесторов американского Университета западных губернаторов (Western Governors University), считает, что преподавателям следует смотреть на себя как на «тренеров, а не создателей контента», приспосабливая материал к студентам и при этом ориентируясь на чужую, более авторитетную, учебную программу. Такая товаризация – и стандартизация – обесценивает образование, подрывая суть профессии и препятствуя передаче неформальных знаний. Она укрепляет рынки, где «победитель получает все», и ускоряет демонтаж профессиональных сообществ. Рыночные отношения в человеческом капитале – это ставка на «звездных» преподавателей и знаменитые университеты, выбор в пользу нормы и общепринятых стереотипов. Враг не у ворот – он уже вошел в них.
Международные финансовые институты, такие как Всемирный банк, считают, что «неподходящие учебные программы», не имеющие отношения к экономике, следует убрать. В докладе, сделанном по поручению президента Франции Николя Саркози, отмечалось, что с младших классов учеников следует настраивать на трудовую занятость и что во всех начальных школах следует преподавать экономику. Британское лейбористское правительство попросило Управление по финансовому регулированию и надзору (Financial Services Authority) выработать рекомендации, как «внедрять культуру предпринимательства» в школах. В Италии премьер-министр Сильвио Берлускони заявил: все, что нужно студентам знать, это три «i»: inglese, internet, impresa (английский язык, Интернет, предпринимательство). Вместо того чтобы изучать культуру и историю, дети должны научиться, как стать идеальными потребителями и получить рабочие места.
В четырех городах США в качестве эксперимента введена схема, когда школьникам доплачивают за обучение. В Далласе второклассникам платят по 2 доллара за каждую прочитанную книжку, в Чикаго старшеклассникам платят за хорошую успеваемость, в Вашингтоне, округ Колумбия, ученикам шестых – восьмых классов платят за хорошее поведение и регулярное посещение занятий. Некоторые родители жаловались, что это лишает детей естественной мотивации к получению знаний (Turque, 2010). Но рынок уверенно шагает вперед.
Тем временем поступают тревожные сигналы о том, что перестают читать, – это связано со всеобщим синдромом дефицита внимания. В документальном фильме «В ожидании Супермена» (“Waiting for Superman”) отмечается, что сейчас впервые в истории появилось поколение американцев, которые менее грамотны, чем их предшественники (Harris, 2010). Как заметил преподаватель английского языка Марк Бауэрлейн (Mark Bauerlein) в интервью «Нью-Йорк таймс» “New York Times” (Bernstein, 2009): «У нас катастрофически низкий уровень в области обществознания и истории». Но вряд ли это интересно тем, кто ратует за товаризацию: ведь обществознание не поможет вам приобрести работу. Оно даже не сделает вас «счастливыми».
Компьютерное обучение и стандартизованные курсы занимают все больше места в системе образования. Французский экономист Даниель Коэн отмечал с одобрением: «Университет для нового века – то же, что фордистская фирма для века прошлого» (Cohen, 2009: 81). Но образование порождает нечто не имеющее исторических прецедентов. Людям продают все больше и больше «дипломов», которые все меньше и меньше ценятся. Продавцов уговаривают производить все новые и новые дипломы, покупателей – покупать еще и еще, и, если на них висит долг за приобретение прежней «корочки», им приходится одалживаться по новой, чтобы получить следующую, что хорошо только лишь в том случае, если они найдут работу, которая окупит все эти затраты. Чем же это безумие грозит прекариату?
Давайте посмотрим, как это отражается на профессионализме. Мэтью Кроуфорд в своей книге-бестселлере «Уроки труда, или Учимся вкладывать душу» (Matthew Crawford. Shop Class as Soulcraft, 2009) обвиняет Америку в том, что она обесценивает квалифицированный труд. Он утверждает, что если раньше школьников учили основам профессий, которые были им интересны (на уроках труда), то теперь они должны посещать курсы, которые помогут им выдержать конкуренцию при поступлении в университеты. Реальные трудовые навыки принесены в жертву привычке получать как можно больше сертификатов.
Отчасти прекариат создается из-за опрощения системы образования. Идея в том, чтобы увеличить прибыли за счет увеличения «пропускной способности» вузов. В Великобритании сотни финансируемых за счет бюджета университетских курсов предоставляют академические дипломы, даже если изучаемые предметы к академической науке не имеют ни малейшего отношения. Союз налогоплательщиков (The Taxpayers’ Alliance) в 2007 году выявил 401 случай «ненастоящих» курсов. Так, например, в Плимутском университетском колледже св. Марка и св. Иоанна (University College Plymouth St Mark and St John) выдавали диплом бакалавра с отличием по специальности «путешествие с философской мотивацией», а в Городском университете Лидса (Leeds Metropolitan University) – по «организации стиля жизни».
Также процветает нетрадиционная медицина. Ричард Томкинс (Tomkins, 2009) приводит 42 университета, предлагающих 84 курса по таким предметам, как рефлексология, ароматерапия, акупунктура и фитотерапия, в том числе 51 курс с получением диплома бакалавра. Это свидетельствует о том, что опять наступают «Темные века» – отход от рационального Просвещения к эмоциональному типу мышления, ассоциирующемуся с религией и предрассудками. За отсутствием очевидных доказательств ревнители альтернативной медицины цитируют свидетельства пациентов. Но это равносильно исцелению верой с эффектом плацебо.
Товаризация высшего образования узаконивает иррациональное. Любые курсы возможны, если на них есть спрос, если их можно продать потребителям, готовым платить. Практически любой может организовать псевдокурсы с выдачей сертификата, «потому что вы этого заслуживаете», что означает: потому что вы или ваши родители в состоянии платить, а мы намерены дать вам желаемое, а не то, что, по нашему убеждению, относится к науке или имеет ценность на основании накопленных столетиями знаний. Курсы и экзамены упрощаются, чтобы повысить процент успешно сдавших экзамены и не отпугнуть студентов: их нужно заманить и заставить раскошелиться.
Стоимость обучения в вузе растет быстрее, чем доходы, особенно в США. В этой стране с 1970 по 2010 год, когда средний показатель доходов на семью вырос в 6,5 раза, стоимость обучения в частном колледже выросла в 13 раз, а стоимость обучения в колледже, финансируемом из бюджета штата, – в 15 раз для жителей штата и в 24 раза для студентов из других штатов. Соотношение цена – качество тоже изменилось к худшему. В 1961 году студенты дневного отделения в колледже с четырехлетним сроком обучения посещали занятия в среднем 24 часа в неделю, а в 2010 году – всего 14 часов. Высок процент отчислений и академических отпусков: только 40 процентов студентов завершают образование за четыре года. И профессура, и студенты берут временную подработку. Слабая преподавательская нагрузка позволяет ученым больше времени уделять оплачиваемой исследовательской работе, а завышенные оценки позволяют студентам легче приобрести диплом. И такое «прохладное» отношение к учебе дает свои плоды. Старший преподавательский состав университетов «Лиги плюща», несильно перегруженный лекциями, теперь берет творческий отпуск раз в три года, обычно это было раз в семь лет. Чаще всего их функция лишь номинальная, для галочки.
Но не стоит их винить. Они действуют в соответствии с требованиями рыночного общества. Эта система разъедает профессиональную этику образования. Рынок строится на соглашательстве. Личные интересы – то, что прославлял Адам Смит и на что молятся экономисты-неолибералы. Но многие профессора и учителя, живущие в этом коммерциализованном пространстве, вовсе не циники и не обманщики. Большинство поневоле смиряется, пытаясь приспособиться. Неолиберальное государство, насаждающее коммерческое поведение, в ответ на отказ преподавателей учить стандартно вводит надуманное тестирование качества работы и всяческие проверки с вытекающими из них санкциями и наказаниями. Страдает и молодежь, и преподаватели.
