Некоторые исследователи полагают, что скоро мы увидим завершение очередного этапа развития Китая, который можно условно назвать «прекариатским периодом», так как сокращается количество молодых работников, которые в основном и составляли армию резидентов, претендующих только на временную работу. Но ради объективности стоит уточнить, что к 2020 году все еще будет насчитываться свыше 200 миллионов китайцев в возрасте от 15 до 29 лет, и пять из шести опрошенных сельскохозяйственных рабочих в возрасте до 40 лет говорят, что готовы сменить место жительства ради временной работы.
То, что китайские мигранты работают в плохих условиях, отнюдь не случайность. Неэтичная практика закупок, к которой прибегают международные бренды, привела к тому, что условия у их поставщиков не отвечают стандартным требованиям. «Уолмарт», крупнейший в мире магазин розничной торговли, ежегодно получает от своих поставщиков дешевые товары на сумму 30 миллиардов долларов, что дает возможность американцам жить не по средствам. Другие компании ухитрились наводнить мировой рынок бытовой электронной техникой по искусственно заниженным ценам. Местные подрядчики, используя по отношению к работникам жесткие и незаконные методы, добивались на какое-то время повышения производительности труда, но это вызывало недовольство и сопротивление. В Китае местные чиновники, будучи в сговоре с администрацией предприятий, намеренно не защищали работников, что усугубляло нищету и неравенство.
Несмотря на усиление напряженности, система прописки «хукоу» действует до сих пор. Миллионы городских жителей остаются резидентами: они лишены прав посылать детей в школу, пользоваться услугами здравоохранения, лишены права на обеспечение жильем и государственными пособиями. И хотя считается, что первые девять лет обучения в школе бесплатны для всех, мигранты вынуждены записывать своих детей в частные школы либо отправлять на родину. Из-за того что плата за год обучения в школе сравнима с заработком за несколько недель, миллионы детей мигрантов остаются в провинции и редко видят своих родителей.
Реформа системы прописки «хукоу» движется черепашьим шагом. В 2009 году муниципальные власти Шанхая объявили, что те, кто проработает в городе семь лет, получат право прописки, при условии что данное лицо платило налоги и взносы на социальное страхование. Однако мигранты, не имеющие «хукоу», в большинстве случаев работают по контрактам, которые нельзя назвать полноценными, они не платят налогов и не делают отчисления в фонды социального обеспечения. По предварительным оценкам, согласно новым правилам прописку получат только три тысячи из миллионов шанхайских мигрантов.
Между тем мигранты поддерживают связь с деревней, поскольку это дает им некое ощущение безопасности: за ними остается право на родной дом и на возделывание своего участка земли. Именно по этой причине перед китайским Новым годом миллионы покидают города и возвращаются в деревни, чтобы побыть с родными, повидаться со знакомыми и присмотреть за своим наделом. О противоречиях такой кочевой жизни говорит опрос общественного мнения, проведенный в 2009 году Китайским народным университетом: согласно опросу, треть молодых мигрантов мечтают построить дом в родной деревне, вместо того чтобы покупать жилье в городе. Только 7 процентов опрошенных сказали, что считают себя горожанами.
Мигрантам достаточно сложно отделаться от статуса резидентов еще и потому, что они не могут продать ни свой дом, ни землю. Такая привязка к деревне мешает им пустить корни в городе, и она же мешает росту производительности в сельском хозяйстве и повышению доходов путем укрупнения участков. Можно сказать, что сельские области субсидируют промышленный труд, позволяя удерживать зарплаты ниже прожиточного минимума, а это в свою очередь влияет на цены на модные товары, делая их еще более дешевыми для мировых потребителей. Был поднят вопрос о сельскохозяйственной реформе. Однако Коммунистическая партия боится последствий. Помимо всего прочего, когда Китай накрыла волна мирового кризиса, нынешняя система сыграла роль предохранительного клапана, поскольку миллионы вернулись к своим наделам.
Несомненно, китайский прекариат – самый многочисленный в мире. Предыдущие поколения обществоведов назвали бы эту группу полупролетарской. Однако у нас нет никаких оснований полагать, что со временем китайские мигранты превратятся в пролетариат. Во-первых, для этого должны появиться стабильные рабочие места. А они едва ли появятся – во всяком случае, только если напряженность в обществе примет совсем уж чудовищные формы.
Пока власти продвигают массовую миграцию, текучая рабочая сила начинает представлять угрозу для местных жителей, вызывая межэтническую напряженность. Приведем в качестве примера организованную китайским правительством перевозку мусульман-уйгуров, говорящих на языке тюркской группы, за 5000 километров, на фабрику игрушек «Сюйжи» в провинции Гуандун. Уйгурам платили меньше, чем ханьцам (этническим китайцам), которые составляли здесь большинство и по соседству с которыми их поселили. В июне 2009 года во время драки, поводом для которой стало якобы имевшее место изнасилование местной женщины, толпа китайцев убила двух уйгуров. Когда новости докатились до северо-западной провинции Синьцзян, родины уйгуров, в столичном городе Урумчи вспыхнули уличные протесты, унесшие множество жизней.
Инцидент на фабрике игрушек стал той самой искрой, из которой разгорелось пламя. Годами правительство переправляло людей из бедных областей в западные, более благополучные, провинции, поднявшиеся за счет экспорта. Только за год из провинции Синьцзян туда переехало свыше 200 тысяч работников – прежде чем отправиться в путь, в конце которого их поджидали тесные и сырые фабричные общежития, они подписали контракты на срок от одного года до трех лет. Эти работники были участниками процесса, развивавшегося с фантастической скоростью. Промышленные зоны вырастали как в сказке, чуть не в одночасье. Всего за три года до описываемых событий на месте фабрики игрушек зеленел фруктовый сад. Мигранты мгновенно сплотились. Что символично, за фабричными воротами на электрическом столбе висел гигантский телеэкран – подарок корпорации «Пепси», и каждый вечер перед ним собирались тысячи работников, чтобы после смены посмотреть фильмы о кун-фу.
Успокоить кочующую рабочую силу не так-то просто. А масштаб миграции неизбежно должен был вызвать трения. Как сказал журналисту один китайский рабочий: «Чем больше их здесь становилось, тем сильнее портились отношения». Что до драки, то уйгуры уверяли, что среди них было больше погибших (а в официальной сводке эти цифры занизили) и что их не защищала полиция. Но что бы там ни было на самом деле, массовая миграция временных работников и их соприкосновение с чужеродной культурой практически неизбежно должны были закончиться насилием.
Внутренняя миграция в Китае – крупнейший миграционный процесс в истории человечества. Это часть развития глобального рынка труда. Эти мигранты в Китае оказывают влияние на то, как организуется и вознаграждается труд во всех частях мира.
Появление режимов, экспортирующих труд
Одним из первых признаков глобализации было то, что несколько развивающихся рыночных экономик, преимущественно на Ближнем Востоке, стали, как магнит, притягивать к себе мигрантов из других частей мира. В 2010 году в Объединенных Арабских Эмиратах иностранцы составляли 90 процентов рабочей силы, в Катаре и Кувейте – свыше 80 процентов, в Саудовской Аравии – 50 процентов. Во время экономических спадов власти настоятельно рекомендовали фирмам первыми увольнять иностранцев. В Бахрейне, где 80 процентов рабочих мест в частном секторе занимали иностранцы, рабочая виза стоила 200 бахрейнских динаров (530 долларов США); кроме того, работодателям приходилось ежемесячно отчислять в казну по 10 динаров за каждого иностранного работника. В 2009 году правительство разрешило иностранцам менять спонсора-работодателя – при этом иностранному работнику давалось четыре недели на новое трудоустройство, в противном случае он должен был покинуть Бахрейн.
Такая форма миграции вскоре получила широкое распространение, и группы из беднейших стран потянулись в более благополучные страны, где их ждали тяжелые условия труда и нещадная эксплуатация. В результате миллионы мигрантов – от нянек и посудомоек до водопроводчиков и докеров – посылали в свои бедные страны денег больше, чем туда поступало официальной помощи. По оценкам Всемирного банка, в 2008 году иностранные работники перечислили из богатых в бедные страны 328 миллиардов долларов США. Эта цифра в три раза превышает помощь всех стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития. Одна только Индия получила от своей диаспоры 52 миллиарда долларов США.
