и тогда именно сказана была митрополитом Филаретом, третьим настоятелем лавры из школы митрополита Платона и любимейшим из его учеников, одна из замечательнейших его проповедей. Классическая проповедь эта была сказана на ту благородную в художественном и ораторском отношении тему, что он, митрополит, окруженный всем современным великолепием лавры, желал бы посмотреть пустыню Сергиеву в её первоначальном убожестве. «Кто покажет мне, говорил святитель, малый деревянный храм... Вошел бы я в него на всенощное бдение, когда в нем с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению... Отворите мне дверь тесной храмины, чтобы я мог вздохнуть её воздухом, который трепетал от гласа молитвы и воздыханий преподобного Сергия... Дайте мне облобызать прах её сеней... Укажите мне еще другие сени, другой кельи, которую своими руками, в один день, построил преподобный и получил за труд дня и голод нескольких дней укрух догнивающего хлеба... Посмотрел бы я, как позже других насажденный в сей пустыни, преподобный Никон спешно растет и созревает до готовности быть преемником Сергия... Послушал бы я молчания Исаакиева... Взглянул бы на благоразумного архимандрита Симона, рано понявшего, что полезнее быть послушником Сергия, нежели начальником в другом месте»... «Ведь это все здесь...», — говорил проповедник, и Муравьев свидетельствует о необычайном впечатлении, произведенном на народ названной проповедью. В этой же церкви хранится правая рука первомученика Стефана и камень от гроба Господня, привезенный Муравьевым. Шевырев упоминает еще о волосах св. Стефана, а Снегирев — о золотом медальоне, висевшем на иконе, в котором заключались будто бы власы Богородицы.
Все другие церкви лаврские: Рождества Иоанна Предтечи, Одигитрии, Казанской, Покрова, Зосимы и Савватия, Варвары и Анастасии, весьма разнообразны, но решительно все свидетельствуют о радении русских людей к дому Сергиеву; полнейшим же свидетельством этого радения за целых пятьсот лет может служить помещающаяся в верхнем этаже особого лаврского , здания, соединенного с Троицким собором, ризница.
В лаврской ризнице, как в капле вод солнце, отражается все огромное былое лавры, со всеми его многоразличными особенностями. Если справедливо заметил Снегирев, что вышитая серебром узловатая надпись на гробовом покрове Ксении Годуновой, хранящемся в ризнице, резко напоминает превратности судьбы этой царевны, то и многообразные судьбы лавры сказываются вообще в предметах ризницы. Какое, например, бесконечное расстояние от деревянных раскрашенных красной краской служебных сосудов Сергия, в которые при его священнодействии сходил небесный огонь,не жег их и не опалял самого преподобного, от его крашенинной фелони, которой прикасались ангелы, когда они сослужили Сергию, от его кожаных сандалий, тридцать лет лежавших во гробе на его ногах, от его деревянной трости, хранящейся при мощах, до тех золотых, усыпанных алмазами сосудов, которые пожертвованы Годуновым, Екатериной II, до целого ряда тяжких, вследствие груза драгоценных камней, риз, воздухов, панагий, покровов и митр, до золотого посоха в 61/з фунтов весом, унизанного, как трава росой, бриллиантами, яхонтами, изумрудами и подаренного Александром II, в день коронации, митрополиту Филарету? Если, по-видимому, требует поверки оценка в полтора миллиона рублей, сделанная в сороковых годах одним иностранцем, устроенной при митрополите Платоне одежды на престол, то, во всяком случае, вещевые богатства лавры очень значительны. Старейшее из Евангелий — 1343 года; старейший крест прислан св. Сергию патриархом Филофеем. Обладает лавра и очень многими предметами высокой цены, не имеющими духовного назначения: упомянуть можно хотя бы о тех братинах и кубках, которые при особенно торжественных случаях подаются на стол. Вот, например, образчики надписей, имеющихся на этих братинах и кубках:
«Подивитеся вы ныне,
Как у Сергия в пустыне
Было прежде бедно, скудно,
Подивитесь же как чудно
Нынче после всех лишений,
Сколько в лавре украшений
Поздним годом Бог явил,
Всеми благами снабдил».
«Разставили повсюду
Серебряну посуду,
Занялись беседами
Со своими соседями,
Пили, ели, вставши запели,
Что кому до нас
Когда праздник у нас».
«Братина добра человеки, пити из неё за здравие, хваля Бога; воспоминаючи Его святые заповеди чрез апостола Павла: братие, не упивайтеся вином, в нем же есть блуд» и т. д.
Все богатства лавры стекались в нее по множеству причин; она владела когда-то более чем 100.000 крестьян, крупными и многими оброчными арендными статьями. Не для себя хранила она богатства эти и хранит их; много, очень много имелось случаев, когда она снабжала средствами царей, цариц, отдельные города; пришлось лавре выдать тридцать тысяч рублей, сумму громадную по тому времени, Лжедмитрию; особенно широко лились её вспомоществования в тяжелые годы русской жизни, именно тогда, когда все, казалось, все пропадало, и воздвигался преподобный Сергий. Воздвигнулся он в 1608-1610 годах, во время осады лавры поляками и русскими разбойными людьми; село Тушино, в котором утвердился самозванец, откуда его прозвище, в числе многих других сел, принадлежало лавре.
Овладеть лаврой значило иметь в своих руках ключ к северным городам и Поволжью, и этого-то не допустила обитель, выдержав 16-месячную осаду, измену, цингу и другие напасти. На вражескую грамоту о сдаче обители, из неё отвечали, что даже «отроча в монастыре посмеется вашему безумному совету... мы сия приемше оплевахом». Осада началась. Отстреливались от неприятеля все три боя лаврских стен: верхний, средний и подошвенный; пронизывались ядрами её иконы; кипятился для обливания вар, сера и смола; гудели взрывы подкопов, и все это при том условии, что стены лавры, как это видно из грамоты Феодора Иоанновича 1593 года, во многих местах «попровалились», и особенно «утла» была западная стена, та именно, на которую, от Красной горы, шло главное нападение. До четырех крупных штурмов, не считая мелких нападений, выдержали защитники обители, до 35 вылазок сделали они сами, причем, вспоминая Ослябя и Пересвета, старцы Ферапонт и Макарий, с двадцатью братьями, садились на бранных коней и удачно сбивали неприятеля. Не спалось в лавре никому в эти заветные 16 месяцев; не дремал в своем гробу и св. Сергий и, неоднократно вставая, ходил по кельям, дворам и стенам и звал защитников своего достояния к отпору.
Когда немного позже патриарх иерусалимский Феофан, в 1619 году, посетил успокоенную и торжествующую лавру, он пожелал видеть тех иноков, которые одевали броню ратную и, ко времени приезда его, еще жили. Их представилось до двадцати человек и старейший из них был Афанасий Ощерин, «зело стар сый, и весь уже пожелтел в сединах». — «Что ти свойственнее, — спросил Ощерина, как бы лукаво, патриарх, —
