Критика высоко оценила книгу, за исключением, пожалуй, рецензента из «Новой прессы». Он пенял автору за несообразности; по его мнению, Хедин иногда упоминал о вещах, которых не могло быть на самом деле. Например, внимание рецензента привлекло название станции Минеральные Воды.
«Это напоминает мне историю о немце, который во время поездки по Франции удивлялся, почему так много станций называются «Salle d’attente» («Зал ожидания»). «Mineralnij Vadi» означает «минеральная вода», а совсем не название станции, это просто вывеска, где продают воду», — безапелляционно заключал рецензент.
Планы относительно нового путешествия Хедину пришлось отложить. Препятствиями стали и учеба, и работа над книгой, и нехватка денег. Зато в начале сентября он съездил в Гётеборг на праздник в честь Генрика Ибсена. Среди гостей были известнейшие люди Швеции, в частности Карл Ларссон и Аксель Мунте.[8] Эта поездка была, безусловно, очень полезной для Свена. Она прибавила несколько весьма заметных и влиятельных людей к числу его знакомых.
Осенью 1888 года семья Хедин переехала в большую квартиру с видом на Нюбрувикен.[9] Шестью месяцами позже после двух лет учебы Свен получил кандидатскую степень.
После Персии интересы Хедина переместились на Центральную Азию и Тибет — единственные, за исключением полярных областей, оставшиеся белые пятна на карте. Он предложил Альберту Бонниеру издать сокращенный перевод книги русского исследователя Центральной Азии Николая Пржевальского. Переводом Пржевальского Хедин одним выстрелом хотел убить двух зайцев: усовершенствовать свой русский язык и получше изучить области, которые собирался исследовать.
Книга Пржевальского вышла частями в 1889–1891 годах с предисловием Норденшёльда.
Кристиания,
30 мая 1889 года
Тридцатое мая 1889 года — примечательная дата в норвежской истории. Нация встречала своего героя — Фритьофа Нансена.
Прошел почти год с июля 1888 года, когда Нансен с товарищами отплыл в Гренландию для того, чтобы пересечь остров на самом норвежском из всех видов транспорта — лыжах. Переход должен был начаться на безлюдном восточном побережье и закончиться на противоположном, относительно заселенном, западном. Нансен рассчитывал вернуться в Норвегию к осени.
Но экспедиция началась с двухнедельным опозданием. Когда Нансен и его товарищи, преодолев множество препятствий, добрались до западного берега в конце сентября, последний корабль уже ушел. Им пришлось остаться на долгую полярную зимовку вместе с гренландцами. Только в мае 1889 года они смогли отплыть в Копенгаген, где их ждала торжественная встреча, а потом в столицу родной Норвегии — Кристианию.
Когда корабль с героем на борту подплывал к столице, его встречал целый флот пароходов, парусников и лодок. На борту одного из судов был Свен Хедин вместе с профессором Брёггером.
Хедин и Нансен к тому времени уже два года как были знакомы. Они встретились в Стокгольме на заседании общества «Идун». Нансен приехал в Стокгольм, чтобы обсудить планы своей гренландской экспедиции с Норденшёльдом, который четырьмя годами ранее дошел до середины гренландской ледяной пустыни.
Норденшёльд сдал Нансена Хедину, что называется, с рук на руки.
— Свен, вот тут у нас молодой норвежец, хранитель Бергенского музея Фритьоф Нансен. Он на будущий год собирается в Гренландию. Думаю, вы с удовольствием позаботитесь о нем.
Хедин повернулся к норвежцу.
— Добро пожаловать к нам, господин Нансен, — сказал он, протягивая руку.
«Одевается он забавно», — подумал Хедин, глядя на светло-серый пиджак и брюки-гольф норвежца. Пиджак был застегнут доверху; никакого крахмального галстука и манжет, как предписывал этикет в одежде, не было и в помине. Но не одежда делает человека. У него сразу же сложилось впечатление, что Нансен знает, чего хочет, и что он очень волевой человек. Хедин и Нансен провели вместе большую часть вечера и много разговаривали.
Это было начало долгого знакомства. Многие тогда предрекали провал гренландским планам Нансена, но только не Хедин. В феврале 1888 года в письме Нансену он пожелал ему удачи, и через несколько дней пришел ответ:
«Дорогой друг, сердечное спасибо за письмо, которое я только что прочитал. Надеюсь, что у тебя все хорошо и ты тоже скоро отправишься на Тибет, как задумал. Подготовка к моей экспедиции идет хорошо. Мне предрекают, что я там непременно погибну, но я не обращаю внимания».
Теперь Нансен возвратился с триумфом, и Хедин радовался возможности поздравить друга. Самому ему тоже перепали почести — один из норвежцев предложил поднять бокалы за всех присутствующих шведов и, в частности, за путешественника Свена Хедина. Он уже был популярен, хотя имел за плечами одну-единственную поездку в Персию.
Два месяца турист-авантюрист путешествовал по овеянной мифами земле и написал об этом книгу. Благодаря газетам он получил ярлычок: «Свен Хедин, известный своим путешествием по Персии и Месопотамии». Помимо прочих талантов он был одарен умением привлекать внимание к своей персоне.
Июньское солнце блестело в воде Нюбрувикен, солнечные зайчики прыгали по фасадам домов на набережной Нурра Бласиехольмен. Но ни один лучик света не проникал в комнату Свена Хедина, там было тихо и темно. Он лежал с закрытыми глазами и слушал, как, сидя за ширмой, матушка читает вслух стихи Бьёрнстьерне Бьёрнсона.[10]
Анна Хедин очень любила Бьёрнсона, и Свен, пребывавший в том возрасте, когда все романтическое действует особенно сильно, чуть не плакал, сопереживая истории любви Ханса Хаугенса и Милдрет Тингвольдс.
Хотя, возможно, причина слез была не только в этом. У Свена было сильное воспаление сетчатки на левом глазу. Это случилось вскоре после возвращения из Норвегии. Он не переносил света и не мог читать. Врач Свена доктор Нурденсон считал, что воспаление связано с инфекцией, которую Хедин заполучил в Баку четырьмя годами ранее.
Дело могло закончиться слепотой. Но Хедин не показывал и виду, все свои опасения он держал при себе. Он шутил и с оптимизмом говорил о будущем. Через пару месяцев воспаление прошло, хотя видеть он стал хуже.
Двадцать девятого августа «Афтонбладет» («Вечерняя газета») сообщила: «Свен Хедин, известный своим путешествием по Персии и Месопотамии, практически выздоровел после долгой болезни глаз. Молодой исследователь вновь вернулся к мысли о уже запланированной научной экспедиции в Центральную Азию». Новость со ссылкой на «Афтонбладет» была перепечатана в «Свенска дагбладет» («Шведская ежедневная газета»), «Дагенс нюхетер» («Ежедневные новости») и «Нюа даглит аллеханда» — то есть крупнейшими шведскими газетами.
Судя по всему, инициатива публикации этого сообщения исходила от самого Хедина. Он рассказал, что хотел начать экспедицию в Самарканде, там же нанять казаков, организовать караван, направиться в Китай и далее — в Тибет. В экспедиции ему собирался составить компанию молодой зоолог из Упсалы. Все путешествие должно было занять два года. Отправление было намечено на январь 1890 года, но помешала болезнь.
Но прежде чем Хедин назначил новый срок начала экспедиции, произошло еще одно событие, заставившее его отложить путешествие на неопределенное время.
В сентябре 1889 года в Стокгольме собрался конгресс востоковедов, приехали делегаты со всего мира. Благодаря своей репутации востоковеда и знатока двух восточных языков — персидского и азербайджанского-Хедин, несмотря на молодость, стал полноправным участником конгресса.
Это дало ему возможность завязать целый ряд знакомств, наладить контакты и вновь привлечь к себе внимание. Возможно, это и стало основанием для предложения, которое он получил несколько недель спустя.
Свен Хедин находился на острове Дальбю в Тросских шхерах, когда из города пришло письмо от отца; на конверте папа Людвиг нарисовал персидский герб. В письме было написано: «Ты должен быть в городе завтра в 11 часов, тебя ждет встреча с премьер-министром. Король посылает весной посольство к персидскому шаху, и ты тоже едешь. Ура!»
— Ура! — в свою очередь воскликнул Свен и вновь почувствовал, что прикоснулся к лампе Аладдина.
Он возвращается в Персию!
На конгрессе востоковедов присутствовало посольство шаха, прибывшее для вручения ордена шведскому королю Оскару II.
На любезность решили ответить любезностью. Шведское посольство должно было вручить шаху орден Серафимов — высшую королевскую награду. В списке будущих членов посольства у премьер-министра было отмечено: «Свен Хедин, известен своей поездкой по Персии и Месопотамии».
Хедин был так взволнован новостью, что едва мог заснуть. В 6 часов утра он уже садился на катер, идущий из Троссы в Стокгольм. Дома отец уговорил его надеть фрак. И вот Хедин входит к премьер-министру Окерхиельму, и тот изучающее его разглядывает.
