На следующее утро Хедин решил побродить по улицам Адрианополя и сделать несколько зарисовок. Он рисовал, когда вдруг на его плечо опять, как и на станции Уджири, опустилась тяжелая рука. Рука, как легко догадаться, принадлежала полицейскому.
— А в чем дело? — поинтересовался Хедин.
— Узнаете в полицейском участке, — последовало исчерпывающее объяснение.
Полицейский забрал блокнот и препроводил Хедина к комиссару полиции. Тот изучил рисунки в блокноте, устроился на диване и принялся, положив ногу на ногу, допрашивать Хедина: имя, национальность — и вообще, какого черта тому занадобилось рисовать на улице, где находится государственная тюрьма? Потом сунул блокнот и паспорт Хедина под крышку конторки и сказал, что надо дождаться шефа полиции.
Примерно через полчаса шеф полиции появился. К изумлению всего участка, он с распростертыми объятиями ринулся к задержанному шпиону:
— Добрый день, мой друг. Я так рад видеть вас опять! Как хорошо, что вы зашли к нам!
Моментально Хедин получил обратно блокнот и паспорт. Оставшуюся часть дня главный полицейский начальник Адрианополя выступал в качестве гида и показывал ему город.
Потом были София, Белград, Будапешт, Вена, Берлин. 22 августа в Штральсунде Хедин, преисполненный сентиментальных чувств, поднялся на борт шведского парома.
Йота-канал,
15 сентября 1886 года
Лицо в обрамлении густых пушистых белых бакенбард, круглые очки. Генрик Ибсен дружелюбно смотрел на худощавого молодого человека небольшого роста.
— Свен Хедин, — представился тот и поклонился.
Загорелый, длинноносый, с полными губами, волосы темные, пышные усы.
— Я возвращаюсь домой из поездки в Персию, — сказал молодой человек.
Огонек любопытства блеснул в глазах норвежского драматурга.
Совершенно случайно они оказались на пароходе «Паллас», идущем из Гётеборга в Стокгольм по Йота-каналу. Дело было 15 сентября 1886 года. Туристский сезон закончился, и, кроме Ибсена и Хедина, на борту было всего лишь два пассажира. После ужина, когда уже стемнело, Ибсен сказал Хедину:
— Не составите ли вы компанию за стаканчиком грога?
— Охотно, для меня это в радость, — ответил Хедин вежливо. — Но насчет грога я не большой мастак. Я вообще малопьющий.
— Вы можете поступать, как вам заблагорассудится: пить много или пить мало. Мне бы хотелось послушать ваши рассказы о Персии.
Несколько часов Ибсен расспрашивал Хедина, а тем временем «Паллас» медленно скользил на восток. Грог у Ибсена был забористый, цвета красного дерева, поэтому Хедин в свой стакан доливал воду.
Он достал блокнот и показал Ибсену рисунки: наброски скульптур Шапура и Таки-Бустана, дворца Ксеркса в Персеполисе.
Ибсен внимательно рассматривал рисунки. Особенно его заинтересовало изображение царского дворца в Ктесифоне. Ибсен возвращался к нему несколько раз.
— А из чего он построен, из какого материала? Он хорошо сохранился? Можно ли его отреставрировать, чтобы он дальше не разрушался?
Хедин не вполне улавливал резоны столь большого интереса норвежца к династии Сасанидов и дворцу в Ктесифоне. Он не читал ни одной пьесы и не видел ни одного спектакля по пьесам Ибсена и до смерти боялся, что тот что-нибудь о них спросит. Но Ибсен так и не спросил.
Если бы Хедин посмотрел поэтическую драму Ибсена «Кесарь и Галилеянин», он бы, конечно, понял, чем так очаровали Сасаниды драматурга. Действие «Кесаря и Галилеянина» происходит во времена римского императора Юлиана Отступника и, в частности, возле Ктесифона, где император был смертельно ранен.
За первым вечером последовали другие. Рассказывал не только Хедин. Генрик Ибсен присутствовал на открытии Суэцкого канала в 1869 году и поделился со Свеном своими впечатлениями.
— Это было замечательное событие. С помощью современной техники люди смогли отделить Азию от Африки и соединить Средиземное море с Красным, — философствовал Ибсен. — Человечество достигает все больших и больших высот и воздвигает устои своих великих свершений на краю вечности.
Восемнадцатого сентября, проведя почти тринадцать месяцев за границей, Хедин вернулся в Стокгольм. Несколько газет написали о его поездке.
«Это предприятие надо рассматривать, как необычное проявление мужества, стойкости и воли. Одинокий молодой человек с помощью одной лишь карты и случайных спутников сумел совершить такое длительное и сложное путешествие в страну, где мало кто из шведов бывал и о которой известно крайне мало», — написала газета «Нюа даглит аллеханда» («Новое ежедневное обозрение») после того, как Хедин с обратного пути телеграфировал, что добрался до Константинополя.
Теперь, когда Свен оказался на родной земле, он привлек еще большее внимание прессы. Медиафеномен «Свен Хедин» пока что пребывал в своей эмбриональной форме — знаменитость в процессе созревания. Во время остановки в Гётеборге «Гётеборгская торговая и морская газета» взяла у него интервью.
— Этой осенью собираюсь изучать медицину в Упсале, а в следующую рассчитываю отправиться в Азию в экспедицию. Я надеюсь, что смогу пополнить собрание Гётеборгского музея и Географического общества в Стокгольме, если, конечно, найдутся средства для моей поездки, — сообщил газете Хедин.
Когда 25 ноября Хедин сделал доклад о поездке в Персию в Географическом обществе в Стокгольме, несколько газет поместили об этом подробные сообщения. То, что молодой человек двадцати одного года выступал перед авторитетным собранием, само по себе было событием. Особый интерес вызвал его рассказ о персидской пенитенциарной системе.
«Законы строгие, наказания суровые, — заключала газета «Наша страна». — Уши отрезают за незначительные преступления, а за политические преступников вешают за ноги перед домом. За более серьезные преступления виновника зашивают в мешок, пропитанный нефтью, и поджигают. А если преступник толстый, его как свечку шпигуют фитилями и он горит на своем собственном жире».
Другой деталью доклада, которая привлекла внимание газет, было то, как шах следит за гигиеной своего гарема.
«Для них есть особый бассейн, все помещение выложено мраморными плитами. Перед купанием мрамор моют с мылом», — смаковала «Наша страна».
Хедин был прирожденным шоуменом и, подобно авторам современных бестселлеров, обладал безошибочным чутьем на то, что должно понравиться публике.
Ваксхольм,
1 июля 1887 года
Первого июля 1887 года в газете «Наша страна» появилась заметка под названием «Знаменитый рекрут». Газета сообщала, что путешественник по Персии Свен Хедин призван в армию и будет выполнять свой долг перед Швецией в артиллерийском соединении в Ваксхольме.
Военная служба в то время была не очень долгим делом. Муштра длилась пять недель, а потом Хедин опять смог вернуться к обычной гражданской жизни, заполненной учебой и писательством.
Он отказался от планов изучения медицины в Упсале ради геологии и минералогии в Стокгольмской высшей школе; он считал, что это лучше подходит ему как будущему исследователю. Его преподавателем был норвежец В. Брёггер, лучший специалист во всей Скандинавии, профессор сразу двух высших учебных заведений — Высшей Стокгольмской школы и Университета Кристиании.
Одновременно с учебой Хедин писал книгу о своем путешествии в Персию. К радостному удивлению Хедина, издатель Альберт Бонниер предложил ему 2,5 тысячи крон за право на книгу — огромную сумму для студента 1887 года и значительно больше того, что опытные писатели получают в качестве аванса сейчас. Но вместо того чтобы просиять от счастья от неслыханной щедрости, Хедин заявил:
— Этот гонорар не соответствует неслыханным опасностям и трудностям моего путешествия.
Впрочем, старого хитреца Альберта Бонниера было невозможно обвести вокруг пальца, так что Хедин получил 2,5 тысячи — и точка.
Персидские рассказы издавались с начала апреля 1887 года серией в десяти частях. Осенью того же года они вышли под одной обложкой. Книга называлась «Через Персию, Месопотамию и Кавказ». В ней было 460 страниц, 128 иллюстраций, две карты плюс предисловие известного в 1860-1870-х годах путешественника по Центральной Азии венгерского профессора Германа Вамбери.
Хедин в своей обычной манере, не особо стесняя себя условностями, познакомился с Вамбери в Будапеште на обратном пути из Персии. Его сочинения он прочитал еще перед своей поездкой. Написав свою книгу, он предложил Альберту Бонниеру попросить венгра написать предисловие. Вамбери просьбу выполнил, хотя сомнительно, чтобы он действительно прочитал книгу, — ведь он ни слова не знал по-шведски.
Критика высоко оценила книгу, за исключением, пожалуй, рецензента из «Новой прессы». Он пенял автору за несообразности; по его мнению, Хедин иногда упоминал о вещах, которых не могло быть на самом деле. Например, внимание рецензента привлекло название станции Минеральные Воды.
