самой императрицы, «весьма живо представляет Калиостро». «Он приехал сюда, называя себя полковником испанской службы и испанцем по происхождению, давая понять, что он колдун, вызывающий духов и приказывающий им Когда я услыхала это, я сказала: человек этот совершенно напрасно приехал сюда; нигде ему не испытать большей неудачи, чем в России», — говорила Екатерина в беседе с бароном Мельхиором Гриммом.
Чрезвычайно неблагоприятно на положении Калиостро в Петербурге сказался клеветнический слух о том, будто тогдашний испанский резидент Нормандец напечатал в русских газетах заявление, что никакой «граф Феникс» на испанской службе никогда не состоял. Узнав о разоблачении фальшивого диплома, многие посчитали, что это рассердило императрицу, отдавшую приказ о высылке неугодного Калиостро. Однако никакой высылки на самом деле не было. Граф уехал добровольно, не найдя в Петербурге того, что искал.
Согласно существовавшим тогда в России правилам, всякий убывающий за границу обязан был опубликовать троекратное уведомление о своем отъезде. Калиостро так и поступил. Первая публикация появилась в номере 79 «Прибавлений» к «Ведомостям» от 1 октября 1779 года, посередине между извещениями мясника Готлиба Бунта и башмачника Габриэля Шмита. В номерах 80 и 81 было повторено в точности: «Г. граф Калиостро, гишпанский полковник, живущий на Дворцовой набережной, в доме г. генерал-поручика Виллера…»
Глава 5 ОЖЕРЕЛЬЕ КОРОЛЕВЫ
1785 год. Калиостро в это время во Франции бывает наездами. Он курсирует между Лионом и Парижем, исцеляя больных и приумножая богатства знати. В его домах проходят тайные масонские собрания учрежденной им ложи «египетского ритуала», на которых встречаются самые именитые люди страны. Бывает среди них и кардинал де Роган. Он проникается герметическими идеями Калиостро и верит «божественному алхимику» всецело. Возможно, это знакомство и стало подоплекой истории об ожерелье.
За всеми чудесами вдруг разразились события, хотя и довольно странные, но с мистикой никак не соприкасавшиеся. Парижан 21 августа 1785 года ошеломила весть, что граф Калиостро арестован и заточен в Бастилию. Так началась история, вылившаяся в самый громкий политический скандал предреволюционных лет.
Начало этой истории восходит к 1772 году, когда престарелый жуир Людовик XV пожелал преподнести своей фаворитке Дюбарри бриллиантовое ожерелье уникальной ценности. Исполняя королевское повеление, придворные ювелиры Бёмер и Бассанж тотчас принялись за работу, и спустя два года чудо-ожерелье, составленное из 629 бриллиантов чистейшей воды, было готово. Но тут как раз заказчик, Людовик XV, скоропостижно скончался, а новая королевская чета — Людовик XVI и Мария-Антуанетта — воздержалась от покупки. Молодую королеву впечатлило богатство ожерелья, хотя она и нашла его несколько громоздким; король, однако, сказал, что лучше приобрести несколько лишних военных кораблей.
Фирма «Бёмер и Бассанж» осталась при ожерелье и при долгах, так как почти все бриллианты были ею закуплены в кредит. Из-за колоссальной стоимости вещи — два миллиона ливров — во всей Европе на нее так и не нашлось покупателя. Прошло целых одиннадцать лет, как вдруг Бёмер и Бассанж, едва-едва избежавшие разорения, получают надушенное письмо с герцогской печатью. Кардинал де Роган доверительно сообщал ювелирам, что Ее Величество наконец-то решилась приобрести ожерелье в рассрочку, но желает пока сохранить покупку в секрете и потому прибегает к посредничеству. Кардинал представил подписанное королевой гарантийное письмо и лично принял ожерелье из рук Бёмера.
Когда миновал срок первого платежа, ювелиры отважились в деликатной форме напомнить об этом королеве Франции. Ответом было недоумение, перешедшее в негодование: Ее Величество не изъявляла желания приобрести ожерелье и никаких поручительств не подписывала. Гарантийное письмо в действительности оказалось фальшивкой. Ожерелье бесследно исчезло. И, что совсем уже было непонятно, все это оказалось, по видимости, полной неожиданностью для самого де Рогана.
Начавшееся следствие сразу вышло на особу, приближенную к де Рогану, — некую Жанну де ла Мотт. Вместе со своим мужем, графом (по-видимому самозванным) де ла Мотт, эта хитроумная и обольстительная авантюристка оказалась непосредственной виновницей совершенного преступления. Вся же история представилась в следующем виде.
Де ла Мотт, пользуясь доверием Рогана, сумела убедить его, что он является предметом галантных чувств Ее Величества, скрываемых за внешней холодностью, и что будто бы королева открылась в этом именно ей, тайной своей наперснице. В доказательство интриганка устроила фатоватому де Рогану свидание с «королевой», на роль которой была подобрана сообщница, имевшая некоторое сходство с Марией-Антуанеттой. Поздним вечером в одной из боковых аллей Версальского парка, в темноте, усугубленной низко стлавшимися облаками, на какие-то считанные мгновения «королева» предстала перед кардиналом, чтобы произнести несколько обрывистых и туманных фраз и позволить приложиться к руке. А следующим шагом коварной графини было испросить у кардинала в виде аванса за обещанный фавор посредничества в покупке ожерелья, каковое Мария-Антуанетта пожелала будто бы приобрести втайне от Людовика XVI.
Кардинал сам привез ожерелье в Версаль, в дом де ла Мотт. Почему-то королевы, вопреки обещанию, там не было, но кардинала устроило объяснение, что Мария- Антуанетта не может отлучиться из дворцовых покоев и поручила принять драгоценность наперснице. Едва за ним закрылась дверь, как супруги де ла Мотт, не откладывая дела в долгий ящик, принялись разделывать ожерелье кухонным ножом. На следующий же день «граф» удрал на перекладных в Лондон, захватив с собой самые крупные бриллианты, которые ему потом удалось сбыть ювелирам на Бонд-стрит. Графиня же почему-то замешкалась и несколько месяцев спустя, когда афера раскрылась, попала в руки правосудия.
Вышеизложенное, однако, всего лишь версия преступления, на которой в конце концов остановилось официальное следствие. Обвиняемая де ла Мотт категорически ее отвергла. Нет, она не запятнала своими показаниями ни королеву Франции, ни кардинала-герцога. По ее версии, в общем довольно путаной, инициатором и душою предприятия оказывался граф Калиостро, имевший неограниченное влияние на де Рогана. Осуществив аферу чужими руками, Калиостро, по ее словам, забрал себе самые крупные бриллианты, а остальные отдал графу де ла Мотт для реализации в Лондоне. Кардинал же оказался просто игрушкой в руках Калиостро. Саму себя де ла Мотт изобразила послушной исполнительницей воли Его Преосвященства.
Пока тянулось следствие, Калиостро сидел в Бастилии, графиня де ла Мотт — в тюрьме Сальпетриер (де Роган также был взят под стражу), на всю Европу разгорался скандал. Мария-Антуанетта сама предала гласности дело, которое могла бы и замять, рассудив, что в противном случае поползут компрометирующие ее слухи. И всякая подробность, всплывавшая по ходу следствия, попадала в парижские газеты и становилась предметом жаркого обсуждения. Нельзя сказать, чтобы парижан так уж волновали интимные стороны жизни Версальского дворца. Но именно растущая враждебность, какую в канун революции буржуазия и народ Франции и, в первую очередь, Парижа, испытывали в отношении монархии, придала особый резонанс делу об ожерелье. Парижане не поверили, что всю ответственность за преступление несут Жанна де ла Мотт или Калиостро (или оба вместе), а королева и кардинал ни в чем не повинны — слишком много оставалось в этом деле темных, непроясненных мест. Что касается популярного Калиостро, то ему даже удалось привлечь на свою сторону значительную часть общественного мнения: обвинения в его адрес оставались неподкрепленны- ми, и чем дальше двигалось дело, тем больше выглядел он жертвой королевского произвола, а потому невольно вызывал к себе сочувствие демократических кругов. Заметим, что и на скамье подсудимых он нисколько не изменил своей роли.
Обвинение не сумело разрушить построений защиты Калиостро. На заключительном заседании парижского парламента, рассматривавшего дело в качестве высшей судебной инстанции, 31 мая 1786 года Калиостро был оправдан. Разумеется, был оправдан и кардинал де Роган. Жанна де ла Мотт была признана виновной и приговорена к пожизненному тюремному заключению. К пожизненным галерам заочно приговорили и ее супруга.
На следующий день во внутреннем дворе тюрьмы Сальпетриер графиня де ла Мотт, как воровка, была подвергнута унизительной процедуре бичевания и клеймения каленым железом. На исходе того же дня Калиостро вышел из Бастилии. Несмотря на поздний час и на то, что накрапывал дождь, за подъемным мостом его ждала многотысячная толпа. Здесь были поклонники, братья масоны и просто парижане, видевшие в нем невинного человека, сумевшего вырваться из цепких лап королевской полиции. Великого Кофта подхватили на руки и так несли до самого его дома.
