исторического своеобразия Запад, имея в виду, в первую очередь, устойчивый сепаратизм его жителей, отчетливо проявлявшийся в ХVIII – ХIХ вв. в политической оппозиции Революции и становлению республиканского строя.
Кроме Запада в узком смысле, отождествляемого с Бретанью, современная научная и политическая традиция выделяет «великий» или «большой Запад (Grand Ouest)». К этому последнему, помимо Бретани, обычно относят соседние с ней края Нормандии – полуостров Котантен и Нормандский бокаж – а также частично провинции Мен и Анжу и ту область Пуату, что получила название Вандеи.
Здесь на пространстве 600 тыс. кв. км. (больше 10 % территории Франции), образующем двойное каменистое плато (одно от Пуату до мыса Раз и другое простирающееся от Нормандского бокажа, Котантена и Мен на запад), отмечаются, писал Видаль де Лаблаш, относительно единообразные условия существования. Их геологические предпосылки созданы такими мощными породами, как гнейс, гранит, cланцы, к которым в центре добавляются более благоприятные для земледелия известняки. Несмотря на обширное морское побережье и тесную связь с морем, запечатленную в географическом названии Армориканский полуостров (armor — букв. приморье в кельтском), это, скорее, «внутренняя и сельская» область [68].
Как «великая сельская страна» [69] Запад имеет свои особенности, обусловленные, прежде всего, бедностью почв на большей части территории. Это побуждало к длительному оставлению земли под пар, а поскольку неплодородие полей компенсируется изобилием угодий, то здесь получило преобладание пастбищное скотоводство. Обычная картина – небольшие участки для выпаса, огороженные живой изгородью из кустарника (или невысоких деревьев). Удобрений хватает лишь для примыкающих к жилищу огородов, которые тщательно обихаживаются.
Такой тип хозяйствования порождал хуторную систему расселения. В отличие от северной и восточной Франции, где сельские жители сосредоточивались в деревнях и поселках-бургах, сельское население Запада при всей своей многочисленности было предельно рассредоточено. Если на северо-востоке более 90 % сельского населения «группируется непосредственно вокруг колокольни», то на Западе – 56–73 %. Это дает географу основание для вывода: в Лотарингии, Бургундии, Пикардии, Шампани селянин – «житель деревни», на Западе – «крестьянин», иными словами, человек, который ведет исключительно изолированный образ жизни [70]. Здесь край мелкой собственности и семейного хозяйства, в котором женщина играет самую заметную роль [71]. На Западе часы истории, писал Видаль де Лаблаш, как бы остановились: изменения происходят там «иначе, чем в других краях, и иным темпом» [72].
Бретань. Мнение основателя «географии человека» об отсталости и изолированности Запада опирается на устойчивую научную и культурную традицию, одним из ярких выразителей которой явился Мишле. Его романтическая увлеченность Западом и особенно Бретанью всецело обращена в прошлое, что делает воссозданный им исторический образ провинции исключительно колоритным [73]. Бретань – это край, в котором сохраняются патриархальные порядки, уже изжитые в других частях Франции. Этим историк и объяснял отчуждение жителей Бретани от современной ему Франции середины ХIХ в.
«И тем не менее, – отмечал он, – эта бедная старая провинция не раз спасала нас». Сопротивление норманнам начал Номеноэ (IХ в.); в ХIV в., период Столетней войны, «англичане были отражены Дю Гекленом; в ХV в. – Ришмоном; в ХVII в. их на всех морях преследовал Дюге-Труэн». У войн за религиозную и политическую свободу были свои герои среди бретонцев. И на Ватерлоо последним прозвучал возглас уроженца Нанта: «Гвардия погибает, но не сдается!» «Дух Бретани, – заключал свой краткий экскурс Мишле, – это дух неукротимого сопротивления и непреклонной оппозиции», приводя в качестве примеров типичного для Бретани свободомыслия уроженцев края Пелагия [74], Абеляра, Декарта, Ламетри, Шатобриана, Ламенне.
Представляющая ныне отдельный регион с центром в Ренне, историческая Бретань до ХVI в. сохраняла государственную самостоятельность, будучи герцогством (936—1547), а затем, став провинцией с центром в Ренне, обладала самой значительной в королевстве автономией. И в географическом отношении – это самая замечательная часть Запада (достаточно указать на протяженность береговой линии – 2,5 тыс. км.). И, наконец, область характеризует этнокультурное своеобразие – кельтские корни, бретонский язык.
Свое название Бретань получила в связи с тем, что население края составили переселенцы с Британских островов. Теснимые скоттами, они в V–VI вв. заселили малолюдную до того северо-западную оконечность Галлии. Историческая область имеет внутри «настоящую Бретань», зону бретонского языка, на котором еще говорит около миллиона людей [75]. Ее географическое название – Нижняя Бретань, в отличие от Верхней Бретани, где был распространен галло, один из языков группы ойль, затем эта восточная часть Бретани стала очагом распространения французского языка.
Границы области обозначены двумя лесными массивами – Нормандским и Вандейским бокажами и двумя городами – Сен-Мало на севере и Нантом на юге. Нант был столицей герцогства Бретань, но ныне является центром региона Земли Луары, что вызывает возмущение в Бретани, общественное мнение которой требует его возвращения.
Сен-Мало – «город корсаров», небольшой (сейчас это территория intro muros – маленькая часть современного города), но богатый с обширной бухтой, окруженной многочисленным островами и рифами, бывшими обиталищем грифов и орланов. При приливах он становился островом. К юго-западу от Сен-Мало находится созданный «по замыслу Ришелье волей Людовика ХIV» военный порт Брест, представляющий «мощь Франции на краю Франции», «вызов Англии и природе». Море между тем нередко одерживало победу над людьми, следами его торжества было кладбище кораблей в окрестностях Бреста: каждую зиму, по свидетельству Мишле, гибло 60 судов.
Жизнь человека на побережье поразила историка своим крайним неблагополучием: «Природа безжалостна к нему. Щадит ли его волна, когда страшными зимними ночами он выходит собирать на рифах плавучие водоросли для того, чтобы удобрить свое жалкое поле? Щадит ли она его, когда, дрожа, он проходит под красными скалами мыса Раз, у входа в ад Плогофа рядом с бухтой Трепассе, где течение столько веков выносит трупы?»
Жизнь на грани смертельного риска ожесточала местных жителей. При этом природа и человек порой выступали будто в сговоре: «Когда море выбрасывает на берег несчастный корабль, мужчины, женщины, дети сбегаются и набрасываются на эту добычу». Сами жандармы признавали за жителями средневековую привилегию пользоваться имуществом, ставшим бесхозным в результате кораблекрушений (droit d’alluvion).
Местный пейзаж погружает в мистику архаических верований. Прежде всего сам мыс Раз, скала в 300 футов, откуда видно побережье на 7 лье, – это «в некотором роде святилище кельтского мира». За бухтой Трепассе виден остров Сен, а это «обиталище священных дев, которые предвещали кельтам хорошую погоду или кораблекрушение. Там происходят их печальные и смертоносные оргии». Скалы – это «ушедший под воду… Ис, бретонский Содом; и эти два ворона, постоянно летающие вместе над побережьем, ни что иное, как души короля Граллона (Гладрона) и его дочери». А эти «хриплые крики… издают
