до полного запрещения держать мед в домах под угрозой лишения жизни, кроме нескольких дней в году, да и то по большим праздникам.
Таким праздником был Николин день: «Чуть настал Николин день – дается им две недели праздника и полной свободы, и в это время им только и дела, что пить день и ночь! По домам, по улицам – везде только и встречаются что пьяные от водки, которой пьют много, да от пива и другого напитка, приготовляемого из меда», – писал торговец Рафаэль Барберини.
Не стоит, однако, думать, что в то время по Руси текли молочные реки, обрамляемые кисельными берегами. Коломенское находилось не на отдельной планете и испытывало те же трудности, что и остальная Московия: «Область московская не отличается ни пространностью, ни плодородием; плодоносности препятствует главным образом ее песчаная повсюду почва, в которой посевы погибают при незначительном избытке сухости или влаги. К этому присоединяется неумеренная и чересчур жестокая суровость климата, так что, если зимняя стужа побеждает солнечное тепло, посевы иногда не успевают созреть. В самом деле, холод там бывает временами настолько силен, что, как у нас в летнюю пору от чрезвычайного зноя, там от страшного мороза земля расседается; в такое время даже вода, пролитая на воздухе, или выплюнутая изо рта слюна замерзают прежде, чем достигают земли. Мы лично [приехав туда в 1526 году] видели, как от зимней стужи прошлого года совершенно погибли ветки плодовых деревьев. В тот год стужа была так велика, что очень многих ездовых, которые у них называются гонцами, находили замерзшими в их возках. Случалось, что иные, которые вели в Москву из ближайших деревень скот, привязав его за веревку, от сильного мороза погибали вместе со скотом. Кроме того, тогда находили мертвыми на дорогах многих [бродяг], которые в тех краях водят обычно медведей, обученных плясать. [Мало того] и [сами] медведи, гонимые голодом, [покидали леса, бегали повсюду по соседним деревням и] врывались в дома; при виде их крестьяне толпой бежали от их нападения и погибали вне дома от холода самою жалкой смертью. Иногда такой сильной стуже соответствует и чрезмерный зной, как это было и 1525 году по рождестве Христовом, когда чрезвычайным солнечным жаром были выжжены почти все посевы, и следствием этой засухи явилась такая дороговизна на хлеб, что то, что раньше покупалось за три деньги, потом покупалось за двадцать-тридцать. Очень часто можно было видеть, как от чрезмерного зноя загорались деревни, леса и хлеба. Дым до такой степени наполнял округу, что от него весьма страдали глаза выходивших на улицу [да и без дыма стояла какая-то мгла], так что многие слепли», – писал барон Сигизмунд фон Герберштейн.
Насколько тяжелым был крестьянский труд в начале пятнадцатого столетия, указывает полное отсутствие каких-либо железных орудий труда: «Пашут и бороздят землю деревом без применения железа и боронят, таща лошадьми по посеву древесные ветви. Из-за сильных и долгих морозов там редко вызревают нивы, и поэтому, сжав и скосив урожай, они в избах досушивают его, выдерживают до зрелости и молотят», – писал польский епископ Матфей Меховский.
Еще в конце XV века путешественники, подъезжавшие и подплывавшие к Коломенскому, поражались обширности окружавших Москву лесов, наводненных всякого рода дичью. Коломенское было окружено борами да кущами: «Лес, рассеянный частыми и густыми рощами на всем пространстве Московии, снабжает жителей всякого рода деревьями, нужными для их употребления. Вообще у них гораздо более лесу, нежели у нас. Сосны – величины невероятной, так что одного дерева достаточно на мачту самого большого корабля, а дуб и клен гораздо лучше, чем в наших краях. Эти два дерева, будучи распилены, представляют в разрезе своем удивительную и прелестную смесь цветов, наподобие волнистого камлота [12]. Купцы наши вывозят их в большом количестве в числе прочих товаров из Московии и продают по весьма дорогой цене», – сообщал Альберт Кампензе Папе Римскому Клименту VII.
Однако уже в первой трети XVI века Герберштейн отмечал, что «в московской области не найти меду и не водятся звери, кроме зайцев», а «по пням больших деревьев, видным и поныне, ясно, что вся страна еще не так давно была очень лесистой».
Что же произошло и куда подевались леса? После смерти Ивана III царский трон перешел к его старшему сыну – Василию III, унаследовавшему, в свою очередь, и «государево село» Коломенское. В его правление на Руси в 1503–1533 годах произошел необычайный подъем в строительном деле. Василий III словно спешил застроить от края до края приращенные его отцом русские земли. Лесу требовалось много. В крупнейших опорных городах поставлены были не только деревянные, но и каменные крепости. Московская же земля украсилась двумя замечательными храмами – Архангельским собором в Кремле и церковью Вознесения в Коломенском. То, что оба этих здания дошли до нашего времени, говорит, прежде всего, о таланте их зодчих и строителей.
При Василии III, официально признанном русским цезарем (так он был поименован в 1514 году в договоре с императором Священной Римской империи Максимилианом I), в Коломенское опять пожаловали татары. Один из таких непрошеных визитов пришелся на 1521 год и связан с крымским ханом Мухаммед-Гиреем. А в 1527 году Василий III собирал в Коломенском рать для отражения многотысячного набега уже другого крымского хана, Ислам-Гирея.
Сколько времени мог пробыть царь в Коломенском, ожидая подхода войска? Как свидетельствуют очевидцы, около двух недель: «Когда этот Господин Герцог (царь. – А.В.) хочет выступить с конницей в какой-нибудь поход, через 15 дней в его распоряжение предоставляются в каждом городе и деревне намеченные и выделенные для него люди, по каждой провинции, так что всего вместе собираются двести и триста тысяч коней, и что оплачиваются они общинами, городами и деревнями в течение всего времени, на которое названный их господин хочет их занять и что в отдельных случаях может быть выставлено еще большее количество пеших, которых употребляет для защиты и охраны городов и важных мест и проходов, где должны проходить пехота и конница его, и для сопровождения обозов с продовольствием. Кроме того, что из своей страны [Герцог] имеет большое количество конницы, татары, живущие у границы, дают ему еще множество конных. [Говорил он], что во время войны они пользуются легкими панцирями, такими, какие употребляют мамелюки султана, и наступательным оружием у них являются по большей части секира и лук; некоторые пользуются копьем для нанесения удара; кроме перечисленного обычного оружия, после того как немцы совсем недавно ввезли к ним самострел и мушкет,
