Н. КРЕСТИНСКИЙ
ЦГАСА.Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 132-133. Заверенная копия
Из писем советника германского посольства в москве д-ра фон Твардовски
18 сентября 1933 г.
Дорогой Типпельскирх!
(...) Мне один хорошо знакомый со здешним положением американец о теперешнем состоянии сельского хозяйства говорил: "С точки зрения гуманности то, что произошло в нынешнем году, является жутким. В этом не может быть никакого сомнения. С другой стороны, голодная катастрофа в нынешнем году означает безоговорочное усиление Советского строя в деревне: в особенности колхозники до сих пор были проникнуты убеждением, что Советское правительство не даст им умереть с голода. Благодаря этому, стимулом в отношении работы являлся для них до сих пор вопрос о том, в какой мере они имели возможность превращать в деньги то зерно, которое находилось в их распоряжении, чтобы таким образом удовлетворить свои насущные потребности. Прошлой осенью крестьянство пришло к следующему убеждению: нет смысла работать, т.к. либо мы не сможет ничего купить на те деньги, которые мы выручаем от продажи зерна, либо у нас отбирается даже (самое) зерно. Итак, для чего же работать? В результате этого была потеряна значительная часть урожая, так как она не была собрана. Теперь же Советское правительство наглядно показало крестьянам, что, если, мол, Вы не работаете, Вам просто-напросто дадут умереть с голода. В результате этого стимул, заключавшийся в стремлении выручить деньги, сменился стимулом, заключающимся в паническом страхе перед голодной смертью, а это обстоятельство побуждает крестьян работать по уборке урожая из последних сил. Правительство показало свое беспощадное оружие, и крестьянству приходится склониться перед ним. Я не разделяю этой оценки в полном масштабе, однако многое в ней является наверняка правильным. (...)
3) По вопросу о германо-советских взаимоотношениях у меня произошло довольно резкое объяснение с Литвиновым, который встал на такую точку зрения: что мне толку в прекрасных словах, если действия германского правительства направлены в другую сторону?
То обстоятельство, что он (Литвинов) обиделся на нападки в германской прессе против него лично, дало мне желательный для меня повод - послать в письменной форме протест против бессовестных ругательств по адресу германских министров Геринга и Геббельса, помещенных в газете "Труд". (...)
Если теперь не настанет период разряжения атмосферы, русские будут способны пойти на дальнейшее сближение с поляками и французами, пойти дальше, чем они этого, в сущности, хотели, только для того, чтобы наступить нам на ногу. (...)
В воскресенье я побывал в ленинградской гавани, где на всех германских судах, которых было около 40, развевались флаги со свастикой, причем не было известно ни о каком инциденте.
[Фон Дирксену]
25 сентября 1933 г.
(...) Максим торжествует, так как мы все время - вновь и вновь льем воду на его мельницу, а маленький Давид с остроконечной бородкой дошел до отчаяния, - однако, разумеется, он не занимает такого поста, как Николай, чтобы иметь возможность выступить партнером Максима. (...) Я считаю даже сомнительным, пустит ли Максим Николая теперь в Берлин: не посоветует ли он ему избрать скорее другой маршрут. Пьера Кота чествовали здесь очень широко. Он осматривал в течение пяти часов завод в Филях и в течение трех часов крупный моторный завод - вместе со всем своим штабом, т. е. с командой трех крупных самолетов либо с экспертами. Ворошилов не явился: он и Егоров находятся на маневрах. Тухачевский организовал грандиозный вечерний прием.
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 165-166. Заверенная копия
Из книги Ганса фон Секта "Германия между Западом и Востоком"
1933 г.
(...) Так как всякая человеческая деятельность, всякая культура, всякая власть и политика основаны на духе, то территория, следовательно, является первоосновой развития нации. (...) Германия связана определенной территорией, и основным вопросом является, хочет ли она сохраниться как Германия, или же, говоря политическим языком, превратиться во французскую сатрапию или стать одной из советских республик. Осуществление второй возможности имеет предпосылкой отказ Германии от своего боевого положения между Востоком и Западом; это означало бы конец немецкого духа. (...) По пути своего будущего Германия не может рассчитывать на поддержку Англии. (...) Франция, носительница судеб Германии! Если она таковой является, то открываются только три пути, по которым судьба может проходить: подчинение, соглашение или борьба. (...) Германия собственно всегда должна была вести борьбу на два фронта и всегда на одном фронте она боролась против Франции. (...) В двойственной задаче Германия - сохранении своего влияния на Западе и расширении национальных владений на Востоке - и заключается трагедия ее истории, обусловленная географическим положением страны. (...) Упоминание Польши направляет нашу мысль к Востоку. (...)
Польша сама собой встает перед нами как связующее звено между нашими рассуждениями о положении Германии на Западе и на Востоке. (...) Версальский мирный договор создал новую Польшу, которая построена на неправильных географических и исторических предпосылках и которая не имеет единства, основанного на одинаковом населении. Вся структура Польши создавалась под знаком идеи создать на Востоке державу, безусловно враждебную Германии. Этой цели было подчинено установление западных границ Польши. Эти границы не только имели в виду непосредственную выгоду Польши и нанесение возможно большего вреда интересам Германии, но они должны были до крайности обострить враждебность между обоими государствами и отдельными жителями соседних стран и сделать невозможным единство между соседями. Поэтому был создан польский коридор под ширмой жизненной необходимости территориальной связи Польши с морем, поэтому Восточная Пруссия была отгорожена от Рейха. (...) Цель достигнута. Создано состояние столь невыносимое, что комедия Локарно, где Германии гарантировали французские границы, до сих пор не может быть повторено в отношении восточных границ.
(...) Дружба между Германией и Польшей никогда не будет существовать, но на основании терпимого для Германии установления границ можно было бы заключить выгодное для обеих сторон перемирие.
(...)
Наконец, Литва все еще не оправилась от неожиданности, что она стала государством. Еще она по мере сил использует слабость и долготерпение Германии. Раньше или позже она должна будет решить, хочет ли она окончательно сделать Германию своим врагом или же попасть в польские руки. Пока что она служит барьером (задвижкой) между Германией и Россией.
(...) Эта страна [Россия] столь разнообразна в своей форме, климате и почве, столь различна по составу своего населения, образует, однако, одну могучую массу, которая давит одновременно на Маньчжурию, Китай, Индию и Персию, как и на север и запад Европы. Эта страна может уступить земли на Дальнем Востоке Японии, она может потерять Польшу на Западе, Финляндию на севере и продолжает все же оставаться великой Россией; передвигаются лишь точки давления на окружающий мир. Она может в условиях величайших потрясений радикально менять свою государственную форму, но она остается Россией, которая не даст себя исключить из мировой политики.
Монгольская жестокость, кавказская храбрость, магометанская набожность, немецкое чувство порядка, французский дух - все это воспринималось великой русской душой, которая все перерабатывала и русифицировала. (...) В настоящее время тем крепким обручем, который обтягивает союз Объединенных Советских Республик, является большевизм.
Мы придерживаемся того взгляда, что против большевистских влияний надо бороться с куда большей суровостью, чем это происходит теперь. (...) Россия опасается, что Германия в один прекрасный день предаст свои дружественные отношения с Востоком в обмен на подарок на Западе.
(...)
Связанная отечественной почвой, связанная судьбой, Германия лежит между Западом и Востоком. Она не должна слиться ни с тем ни с другим. Она должна остаться свободной, она должна остаться хозяином своей судьбы. Предпосылками свободы и господства являются: здоровье, единство, мощь. Поэтому основой всякой нашей внешней политики является стремление, чтобы мы вновь стали здоровыми, едиными, мощными. (...)
"Падение Тухачевского имеет решающее значение"{3}
Апрель - май 1937 г.
Действительные причины падения маршала Тухачевского пока неясны; следует предполагать, что его большое честолюбие привело к противоречиям между ним и спокойным, рассудительным и четко мыслящим Ворошиловым, который целиком предан Сталину. Падение Тухачевского имеет решающее значение. Оно показывает со всей определенностью, что Сталин крепко держит в руках Красную Армию.
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1009. Л. 41.
"Счастье и гибель Тухачевского"
