"Каждая вывеска или витрина являются заголовком страницы, а вся улица - громадной главой книги, повествующей об усилиях и достижениях промышленности СССР. Мясницая - это улица металла, электричества, цемента, леса, стекла. Все это нужно для грандиозного строительства города и деревни, - от гвоздя до двигателя, от бревна и бочки цемента до оборудования электрических станций - все это идет с Мясницкой или через Мясницкую. Громадные магазины-выставки, внушительные конторы хозяйственных центров, колоссальные зеркальные окна, солидные деловые вывески и ... вечно беспокойный поток людей, пролеток, автомобилей, трамваев - вот что составляет облик Мясницкой".
Такой видел улицу Маяковский, постоянный житель Мясницкой, который радовался, что "громоздится лесами почтамт" и "бумагу везут в Главбум". Ему нравился шум машин и свет, ему было не по душе, когда ночью в заснувшем городе "в тишине нет ни гудка, ни шины нет". Тихую Москву сорока-сороков он ненавидел:
Храпит Москва деревнею,
И в небе цвета крем
Глухой старухой древнею
Никчемный черный Кремль.
Если Мясницкая первой трети ХIX века это улица Пушкина, то Мясницкая первой трети ХХ века - Пастернака и Маяковского.
...Красивый и молодой поэт "уплотнил", как водилось тогда, квартиру некоего "буржуя", где ему дали с одним окном "комнатенку-лодочку". В нем он проплыл "три тыщи дней", до смерти, которую приблизил выстрелом в сердце.
Много лет комната была необитаемой, на дверях висели сургучные печати музея Маяковского на Таганке. Рядом с комнатой, где все сохранялось как в 1930 году, жили соседи, слышавшие как Владимир Владимирович покончил с собой. Им показалось, на кухне взорвался примус.
...В этой комнате я побывал, когда она была опечатана. Застал в живых соседку, печатавшую стихи, ставшую машинисткой под воздействием соседа, предложившего размножать его рукописи. На стене увидел фотографию Ленина, с которым, как известно, как с живым, разговаривал Маяковский. И образ Лили Брик, любимой поэта, о которой поминать не рекомендовалось. Мой очерк "Московский рабочий" опубликовать не смог, потому что некто Воронцов, помощник главного идеолога партии Суслова, ненавидел Лилю Брик. В изданном его усилиями сборнике воспоминаний все, связанное с ней, либо очернялось, либо замалчивалось. Благодаря Воронцову и его шефу появился на Мясницкой музей Маяковского, в то время как музей на Таганке закрыли. Почему? Там жила Лиля Брик с мужем и Маяковским в одной квартире.
Слышал по телефону скороговорку Лили Юрьевны, когда уточнял некоторые факты, связанные с жизнью Маяковского в Москве. Он первый из советских писателей привез из-за границы авто, но машину не водил, имел шофера. Подарил эту машину Лиле Брик, у которой конфисковали ее, когда началась война.
Вот этот поэт, имевший все, о чем другие мечтали, певец Октбяря, Ленина, которым изваял в бронзе строк памятники-поэмы, не захотел жить в "нашей буче, боевой кипучей". Застрелился, когда любовница актриса Вероника Полонская убежала на репетицию в театр к строгому режиссеру Немировичу-Данченко. На лестнице услышала выстрел. Зря пишут, мол, убили Маяковского соседи-чекисты, похоронившие самоубийцу по первому разряду. Лубянке был он нужен живой.
С Мясницкой в мемориальную комнату ведет оформленный в стиле футуризма вход, где установлен бюст поэта. От старого дома осталась лестница и повисшая на ней комнатка. Нет коммунальной квартиры, где жили соседи, у которых знаменитый жилец одалживал на мелкие расходы, нет кухни и коридора, где без устали вышагивал Маяковский, выстраивая лесенки рифм и строк. Все остальное жизненное пространство бывшего жилого дома, кроме 14 квадратных метров жилплощади и проема лестницы, перешло в ведение госбезопасности...
Перед гибелью Маяковский успел увидеть, как начали рыть землю метростроевцы:
Дыры метровые потом политы,
Чтоб ветра быстрей под землей полетел,
Из под покоев митрополитов
Сюда чтоб вылез метрополитен.
По Мясницкой в середине 80-х годов ХIX века пролегли рельсы конно-железной городской дороги, начавшей опутывать Москву стальной колеей с 1872 года. Спустя время, пара гнедых потащила за собой вагон с пассажирами. В конце века, в 1899 году, по тем же рельсам покатили трамваи из центра к вокзалам, окраинам. И тогда же московские инженеры начали предлагать городской Думе проекты подземных дорог, дублирующих под землей радиально-кольцевую планировку Москвы, в том числе один из ее главнейших радиусов - Мясницкий.
Этот радиус предусматривался планом, принятым в июне 1931 года, когда город испытывал жесточайший транспортный и жилищный кризис, вызванный сталинской коллективизацией и индустриализаций. Каждый год в Москве прибавлялись сотни тысяч жителей! В город устремились из охваченных голодом деревень крестьяне, ставшие рабочими новых заводов-гигантов.
Тогда и началось строительство первой очереди метро, линия которой прошла под Мясницкой. На трассе появились шахты, куда спускались не только профессиональные горняки, шахтеры. В забои устремились, как на фронт, добровольцы, молодые, полные энтузиазма комсомольцы, уверовавшие, что строят они не только метро, но и новую жизнь, коммунизм.
В те дни первое лицо Москвы Лазарь Каганович сказал второму лицу московской партийной организации Никите Хрущеву:
"Дела идут не очень-то хорошо. Поскольку у тебя есть опыт работы на шахтах, возьми-ка это дело в свои руки и наблюдай за строительством метро..."
Предложение Кагановича было разумным... Когда он рубил деревья, щепки, как говорится, так и летели, но силы и энергия его не иссякали. Он был столь же упорным, как преданным".
С тех пор Хрущев и Каганович стали рубить топорами вместе. Работа шла под лозунгами. Строительство считалось задачей политической. Сталин и его соратники хотели народу доказать реальность социализма, его преимущества над капитализмом, опровергнуть утверждения Запада, что партия подавляет индивидуальность, творчество. Поэтому станция "Мясницкая" строилась по проекту Николая Колли, станция "Красные ворота" по проекту Ивана Фомина, лидеров архитектуры того времени. Не пожалели мрамора и бронзы на отделку станций, представших пред изумленным миром некими дворцами социализма.
- Что ни станция, то дворец, что ни дворец, то по особенному оформленный. Но каждый из этих дворцов светит одним огнем, огнем идущего вперед, побеждающего социализма! - говорил на торжестве по случаю открытия движения поездов Лазарь Каганович, имя которого метрополитен носил много лет. Исключенный из партии соратник Сталина прожил без малого век и умер в год смерти социализма, 1991. Но построенное под его руководством метро вечно.
Каганович и Хрущев приняли стратегически важное решение, поддержали инженеров, которые хотели прокладывать метро не по-немецкому траншейному методу, а по-английскому - тоннельному, глубоко под землей. Так работать было значительно труднее, сталкиваясь в недрах с коварством подземной стихии, но этот способ давал городу не только станции, но и бомбоубежища, столь пригодившиеся спустя несколько лет...
Таким образом в начале, середине и конце Мясницкая получила три станции метро.
И на земле шла стройка. За фасадами Мясницкой, параллельно ей, между бульварами и Садовым кольцом, пробили широкий Новокировский проспект. По его сторонам поднялись новые дома. Главным фасадом на магистраль вышло здание Ле Корбюзье. Напротив него встали корпуса наркомата авиационной промышлености СССР. Их возвели, когда наркомом был Михаил Каганович, родной брат "железного наркома" Лазаря Кагановича. На склоне лет соратник Сталина помянул в мемуарах старшего брата, старого члена партии, обратившего его в коммунистическую веру. Но забыл сказать, что брата арестовали и расстреляли.
Кабинет заместителя наркома занял Александр Яковлев, конструктор истребителей. На Новокировский проспект зачастили с новыми идеями Андрей Туполев, Виктор Ильюшин, Артем Микоян, Семен Лавочкин, Николай Поликарпов, Владимир Петляков... За плечами каждого стояло свое конструкторское бюро. Их проекты под приглядом Сталина исполняли старые, такие как бывший "Дукс", и новые московские авиационные заводы. Москва превратилась в крупнейший в мире центр авиастроения, каким остается поныне. В доме наркомата рассматривались проекты новейших истребителей и бомбардировщиков. Их судьба окончательно решалась в Кремле, кабинете вождя, ставшего шефом авиации, развивавшейся стремительно в преддверии грядущей мировой войны. Для немцев зловещей неожиданностью оказались в небе штурмовики "ИЛы", скоростные истребители "ЯКи", "МиГи"...
(В это министерство принес я очерк о полете на ТУ-144, сверхзвуковом лайнере, летавшем со скоростью "три звука", 2500 километров в час. На нем слетал однажды за полчаса от Москвы до Саратова, поражаясь тишине и комфорту в стратосфере. Не хотели в министерстве публиковать очерк о самолете, на котором, как мне казалось, мы влетим в ХXI век. Там словно чуяли, что громадный ТУ-144 рухнет под Парижем во время демонстрационного полета, к ужасу людей, наблюдавших за его падением.)
