В одном смысле мы уже встречались с ним под маской Pseudo-Isidore. Это были махинации одной группы церковнослужителей империи франков, которая создала этот текст, и целого ряда других людей, на глазах которых его цитировали, пускали в обращение и копировали, в то время как его придуманный образ христианского прошлого вступал в игру в ряде последующих контекстов, которые казались бы невообразимыми для его первоначальных создателей. Во всем этом отдельные папы, по крайней мере до Николая I, никогда не играли и даже не замышляли играть ту роль, которую им предоставляли сфальсифицированные тексты. Папы в IX в. были в основном пассивными бенефициариями (если это правильное слово) более активных ролей, которые им хотели приписать церковнослужители империи франков – ради своих собственных целей. Предоставленный самому себе перечень служебных обязанностей папы римского даже тогда вращался вокруг таких традиционных вопросов, как спонсирование миссионерской работы и создание (или не создание) новых епархий для епископов и архиепископов (опять же в контексте миссионерской деятельности). Папские синоды обычно вторили текущим проблемам correctio Каролингов, и даже там, где у них на уме было что-то более грандиозное, папы римские проявляли осторожность и не ступали в область установленных прав императоров. Столкнувшись со ссорой двух претендентов на пост патриарха Аквилеи – епископа Андрея из Фрежюса и Венерия из Градо, – папа Сергий решил, что самым лучшим ответом будет созыв церковного собора. Но созыв таких соборов считался давно установившимся правом императоров, и Сергий должным образом обратился к Лотарю за разрешением[312]. В первой половине IX в. нет ни малейшего намека на то, что папы уже начали думать, что особый статус епархии Святого Петра должен давать ей право вмешиваться в процесс назначения на высшие церковные посты или практические взаимоотношения императоров, королей, архиепископов и епископов, живших далеко за пределами епархиальных владений в Италии.
И даже когда конкретные папы римские в третьей четверти века стали проявлять большую активность, то она тоже была возможна лишь в рамках развивавшихся структур империи Каролингов. Некоторые моменты, которые вошли в историю как великие победы пап, полностью зависели от поддержки императоров. В 860–861 гг. Николай I наконец урезал независимость архиепископа Иоанна Равеннского, заставив своего потенциального ровню приехать в Рим и покорно склониться перед собой. В этот момент папа великодушно простил его, возвратив Иоанну свое полное расположение в обмен на процент от доходов Равенны. Но, как записано даже в Liber Pontificalis, ключевой момент этого обмена настал, когда император (по своим причинам) отказался в дальнейшем поддерживать независимость архиепископа[313]. В целом Николай мог оказать большее влияние, чем его предшественники, потому что действовал в недолгий период возможностей, предоставленных ему разделением все еще функционировавшей империи между различными влиятельными фигурами. В реальности эгоистичные желания Карла Лысого и Людовика Немецкого, которые хотели унаследовать его земли, для предотвращения развода Лотаря II сделали больше, чем суетливое вмешательство Николая. И если бы на горизонте был хотя бы один правитель из рода Каролингов, который хотел бы развода, вряд ли папа имел бы в таком деле какие-то рычаги воздействия. Так и в делах епископов Ротарда Суассонского и Вулфлада Буржского: здесь Николай опять смог отчасти противостоять архиепископу Гинкмару Реймсскому. Но это удалось сделать лишь с явного согласия Карла Лысого, что стало временным различием интересов между королем и его архиепископом, давшим Николаю I такую возможность. Король папу использовал для того, чтобы с его помощью запугать архиепископа, и это был всего лишь мимолетный союз.
Более того, в тот период, даже если монарх из династии Каролингов действительно хотел бы добиться того или иного конкретного результата в религиозных делах, то у папы не было никаких по-настоящему независимых рычагов власти, чтобы изменить его позицию. Классический случай – христианская миссия в Моравии, когда Николай и несколько его преемников использовали свое влияние для поддержки известных греческих братьев – Кирилла и Мефодия. Многие восточноевропейские церковнослужители относились к ним враждебно, но сочетание папской поддержки и императорского молчаливого согласия позволило братьям и их преемникам заниматься своим делом более двадцати лет между 862 и 885 гг. Когда же после смерти Мефодия королевская воля изменилась, папа Стефан V с ней согласился, и тогда учеников умерших братьев немедленно изгнали[314]. Таким образом, успех папской власти в IX в. либо напрямую зависел от императорской поддержки Каролингов, либо приходил в условиях возможных действий в каком-нибудь подходившем для них временном интервале. Однако ни в одном случае папская власть не действовала независимо от империи, и как только она начала по-настоящему разваливаться на части с конца 880-х гг., стало невозможно поддерживать даже существовавшую модель частичного и случайного управления религией. Уже не только не было империи, которая подсказывала папе, когда нужно вмешаться и дать пищу папским постановлениям, но и сама должность папы римского пала жертвой требований, предъявляемых римскими политическими процессами.
Конечно, не все в Риме рухнуло в полнейший хаос на религиозном фронте. Суд над Формозой относится к начальному периоду потрясения, когда исчезли определяющие структуры периода Каролингов, но до того, как какая-нибудь даже умеренная стабильность появилась на их месте. И хотя правление пап в конце IX – начале XI в. имело тенденцию быть краткосрочным, девять пап за девять лет – это уже слишком даже для этого периода. Такой уровень анархии отражает тот факт, что все заинтересованные стороны занимались тем, что играли мускулатурой для установления новой неофициальной иерархии в кардинально изменившемся мире. Но с середины первого десятилетия X в. начала складываться основная модель нового посткаролингского порядка. В отсутствие какого-либо сдерживания со стороны Каролингов папская власть оказалась включенной во властные структуры местной земельной знати Центральной Италии, и главное влияние на нее оказывала обычно та семейная группировка, которая добилась главенствующего положения на местном политическом небосклоне. Два таких клана, в частности, передавали друг другу контроль над папской властью в течение последующих ста пятидесяти лет.
Первым на сцену вышел род Теофилактов. Его основатель – по имени Теофилакт, что неудивительно, – был графом Тускулумским, владевшим большими поместьями в римских окрестностях, и изначально верным слугой последнего монарха из побочной ветви Каролингов, интересовавшегося делами в Риме приблизительно в 900 г., – Людовика Слепого, прозванного так потому, что его экспедиция в Италию стоила ему зрения. Но с помощью Людовика Теофилакт распространил свое влияние на сам Рим, в котором он впервые появляется в 905 г. в качестве командующего республиканскими армиями. К 915 г. остальная римская знать приняла его руководящую роль, провозгласив его «консулом», а его первое назначение папы римского – Иоанна X (914–928) состоялось годом раньше. Подобно самим Каролингам, внутри самого этого рода по мере выдвижения на первый план нового поколения имелось много интриг и возможностей утвердиться где-нибудь с краю для других группировок. Но, вообще-то говоря, этот клан держался у власти на протяжении последующих двух поколений в лице прежде всего его дочерей – младшей Теодоры (вообще-то Теодорой звали жену Теофилакта. – Пер.) и имевшей дурную славу Марозии, а затем – и ее сына Альбериха II, который носил почетный титул «граф и сенатор римлян» в 933–954 гг. Разные члены этой семьи (иногда конкурируя друг с другом и всегда в союзе с многими представителями римской знати) таким образом несли ответственность за большинство папских назначений в 910–950 гг. Во второй половине X в. род Кресцентиев, земельные владения которого были расположены в Сабинских горах к югу и востоку от города, имел такую же власть, прежде чем в начале XI в. главенство вернулось к той ветви потомков Теофилата, которые все еще имели политическую поддержку как графы Тускулумские[315].
Господствуя над папским престолом, эти знатные кланы, безусловно, мотивировались желанием контролировать экономические ресурсы, которые благодаря Карлу Великому были в полном распоряжении римской церкви. Однако это не означало, что их положение определялось без учета религиозных аспектов должности. Альберих II, например, нес ответственность за продвижение кандидатуры папы Льва VII (931–939), которого связывала давняя дружба с великим монахом-реформатором Одо Клюнийским (о котором подробнее чуть позже), и даже привез его в Рим, чтобы тот помог реформировать три древних городских монастыря – Сан-Паоло, Сан-Лоренцо и Святой Агнес. В XI в. графы Тускулумские тоже дали – буквально – Бенедикта VIII (1012–1024). Будучи урожденным Теофилактом, он был не только назначенцем династии, но и реально ее представителем. Он являлся сыном графа Григория – главы Тускуланского рода с конца X в. и главенствовал в Риме с начала XI в., возглавив мятеж, в результате которого Кресцентии были изгнаны. Но, несмотря на то что он считался настоящим римским аристократом, Бенедикт чрезвычайно серьезно отнесся к религиозным аспектам своей должности и тесно сотрудничал с императором Генрихом II (который сам будет канонизирован, так что они составили прекрасную пару).
