Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Если понимать под словом «столица» исключительно административный центр государства, как это всегда и было, тогда, конечно, перспективы Петербурга и вправду плачевны. Однако в современном мире понятие «столица» давно уже обрело многовариантный смысл. Мы знаем немало европейских городов, которые в своё время тоже утеряли столичный статус или вообще никогда не были официальными столицами, но ни у кого язык не повернётся назвать их провинциальными. Больше того, некоторые города, в которых находятся высшие институты государства и его руководство, в сравнении с другими мегаполисами страны скорее можно назвать городками. И с позиций современности становится ясно, что тоска по былой столичности, которой был отмечен весь ленинградский век Петербурга, на самом деле проистекала не из потери городом его административного статуса, а из утраты главной функции — быть образцом, законодателем мод для всей России во всём — в поведенческих стандартах, в уважении к искусствам и наукам, к интеллектуализму. Это была тоска по утрате звания «города-просветителя», «города-наставника».

Параллельные заметки. Интересную версию понимания столичности предлагает известный петербургский политолог Валерий Островский: «…столичный дух может прорастать только на почве массового провинциализма. Если страна теряет провинциальный дух окраин — с ним уходит и столичное самодовольство. Так случилось с Францией, где Лион перехватил у Парижа титул культурной столицы. Впрочем, бывают и обратные примеры. Провинциальный двадцать лет назад Берлин сегодня реальная столица объединённой Германии, вернувшая себе дух авангардной культуры 1920-х годов. В Италии же Рим никому не уступает дух столичного авангардизма, и это притом, что соперничать приходится не только с Флоренцией, Миланом, Венецией, но и ещё с двумя десятками культурных центров мирового значения. Секрет в том духе авангардизма, который римляне тщательно культивируют в себе и в своём городе.

На протяжении двух столетий своей столичности именно Петербург был самым авангардистским, инновационно-культурным городом России. Потому и был общепризнанной столицей. Да, при этом он оставался ещё и имперской столицей. А после распада той империи город стал, если вспомнить Иосифа Бродского, “провинцией у моря"… За советские и постсоветские годы в городе угас авангардистско-столичный дух и победило (сошлюсь на определение социолога Татьяны Протасенко) “равнинно-болотное сознание"… Можно ли вернуть столично-авангардный дух Петербургу? И главное, нужно ли? Не знаю» [3].

Как ответили бы на те же вопросы горожане, неизвестно. Но всё же хочу верить — большинство ответов оказались бы не столь пессимистичны.

Будем откровенны, в 1990-е годы звание культурной столицы было даровано Петербургу первым президентом России Борисом Ельциным для удовлетворения столичных амбиций города, но вовсе не соответствовало реальному положению вещей.

А что теперь? Насколько культурен Петербург 2010-х годов?

С одной стороны, чуть не массовый вандализм, проявляющийся в сносе исторических зданий и осквернении памятников, а также отдающие средневековым мракобесием инициативы и требования некоторых местных депутатов и национал-патриотических общественников: запретить ту или иную выставку или спектакль, которые якобы разрушают институт семьи, оскорбляют чувства православных верующих, очерняют отечественную историю. С другой — аншлаги на множестве театральных премьер, вернисажей и выставок, полные залы на концертах симфонической музыки, никогда не пустующие крупнейшие книжные магазины, не говоря уж про ДК им. Крупской, знаменитую «Крупку», где в выходные просто не протолкнуться. В общем, культурная жизнь едва ли не менее, а возможно и более насыщена, чем сто лет назад. Можно долго спорить, какая же из двух сторон превалирует, но одно всё-таки несомненно: в наши дни, впервые за многие десятилетия, есть по крайней мере о чём спорить, и сомнительно, чтобы пессимисты одержали в этой дискуссии безоговорочную победу над оптимистами. Иными словами, нынче званию культурной столицы Петербург скорее соответствует, хотя — допускаю — и с серьёзными оговорками.

А вот все другие столичные функции лишь потенциально возможны. Прежде всего речь могла бы идти о Петербурге как об интеллектуальной столице. Сегодня в городе действуют десятки научно-исследовательских и конструкторских центров, а также ещё не до конца разрушенные научные школы, заложенные в прошлом столетии выдающимися петербургскими и ленинградскими учёными. Большинство из них остро нуждаются в поддержке городских властей — при получении заказов, внимании к отдельным талантливым учёным, особенно молодым, ну, и, естественно, в реабилитации престижа научного сотрудника как одной из главных фигур современного прогресса.

Ещё одно необходимое условие для получения права называться крупнейшим интеллектуальным центром — борьба за звание вузовской столицы. Почему бы в дополнение к принципам эффективности вузов, которые в 2012 году были придуманы в Минобрнауки и подверглись уничтожающей критике, не разработать свои, по-настоящему эффективные? Такие, в которых во главу угла ставится оценка учебной и научной работы по конечному результату, причём с учётом специфики каждого вуза. Это наверняка благотворно скажется на резком снижении бюрократизации в работе преподавателей, заведующих кафедрами, деканов, проректоров и ректоров, сокращении вопиющей пропасти между доходами рядовых преподавателей и вузовского руководства, повышении интереса к каждому перспективному студенту и аспиранту.

Конечно, всё это потребует основательной перестройки в деятельности городского правительства и, в частности, его комитетов по образованию, культуре и науке. Но не только. При каждом из этих комитетов предстоит создать активно работающие общественные структуры, которые объединили бы видных, уважаемых в Петербурге специалистов, и мнение таких структур придётся учитывать даже в тех случаях, когда оно не очень понравится кому-то из высоких чиновников. Курс на интеллектуализацию Петербурга должен окупиться дважды: во-первых, повышением престижа самого города, а во-вторых, и полновесным рублём, ведь сегодня в мире инвестиции в науку и высокие технологии в числе наиболее прибыльных.

Параллельные заметки. Столичный статус бывает двух видов. Первый — постоянный, исторически сложившийся или данный высшей властью. Так, Петербург, вне всякого сомнения, — столица музейная, а недавно стала и судебной. Второй — тот, который надо зарабатывать самим и потом каждый день бороться за его поддержание и развитие. Решение такой задачи не под силу любому правительству любого города, если оно действует в одиночку, без активного участия общественности. Поэтому, прежде чем осуществлять эту или какие-то иные масштабные идеи, призванные изменить в лучшую сторону имидж Петербурга, властям и общественности надо будет, «распри позабыв», пойти навстречу друг другу. Одним — отказаться от восприятия общественных организаций как надоедливой помехи, которая постоянно навязывает какие-то обсуждения, корректировки уже принятых решений и, вообще, ««только тормозит дело», а другим — перейти от массированной критики и неприятия всего, что предлагается сверху, к конструктивным предложениям.

Петербург всегда считался самым европейским городом России. И это несмотря на то, что за последние три столетия в царскую и советскую империю входили истинные города-европейцы — Варшава, Хельсинки (Гельсингфорс), Таллин (Ревель), Рига, Вильнюс (Вильно), Львов, Калининград (Кёнигсберг)…

Петербург поражал шириной проспектов, громадами площадей и махинами дворцов, чужой, не русской, строгостью линий. Многие, кто никогда не бывал за границей, даже не подозревали, что такие масштабы и в самой Европе сыщешь далеко не всюду. Кроме того, изумляли европейские манеры петербуржцев-ленинградцев — вежливость, аккуратность, стремление одеваться «по-заграничному», чистота на улицах…

Истинно европейским российским городом всегда считали Петербург и сами его обитатели. Они были уверены: всё лучшее, что когда-либо родилось в Петербурге, — а это прежде всего творения в области культуры и искусства, — вне всякого сомнения, несло на себе отпечаток европейскости. Возникнув как город идеи, предполагавшей изменение обустройства огромной страны на принципах азиатской державности с ароматами европейского парфюма, город всегда терзался своей азиатчиной и тосковал по Европе.

Поэтому нет ничего удивительного, что, когда вскоре после празднования 300-летия города новый губернатор Валентина Матвиенко заявила о своём намерении превратить вторую столицу страны в город с европейскими стандартами жизни, эти слова сразу пришлись по вкусу большинству жителей.