Тело архиепископа доставили в [церковь] св. Иоанна и с достойными почестями сторожили там всю последующую ночь. На следующий день его перенесли в [церковь] св. Маврикия, где прибывший туда король, все духовенство и народ приняли его и почтительно охраняли в течение второй ночи.
Когда наступило утро, епископ Арнульф был отправлен королем к братии и пребывавшим в печали министериалам ради избрания Тагино. Ему, изложившему свое поручение, Вальтард, отвечая за всех, сказал: «Мы знаем, чего желает ваш господин. Мы же хотим, если это возможно, сохранить право выбора и хотим, чтобы я, будучи избран, занял опустевшее место, хоть и недостоин его. Но мы также боимся какого-либо ущерба нашей церкви; и, чтобы этого не произошло, просим королевской милости и вашего посредничества. Ибо не забыли мы высказывания некоего мудреца: «Свободе народа, которым повелевают цари, суждено погибнуть; лишь тень ее [народ] сохранит, если всем их он будет покорен приказам»4. Епископ, услышав эти слова, ушел и донес все это до слуха короля. Тот, быстро вызвав к себе приора и многое ему обещав, добился его согласия и милости прочей братии на избрание Тагино. Немедленно собрав всех в соборной церкви, король Генрих посохом епископа Арнульфа вручил достопочтенному отцу духовенство и народ, ради несения за них ответственности перед высшим судьей, и лично поставил его на епископскую кафедру, в то время как все присутствовавшие пели Богу хвалебные гимны. Когда была отслужена заупокойная месса, тело архиепископа было погребено перед южным алтарем.
Следует сказать несколько слов о том, кто ему наследовал, то есть о Тагино. Он был клириком епископа Вольфганга5, который, будучи монахом по одеянию и образу жизни, правил Регенсбургской церковью как добрый пастырь. Он так любил его, что еще ребенком воспитал как сына, а когда тот вырос, передал ему в управление все свои владения. Сверх того, он настолько приобрел милость герцога и императора, что не сомневался: когда он по воле Божьей уйдет из этого мира, тот станет его преемником. И вот, когда подошло к концу время его изгнания, почтенный владыка, тяжело болея и чувствуя приближение смерти, в удивительной святости призвал к себе Тагино и сказал следующее: «Приложи, любимейший сын, рот свой ко рту моему и прими от Бога дыханье духа моего, чтобы если вдруг, разгоряченный юношеским пылом, ты охладеешь во взаимной любви, то получишь от высшей власти Святого духа надлежащее средство; если тебя вдруг лишат сейчас моего санау то через 10 лет, когда искуплю я свои грехи перед Богом, ты возрадуешься [саном] более высоким». После этого святой муж, почувствовав в душе приход своего конца, велел отнести себя в церковь; когда братией были прочитаны молитвы и исполнено все, что требовалось, он, поручив себя и всех вверенных ему Богу, 30 сентября в мире испустил дух.
И вот, избранный всеми, он пришел к императору, но не получил обещанного, ибо император Оттон III передал епархию своему капеллану Гебхарду6. Тагино верно служил ему и пользовался его милостью, но, так как добро и зло не могут ужиться друг с другом, то недолго пребывал с ним из-за несходства их нравов; он пристал к Генриху, тогда еще герцогу, во всем был угоден ему по причине чистоты своего духа и тела, денно и нощно служил ему, злым в тягость, а добрым в радость, вплоть до этого дня, во всем жертвуя собой во имя Бога и людей. Поэтому ради любви к святому мужу, которого он и сам очень любил,b - ведь тот был воспитателем также и этого короля, - bпо прошествии 10 быстрых лет исполнилось сделанное им пророчество. Он, как и подобает, почтил своего дражайшего государя, королеву и всех придворных богатыми подарками, которые, правда, никогда не будут достаточными, чтобы воздать за его милость.
Итак, король, отправившись вместе с ним из Магдебурга в его замок под названием Гибихенштейн, все, что там было собрано архиепископом Гизилером, осмотрел и заявил, что богатства его велики. Затем, придя ради утешения в Мерзебург, долго лишенный своего пастыря, он попытался вернуть ему его прежний статус. Там же 2 февраля, на Сретенье, Тагино, получив разрешение от Хильдерика, епископа Гавельбергского, который был первым по рангу среди братии, был посвящен Виллигизом, архиепископом Майнцским, в присутствии и с одобрения короля, легата римского престола и всех епископов. И так как к папе, который, как свидетельствует его грамота, один только и мог его рукоположить, он не мог прийти из-за тяжкого недуга, то помазанный святым елеем, он стал здесь третьим по счету пастырем, вверив все епископство после себя Вальтарду. Король же выкупил у епископа Арнульфа, обменяв на 100 мансов, весь банн епископства на Мерзебургский бургвард, ибо иначе было нельзя. Что бы ни просил он у архиепископа Тагино, все щедро получал благодаря безмерной услужливости последнего. Из Мейсенской и Цейцкой епархий он королевской властью постановил вернуть [Мерзебургу] все, изъятие чего позволяла распутать древность.b
cИ вот, созвав к себе всю знать королевства, он вместе с посохом архиепископа Тагино дал епископство Мерзебургской церкви своему капеллану, по имени Викберт7, чем вернул этой церкви, радуясь ее восстановлению, все, что предшественник его незаконно у нее отобрал. Согласие на это дал епископ Арнульф, а также епископы Эйд и Хильдевард, между диоцезами которых она была разделена; весь народ рукоплескал этому. Итак, с благочестивым ликованием Викберт быстро был приведен к своему престолу и в тот же день рукоположен своим архиепископом и собратьями по должности Виго8 и Хильдериком.
Болеслав между тем, охваченный яростью и подстрекаемый маркграфом Генрихом, причинил баварам и всем пограничным жителям много зла. По этой причине король, уже ранее объявив о походе, как враг вторгся в область мильценов и, если бы не помешал ему внезапно выпавший обильный снег, то вся страна эта была бы разорена и лишена жителей. В печали вернувшись оттуда, он расставил [повсюду] гарнизоны, чем оказал [большую] помощь маркграфу Гунцелину и прочим защитникам отечества. Придя затем в Мерзебург, он узнал от верных, отправленных им посредников, что брат его9 бежал к венгерскому королю ради обретения его милости, а Генрих сильно раскаивается в том, что натворил. Выслушав их смиренное поручение, переданное через архиепископа Тагино и герцога Бернгарда, он, хоть и неохотно, даровал названному маркграфу свою милость, но с условием, что возвращая ему и его приверженцам земли и жителей, самого [графа] будет держать под стражей столько, сколько ему будет угодно. Генрих же, со слезами признав себя во всем виноватым, по обычаю и в одежде кающегося сдался королю и был по его приказу препровожден названным архиепископом в замок Гибихенштейн. Там он среди прочих добрых дел пропел однажды разом весь Псалтырь со 150 поклонами.
Король, не забыв об обидах, [нанесенных ему] в Италии, призвал всех своих верных отомстить за это и в грядущий 40-дневный пост решил сам туда отправиться с сильным войском. Из Мерзебурга придя в Магдебург, он через заступничество св. Маврикия просил Бога об успехе похода. Затем, пройдя по землям Тюрингии и Франконии, он прибыл в Регенсбург. Проведя там королевское совещание, он с согласия всех присутствующих передал 21 марта Генриху10, брату королевы, герцогство Баварию вместе с символическим копьем. Затем, достигнув в пути города Аугсбурга, он с честью был введен туда Зигфридом, его епископом. Пробыв там две ночи, он любезно попрощался с королевой, разрешив ей отбыть в Саксонию, и поручил ее архиепископу Тагино. Сам же вместе с войском добрался до места под названием Тингау11; там перед королем предстал господин Бруно, его брат, вместе с венгерскими посредниками; даровав ему свою милость, [король] милостиво его принял. Архиепископ Тагино вместе с королевой прибыл в Гернроде и торжественно справил там с почтенной аббатисой Хатуи12 Вербное воскресенье13. В среду королева пришла в Магдебург и отпраздновала здесь вечерю Господню и последующий праздник Воскресения Господня14.
Король же, придя через многие трудности пути в город Триент, отпраздновал там Вербное воскресение и разрешил немного отдохнуть во время этого великого праздника уставшему от чрезмерных тягот войску. Ардуин, заранее узнавший о его приходе и крайне встревоженный, отправил к часто упоминаемым укреплениям испытанных гонцов; сам же, собрав войска, расположился на Веронской равнине, надеясь, что в настоящем ему, возможно, как и прежде, будет сопутствовать успех. Король Генрих, узнав, что на него там практически невозможно напасть, избрал другой путь; в беседе с друзьями он поинтересовался, нельзя ли как-нибудь с помощью каринтийцев захватить далеко отстоящие отсюда клузы. Это мудрое предложение, хоть и казалось многим трудноосуществимым, было с успехом выполнено. Каринтийцы, тут же повиновавшись королевскому приказу, разделились на два отряда, один из которых до наступления рассвета пешком и тайно занял гору, господствующую над клузами. Второй - уже с наступлением утра - последовал за ним на штурм [этих клузов], получив от отправленных прежде товарищей сигнал столь громкий, что его вполне могли услышать сидящие в засаде. Тогда враги, полагая, что обеспечены с тыла, с оружием вышли навстречу атакующим. Но наши, напав на них с фланга, одних обратили в бегство, а других заставили принять смерть, сбросив вниз в стремительные воды реки Бренты; очень многие погибли так же, упав в пропасть. Так победители заботливо удерживали клузы вплоть до прихода короля.
