Что случилось? Почему Горький своим «великим пролетарским чутьем» объехал самое известное произведение Пильняка, но столь крепко ударил по никому неизвестному «Ледоходу», да еще и два года спустя после повторного выхода в свет, и к тому же приурочил свой «наезд» к пребыванию Пильняка в США? Заказ? Похоже, Горький всю свою жизнь изрядно грешил этим, оттого и боялся привезти в СССР свои архивы.
Чтобы понять, что же все-таки стоит за этой историей, вернемся к самому Фрунзе. Как известно, в январе 1925 г. Михаил Васильевич Фрунзе сменил на посту председателя РВС республики и наркомвоенмора самого Троцкого. Отношения между ними были безнадежно испорчены еще в 1920 г., во время Гражданской войны — Лев Давидович обвинил Фрунзе в массовых грабежах, бонапартизме и едва не арестовал его с помощью своих людей в ЧК. Ко всему прочему следует иметь в виду, что именно в 1920 г. Троцкий с подачи лично Ленина, увязшего в фантастической афере «Алгемба», попытался лишить Фрунзе наиболее боеспособной 4-й армии, приказав от имени Ленина направить ее целиком на бессмысленное строительство никому ненужной одноименной железной дороги. Более того, Троцкий в данном случае использовал и то обстоятельство, что отношения Фрунзе с Лениным также были испорчены еще с 1918 г., когда Михаил Васильевич открыто выступил против преступных ленинских уступок по Брестскому договору.
«Смена караула» на посту председателя Реввоенсовета Республики не прошла незамеченной на Западе — в том числе и ее имел в виду британский МИД, в панике написав, что Сталин переходит к политике с использованием «национальных инструментов», в чем был прав, ибо сумел уловить глубинный смысл произошедшего в СССР: Фрунзе был не только русским по национальности, но и, прежде всего, державником, хотя и не во всем примыкал к Сталину, с которым у него, впрочем, были весьма неплохие отношения и от которого он имел в качестве заместителя самого Ворошилова.
Не успев возглавить Р ВС республики, Фрунзе первым делом начал давно назревшую военную реформу, среди самых первых шагов по реализации которой были: а) резкое сокращение вооруженных сил, практически в 10 раз — с более чем 5 миллионов человек до 500 тысяч; б) резкое сокращение центрального военного аппарата, неимоверно разбухшего за годы правления Троцкого в основном за счет его сторонников из числа прежде всего соплеменников; в) соответственно, столь же резко была сокращена и численность РВС, Наркомата по военным и морским делам, а также Генштаба, также перенашпигованных троцкистами. В изданной в 1982 г. в Тель-Авиве книге Арона Абрамовича «В решающей войне» с беспрецедентной документальной выверенностью четко показано, что сформированный Троцким в годы Гражданской войны командный состав едва ли не на все 100 % являл собой его соплеменников и идеологических сторонников. Стоит ли после этого удивляться, что уже летом 1925 г. в той самой Москве, где в те годы легче было попасть под копыта конных экипажей, Фрунзе «удалось» дважды попасть в автомобильную катастрофу, в результате которых он получил ушибы рук, ног и головы, и в итоге у него вновь открылось кровотечение язвы желудка.
Но это одна сторона медали. А вот и другая, в корне ликвидирующая даже намек на попытки обвинить Сталина, — летом того же года Фрунзе стал настойчиво добиваться назначения себе еще одного заместителя — Григория Котовского, легендарного героя Гражданской войны. Котовский еще со времен советско-польской войны воевал бок о бок со Сталиным и Буденным. Правда, объективности ради нельзя не отметить, что за дивизией Котовского, как, впрочем, и за многими другими, числился один весьма распространенный тогда грех — она «прославилась» своими антиеврейскими погромами в период Гражданской войны. В то же время следует иметь в виду, что и сам Троцкий и прислуживавшие ему его же соплеменники, также отличались на этот счет, без разбору ставя к стенке в том числе и евреев.[36]
То есть, по сути дела, подбирался совершенно иной военный триумвират — Фрунзе, Ворошилов и Котовский — в корне противоположный Троцкому и стилю его правления. Все трое были смелыми, решительными, волевыми командирами, не пасовавшими перед трудностями, способными находить оригинальные решения самых сложных задач. Конечно, все они были разного интеллектуального уровня. Фрунзе, конечно, на несколько голов был выше и Клима Ворошилова, и того же Котовского. К тому же все трое, хотя и в разной степени, но тем не менее были вполне на короткой ноге со Сталиным.
Однако 5 августа 1926 г. Григорий Котовский был злодейски убит наемным убийцей, имя которого стало известно только после развала СССР, — Мейер Зайдер. Котовцы, надо сказать, потом его ликвидировали, т. к. М. Зайдер на редкость дешево отделался — за убийство героя Гражданской войны он получил всего 10 лет по суду, из которых отсидел всего два, и уже в 1928 г. гулял на свободе.
Потрясенный совершенно нелепой смертью своего друга и еще более нелепым следствием, которое вел Особый отдел ОГПУ, Фрунзе всерьез заподозрил неладное и затребовал в Москву все документы по расследованию убийства Котовского. Особенно на самого Мейера Зайдера. Но тут его самого «заоперировали», и 31 октября 1925 г. в 5 часов 40 минут Фрунзе не стало.
А теперь посудите сами — разве в интересах Сталина было разрушать такой удачный для него триумвират в военном руководстве страны, триумвират из авторитетнейших военных того времени, и все как на подбор — державники?! А в ноябре 1925 г. начальником Генштаба стал Михаил Николаевич Тухачевский — только что вернувшийся из Германии «питомец» Троцкого.
В 1936 г. произошло еще одно событие: во время очередного перерыва в работе съезда жен комсостава РККА, проходившего в Кремле, к вдове Котовского — Ольге Петровне — подошел маршал Тухачевский и, как рассказывал сын Котовского — тоже Григорий, — пристально глядя ей в глаза, зачем-то сообщил, что в Варшаве вышла книга какого-то польского офицера, в которой тот утверждал, что Котовского убила сама советская власть. Зачем это понадобилось «стратегу»? Ведь обычно только преступников тянет на место преступления или же к оставшейся в живых жертве преступления!?
Как, впрочем, зачем во времена господства Тухачевского, Якира, Гамарника и т. п. «стратегов» в РККА Главному Политическому Управлению понадобилось распространять грязные инсинуации об убийстве Котовского — что, мол, убили его из-за баб? Кого и что прикрывал Главпур, во главе которого стоял Гамарник, — ведь эти инсинуации распространялись еще в 1934 г.?
А теперь вернемся к Пильняку-Вогау, его повести и к событию 1931 г. Повесть была опубликована в майском (пятом) номере журнала «Новый мир», т. е. всего через полгода после смерти Фрунзе повесть была написана и принята к публикации. Бывает, конечно, что писатели, что называется, на одном дыхании за несколько месяцев пишут произведения. Но этот случай — явно не из таких. Сын Пильняка-Вогау — Борис Андроникашвили — писал, что «сопоставив повесть с воспоминаниями ближайших друзей и сподвижников Фрунзе… нашел в них много общего… обнаружил даже совпадение отдельных реплик», и это, мол, «укрепило его веру в то, что отец получал материал из ближайшего окружения полководца».
Мне трудно судить, отдавал ли себе отчет Борис Андроникашвили в том, что он написал, однако то, что он написал — суть прямое свидетельство того, что отец его написал эту повесть по заказу и, более того, этот заказ сохранял свою силу в течение многих десятилетий, иначе что означает тотальное совпадение деталей и реплик даже через десятилетия.
Ответ на вопрос — по чьему заказу — явно просматривается. Присмотримся к некоторым деталям:
а) непонятно зачем в самый момент публикации Пильняк-Вогау уехал из СССР в Китай, где в городе Шанхае прочитал свое опубликованное произведение. А что ему было делать в Китае? Разве что отсидеться, пока в Москве гнев не пройдет?! Чтобы выехать в Китай и уже в мае там же прочитать свое произведение, он должен был самое позднее в апреле сдать готовую рукопись в редакцию журнала — это во-первых; во-вторых, он должен был заранее подать все документы на выезд, получить китайскую въездную визу, не говоря уже о том, что он должен был направиться туда от какого-нибудь ведомства СССР, ибо по-другому тогда за границу не выезжали. Какого ведомства? Кто и как конкретно помогал ему в этом, не говоря уже о том, что зачем? Ведь Пильняк не был хотя бы даже начинающим синологом, чтобы его отправлять в Китай в столь срочном порядке. А ведь, как уже отмечалось выше, большинство арестованных по делу о военном заговоре прошли через китайский плацдарм геополитических игр;
б) шумиха 1931 г. из-за практически никому не известного произведения — есть суть факта, свидетельствующего о чьем-то очень сильном желании не просто обвинить Пильняка-Вогау, но «проучить», и тогда вопрос: за что? А не за то ли, что там, в Америке, он ненароком проболтался, об истинной подоплеке написания повести?!
