т. VIII, стр. 432). Тогда же в Любек был направлен переводчик Роман Бекман для приглашения в Русское государство врачей, рудознатцев, суконников, часовщиков и других специалистов (АИ, т. II, № 34). Устройство школ в России при Борисе не состоялось (вполне вероятно, что из-за сопротивления реакционного духовенства, как об этом пишет Буссов). Правительство прибегает тогда к отправке в Англию, Францию и Германию “русских робят” (дворянской молодежи) “для науки разных языков и грамоте” (Очерки истории СССР. Конец XV в. — начало XVII в. М., 1955, стр. 484; СГГД, ч. V, стр. XXVII, XIX). О судьбе русских юношей, посланных в учение, сохранилось мало сведений Из грамоты любекских бургомистров и ратманов 1606 г. узнаем, что “робята”, прибывшие в Любек учиться “языку и грамоте неметцкой”, оказались “не послушливы, и поучения не слушали и ныне двое робят от нас побежали, не ведомо за што”. Власти Любека дальше спрашивали царя Василия Шуйского: “Бьем челом, чтобы ваше величество пожаловали отписали о достальных о трех робятах, ешо ли нам их у себя держати, или их к себе велите прислать” (М. Н. Карамзин, т. XI, примеч. 126). Трое из посланных Борисом в учение русских, по сообщению Петрея, служили при дворе шведского короля Карла IX (П. Петрей, стр. 178). Соловьев сомневается в точности сообщения Буссова о количестве посланных за границу учеников, так как по архивным данным в Англию было отправлено не 6, а 4 человека, в Германию 5 человек (С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 432, примеч. 30).
Буссов неоднократно отмечает благожелательное отношение правительства Бориса Годунова к иностранцам, и это соответствует действительности. Так, в переговорах с вышеупомянутым Арманом Скровом дьяк В. Я. Щелкалов, давая хвалебную характеристику Борису Годунову, подчеркивал его благосклонность к иноземцам: “Государево милосердие ко всяким людей и к иноземцам, что царьское величество по своему царьскому милосердому обычаю жалует всех людей и всяких иноземцев, все ныне люди во благоденственном житье живут и богу хвалу воздают, что бог дал такова великого государя царя храброго и милостивого и праведного всему народу крестьянскому, да и чужеземцев всяких царское величество жалует” (ЦГАДА, ф. 64, д. 16, л. 15). О льготах, предоставленных Борисом пленным немцам, говорит не только Буссов, но и И. Масса, (стр. 52) и М. Шиле (Известие о кончине в. к. и царя Московского Федора Ивановича, стр. 18). “Царское милосердие” ко “всем иноземцам” подчеркивал также посол Бориса к императору Рудольфу II Афанасий Власьев во время переговоров с властями г. Гамбурга. По его словам, Борис вызвал пленников из “дальних городов” к Москве, дал многим поместья, вотчины и денежное жалование, торговым людям дал из казны по тысяче рублей и более, жаловал “гостинным именем” и позволил ездить торговать в иностранные государства (Памятники дипломатических сношений, т. II, стр. 666—667). Д. Цветаев считает, что к этим пленным немцам принадлежали “московские жильцы немцы” Игнатий Поперзак и Андрей Витт, жалованные грамоты которым сохранились (обе от февраля 1599 г.; напечатаны: СГГД, ч. II, №№ 71; 72). Оба они получили право на беспошлинную торговлю, Поперзаку велено быть “в московских лутчих торговых людях”, Витт награжден “гостинным именем”, оба причислялись к московской гостинной сотне и освобождались от тягла с посадскими людьми (Дм. Цветаев. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890, стр. 224; в дальнейшем: Д. Цветаев). Предоставление со стороны правительства Бориса Годунова всевозможных льгот иноземцам диктовалось необходимостью укрепления связей Руси с Западом.
Стремясь укрепить международные связи, а вместе с тем и возвысить в глазах подданных значение новой русской династии, Борис Годунов выдвигает проекты о выдаче замуж своей дочери за представителя какого-либо иностранного правящего дома (И. И. Любименко. Планы английской интервенции в России в начале XVII столетия. Сов. наука, 1941, № 2, стр. 16—17). Первым женихом для Ксении был избран шведский принц Густав. Густав был сыном короля Эрика XIV и Катарины Монсдоттер, дочери солдата; родился в 1568 г. В том же году Эрик XIV был свергнут с престола и заключен в тюрьму своими братьями, а мальчик, во избежание опасных преследований, был отправлен в Польшу. До зрелого возраста он скитался из страны в страну, жил в большой нужде, искал покровительства у польского короля Сигизмунда III, а позднее у Рудольфа II. Был хорошо образован, знал языки. Этого скитальца Борис решил сделать вторым Магнусом: подчинить через него себе Ливонию на правах вассально-зависимого государства. Послы к Густаву от Бориса были направлены в 1599 г., а 19 августа того же года Густав прибыл в Москву, встреченный с большим почетом и пышностью. Однако план Бориса не удался. Густав отказался от русской помощи в завоевании шведского престола, не проявлял желания и породниться с Борисом. Вследствие этого в 1601 г. он был сослан на житье в Углич. При Лжедимитрии I Густав был переведен в Ярославль, а при Василии Шуйском — в Кашин, где он и умер в 1607 г. Причины неприязни русских к шведам правильно объяснены Буссовым — шведы, действительно, неоднократно вели агрессивные войны против Русского государства.
Записки Буссова являются единственным источником, в котором приводятся конкретные сведения о всех приглашенных Борисом Годуновым из-за границы врачах. Из других источников известно лишь, что, приглашая врачей, докторов медицины и аптекарей в Москву, правительство стремилось разведать, насколько они искусны во врачевании. Так, о названном Буссовым докторе Фасмаре Давиде правительство специально поручило разведать своему агенту Р. Бекману, посланному в Любек. Бекману поручалось “проведати тутошных людей, есть ли в Любеке доктор Яган Фазман и каков он к дохторскому делу с иными дохторы гораздо ли навычен” и нет ли кого лучше его для приглашения в Россию (АИ, т. II, № 34, стр. 32; РИБ, т. VIII, № 10, I). Доктора, согласившиеся приехать в Москву, получали от правительства “опасную” грамоту, гарантирующую им беспрепятственное возвращение на родину. Примером может служить “опасная” грамота, данная Каспару Фидлеру, о котором упоминает Буссов (РИБ, т. VIII, № 10, IV; СГГД, т. II, № 75). Кстати, Каспар Фидлер смог, видимо, воспользоваться предоставленным ему правом выезда из России, так как, по сообщению Петрея, он умер в 1613 г. вне России, а именно в Стокгольме (Сказания иностранных писателей о России, т. I. СПб., 1851, стр. 359, примеч. 537). Царским докторам разрешалось жить в черте города; однако, как указывает Буссов, они были связаны и с немецкой слободой.
