Николай I не признал Луи-Наполеона императором Франции, причем, сделал это в издевательской форме. Наполеон III же с первых дней своего царствования пошел на конфронтацию с Россией на Ближнем Востоке. Этим он не только тешил обиженное самолюбие, но и приобретал популярность у всех слоев французского общества. Буржуазии он сулил обогащение в Сирии и Палестине, для крестьян и особенно крестьянок он был защитником католической веры, отстаивавшим права на Гроб Господень. Наконец, Александр I и особенно Николай I в глазах не только революционеров, но и либералов стали воплощением реакции и мракобесия. Поэтому любые акции против России в 40 — 50-х годах XIX в. вызывали радость у всех «просвещенных европейцев» от либералов до социалистов.
Католическая церковь активно поддерживала Наполеона III. Еще в 1847 г. папа Пий IX обратился к населению Ближнего Востока со специальным посланием, призывая его перейти в римско-католическую веру.
22 марта 1853 г. французский министр иностранных дел вручил новому посланнику в Турции де Лакуру инструкцию. В ней говорилось: «Если русский флот в Севастополе предпримет передвижение, или в Дунайские княжества войдут русские войска, или даже будет осуществлено приближение русских кораблей к турецкому побережью Черного моря, то любое из этих предположений было бы достаточно для объявления войны России». Таким образом, французское правительство, ни много ни мало, требовало запретить плавать в Черном море русским военным кораблям.
Агрессивность Наполеона III вызвала восторг в Лондоне. Англия получила возможность в очередной раз вести чужими руками большую европейскую войну. В 1799—1815 гг. «владычица морей» усмирила Наполеона I с помощью России, причем сделала это исключительно в интересах Англии. Что же касается Палестины и Сирии, то это была лишь приманка для недалекого императора — отдавать их Франции англичане не собирались.
Еще 21 октября (2 ноября) 1849 г. английская эскадра адмирала Парнера вошла в Дарданелльский пролив и стала на якорь за внешними турецкими фортами. Русский посол Брунов немедленно посетил британского министра иностранных дел Генри Джона Пальмерстона и потребовал объяснений. Пальмерстон начал выкручиваться и ссылаться на «плохие погодные условия», которые-де заставили эскадру Паркера укрыться в проливе. На это Брунов резонно возразил: «На что имеет право адмирал Паркер, на то имеет право также адмирал Лазарев. Если первый законно может войти в Дарданелльский пролив, то последний может пройти через Босфор». Угроза подействовала, и Пальмерстон в конце концов признал маневры английского флота «ошибочными», пообещал, что «этого больше не случится», и объявил о недопустимости вольного толкования принципа закрытия Проливов. В тот момент англичане не имели чужого пушечного мяса для войны с Россией, и эскадра Паркера быстро убралась из Дарданелл.
16 февраля 1853 г. в Константинополь на пароходо-фрегате «Громоносец» прибыл чрезвычайный царский посол князь А.С. Меншиков. 24 февраля Меншиков был принят султаном Абдул-Мехадом. Во время аудиенции он вручил султану собственноручное письмо Николая I. Целью приезда Меншикова было заключение конвенции о статусе православной церкви в Палестине и Сирии, кроме того, он был уполномочен царем предложить Турции заключить оборонительный договор против Франции. Турецкие власти лавировали и тянули время. 17 мая 1853 г. Меншиков предъявил Турции ультиматум с требованием заключения конвенции о наблюдении и контроле иммунитета греческой церкви и, таким образом, провозглашения права России вмешиваться в любые вопросы, связанные с религиозной и административной регламентацией положения православного населения. Вопрос о статусе Проливов русской стороной не поднимался. 2 июня 1853 г. Меншиков, не дождавшись ответа на ультиматум, покинул Константинополь.
Теперь Николаю I, чтобы не потерять лицо, оставалось лишь применить силу. Царь планировал решить «восточный вопрос» tete-a-tete с Турцией, в крайнем случае, рассматривалось вступление в войну Франции. По мнению царя и его министра иностранных дел, Англия должна была соблюдать строгий нейтралитет, а Австрия и Пруссия — благожелательный России нейтралитет. Особенно Николай I рассчитывал на австрийского императора Франца Иосифа I, которого он буквально спас от революции в 1849 г. Ни Александр I, ни Николай I не понимали, что никакие договоры с европейскими государствами, никакие благодеяния никогда не заставят европейских правителей полюбить Россию. Наша страна всегда была и будет бельмом на глазу у сильных мира сего в Старом и Новом Свете. А повод для конфронтации всегда найдется: в XIX в. Россию обвиняли в том, что она слишком монархическая и реакционная, в XX в. наоборот — слишком социалистическая и революционная. Россия виновата уже тем, что она слишком большая и сильная, и мешает разбойничать англоязычным странам.
Беда российских властителей, от Николая I до Горбачева и последующих, в том, что они плохо знали историю и никогда не пытались делать из нее выводы. В любой пограничный конфликт России с беспокойным соседом неизбежно вмешиваются великие державы и лишают ее плодов победы. Так было в ходе турецких войн 1828— 1829 гг.; 1853-1855 гг.; 1877—1878 гг. и Афганской войны 1979-1989 гг. Каких-либо успехов Россия может достичь, лишь участвуя в коалиционной войне (Северная война 1700—1721 гг.; Великая Отечественная война 1941—1945 гг.). Наивыгоднейшая же ситуация складывалась, когда европейцы начинали воевать между собой, а Россия без помех решала свои пограничные конфликты (1791—1795 гг.; 1807—1809 гг. и 1939—1940 гг.). Стабильность в Европе —бедствие для России.
Правительства Англии и Франции давно грозили введением своих эскадр в Мраморное море в случае возникновения конфликта между Россией и Турцией. Наиболее логичным ответом стало бы занятие русским десантом Босфора.
14 декабря 1852 г. Николай I приказал начальнику Главного морского штаба Меншикову представить ему соображения о возможности захвата Босфора. 16 декабря Меншиков уже представил царю эти соображения. Тогда же военный министр собрал и проанализировал материалы по подготовке десанта и сухопутного похода в Турцию в 1840 г., о турецкой армии, об укреплениях Проливов. Полковник Генерального штаба Сакен охарактеризовал укрепления Босфора как находящиеся в состоянии «большого упадка», «не имеющие большой важности», а оборону фортов ненадежной.
В конце декабря 1852 г. Николай I набрасывает план операции: «Могущий быть в скором времени разрыв с Турцией приводит меня к следующим соображениям:
1) Какую цель назначить нашим военным действиям.
2) Какими способами вероятнее можем мы достичь нашей цели.
На первый вопрос отвечаю: чем разительнее, неожиданнее и решительнее нанесем удар тем скорее положим конец борьбе. Но всякая медленность, нерешимость даст туркам время опомниться, приготовиться к обороне, и вероятно, французы успеют вмешаться вдело или флотом, или даже войсками, а всего вероятнее присылкой офицеров, в коих турки нуждаются. Итак, быстрые приготовления, возможная тайна и решимость в действиях необходимы для успеха.
На второй вопрос думаю, что сильная экспедиция с помощью флота прямо в Босфор и Царьград может всё решить весьма скоро».
Дальше следовал расчет экспедиции: 13-я пехотная дивизия в составе 12 батальонов при 32 орудиях должна сосредоточиться в Севастополе, 14-я пехотная дивизия в таком же составе — в Одессе. Обе дивизии в один день садятся на суда десантных отрядов Черноморского флота, которые соединяются у Босфора, и захватывают Царьград, после чего, естественно, турецкое «правительство будет просить примирения или, в противном случае, будет стягивать свои силы у Галлиполи или Эноса в ожидании помощи от французов... Здесь рождается другой вопрос: можем ли мы оставаться в Царьграде при появлении европейского враждебного флота у Дарданелл и в особенности, ежели на флоте сем прибудут и десантные войска? Конечно, предупредить сие появление можно и должно быстрым занятием Дарданелл».
В феврале 1853 г. начальник штаба Черноморского флота и портов В. А. Корнилов (1806—1854) представил в военное министерство полный расчет перевозки намеченного Николаем I отряда.
19 марта 1853 г. Корнилов представил управляющему морским министерством великому князю Константину Николаевичу докладную записку: «...поличному моему мнению: 1) турецкий флот в руках турок к плаванию в море едва ли способен, но может быть ими употреблен, в числе 5 линейных кораблей и 7 фрегатов, к защите Босфора в виде плавучих батарей, особенно при содействии имеемых у них больших пароходов. 2) Укрепления Босфора, хотя и получили против 1833 года некоторые улучшения, но при благоприятных обстоятельствах для Черноморского флота из линейных кораблей, фрегатов и больших военных пароходов покуда легко проходимы; и 3) заняв Дарданелльские укрепления посредством высадки на выгодном пункте, например, в Ялова-Лимане или против греческой деревни Майдос, и имея дивизию на полуострове Геллеспонте, флот Черноморский отстоит пролив против какого угодно неприятельского флота». Успех нападения Корнилов обуславливал соблюдением полной тайны: «И тот и другой случай покушения на Константинополь посредством Черноморского флота и высадки десанта в Босфоре никак не должно предпринимать иначе, как при соблюдении самой глубокой тайны, и потому я бы полагал, дабы усыпить турок, такое действие провозглашать невозможным, а обратить общее внимание на Варну или Бургас».
