Германцы теперь считались с возможностью атаки, но они ожидали, как всегда, подготовительной бомбардировки.[96] Отсутствие этой подготовки и обеспечило британской атаке полную внезапность. Эффект внезапности — как это было почти при всех увенчавшихся успехом операциях Мировой войны — был усилен предрассветным туманом.
20 ноября в 6 часов 20 минут утра танки и пехота двинулись в атаку на фронте, протяжением примерно в 6 миль. Почти повсюду они достигли начального успеха и сильно деморализовали противника. Исключением явился лишь центр левого фланга, наступавший на Флескиер.
Основная причина этой единственной серьезной задержки заключалась в том, что командир 51-й дивизии Харпер предпочитал тактику действий и не придерживался строя и порядка, указанных Танковым корпусом и принятых всеми остальными дивизиями. Передовые танки были им названы «пиратами»; они шли намного впереди пехоты. Порядки, в которых наступала пехота дивизии, недостаточно хорошо обеспечивали взаимодействие с танками. В этом отношении порядки, предложенные Танковым корпусом, были значительно выгоднее.
Такой «сепаратизм», видимо, был обусловлен существовавшим у командира дивизии мнением (которое он даже не скрывал), что план операции у Камбрэ — «фантастический и совершенно не военный». К тому же, еще работая в главной квартире, Харпер являлся противником пулеметов, тормозя их внедрение, а вот теперь он исключительно скептически относился к танкам. В результате пехота его дивизии оторвалась от танков, потеряла проходы, сделанные танками в проволоке, и была остановлена пулеметами. Офицер, изучавший позднее поле сражения, смог найти здесь только три небольших кучки патронных гильз. Отсюда следует, что горсточка пулеметов остановила целую дивизию — факт, проливающий яркий свет на будущее действий пехоты на открытой местности.
Утрата взаимодействия между пехотой и танками явился также основной причиной потерь, которые понесли танки, когда они перевалили гребень и попали под прямой огонь нескольких германских батарей. Если бы пехота сопровождала танки, она могла бы обстрелять орудийные расчеты. Здесь случился знаменитый эпизод, когда, как рассказывали, один-единственный германский артиллерийский офицер «собственноручно подбил 16 танков». Рассказ этот надо отнести к разряду исторических легенд, так как на этом месте, когда атака продвинулась дальше вперед, было найдено лишь пять подбитых танков — а один из офицеров разведывательного отдела, исследовавший местность, нашел следы, ясно указывавшие, что здесь стояли на позиции три батареи, которые и могли обстрелять танки. Да, возможно, что все орудия, за исключением одного, и вся прислуга, за исключением одного офицера, были, согласно этому рассказу, выведены из строя — но следует помнить, что впечатления в пылу боя зачастую вообще весьма обманчивы.
Все же геройский поступок германского офицера имеет ту смешную сторону, что о нем раструбила по всему свету именно британская главная квартира. Удивительно, что в официальных донесениях британцев не удостоились упоминания другие подвиги неприятеля, совершенные его пехотой или конницей.
Эффект этого эпизода на поле боя также был раздут. Справа 12-я, 20-я и 6-я дивизии быстро овладели поставленными им целями, хотя 12-й дивизии пришлось ожесточенно сражаться в лесу Лато. 20-я дивизия захватила и выдвинулась за Мазниер и Маркоинг, обеспечив этим переправы через канал в обоих этих местечках, причем в последнем случае в целости и сохранности остался даже мост. Слева 51-я и 62-я дивизии блестяще наступали, пройдя к вечеру до Анне (в 2 милях за Флескиером). Таким образом германцы, еще сопротивлявшиеся в Флескиере, оказались отрезанным островком, охваченным с флангов волнами наступавших, которые, минуя Флескиер, докатились до Маркоинга, Анне и даже до опушки леса Бурлон.
Прорыв достиг глубины в 5 миль, что возмещало месяцы тяжелой борьбы и огромных потерь на Сомме и в Третьем сражении под Ипром. Уделом британских войск мог быть решающий успех. Три основные полосы оборонительных сооружений противника были пройдены. Впереди была лишь одна полузаконченная полоса обороны, затем — открытая местность. Но дивизии, совершившие атаку, а также экипажи танков были измотаны и выбились из сил, а для развития успеха две кавалерийские дивизии, за исключением одного эскадрона канадцев (Форт-Гарри-Хорс), ничего не могли сделать.
Германское официальное исследование подчеркивает тот факт, что огромный промежуток между Мазниером и Кревекером остался открытым и «в течение многих часов полностью не занятым». По их мнению, «это стало большой удачей, поскольку никакие подкрепления не могли бы достигнуть этого участка до вечера». Для немцев также стало удачей и то, что как раз к моменту атаки сюда прибыла дивизия, переброшенная из России; к полудню 20-го часть ее сил как раз оказалась в состоянии прикрыть подступы к Камбрэ. Кроме того, немецкое командование с присущей ему быстротой организовало переброску сюда пяти резервных дивизий с других участков фронта, еще шесть были подготовлены к переброске. Это была гонка со временем; к радости обеспокоенных немцев, их противники оказались удивительно медлительны. «Британцы не сумели использовать полдень и вечер; они могли бы по крайней мере окружить немецкие силы, охваченные у Флескиера. Но оборона… судя по всему, лишила 51-ю дивизию всей инициативы». Что касается действий британской кавалерии, то отмечается, что они оказались запоздалыми и были легко остановлены продольным огнем.
21 ноября локальные резервы вновь несколько продвинулись вперед. В первые предрассветные часы из Флескиера отошли немногие уцелевшие защитники. С рассветом 51-я и 62-я дивизии начали энергичный натиск, очистив весь участок, на котором германцы упорно сопротивлялись в первый день атаки. Прилив британского наступления достиг Фонтен-Нотр-Дам, продвинув его границу по сравнению с результатами 20 ноября еще на 1,5 мили вперед. Однако на правом фланге войскам удалось продвинуться лишь ненамного: сюда как раз вовремя прибыла свежая немецкая дивизия, закрывшая прорыв и занявшая тыловую полосу оборонительной позиции.
Срок в 48 часов, поставленный Хейгом для этой операции, истек. Учитывая все невыгоды новой позиции британцев, связанные с угрозой, которую представляла собой оставшаяся в руках противника высота Бурлон, а также надеясь, что противник отступит, и желая в то же время ослабить натиск германцев в Италии, Хейг решил продолжать наступление. С некоторым опозданием, если не сказать больше, он предоставил в распоряжение 3-й армии несколько свежих дивизий. Но Танковый корпус — основа быстрого успеха, ставшего, по-видимому, не меньшей неожиданностью для британцев, чем для германского командования, был совсем измотан: люди устали, а машины требовали ремонта, так как корпус целиком участвовал в первом дне атаки.
Новые атаки теперь в большинстве случаев стали оканчиваться неудачами: противник был готов к их отражению. 22 ноября германцы вернули себе Фонтен-Нотр-Дам; 23 ноября 40-я дивизия, поддержанная танками, овладела лесом Бурлон, но попытки захватить деревни Бурлон и Фонтен-Нотр-Дам не увенчались успехом. Последовала ожесточенная и затяжная борьба с переменным успехом — обе деревни то захватывались, то вновь терялись. А между тем германцы быстро, инициативно и с огромным искусством готовили смертельный контрудар.
К несчастью, высшее командование, за небольшими исключениями, видимо, было склонно не верить многочисленным предупреждениям о надвигавшейся грозе. Оно даже с особым удовольствием потешалось над страхами тех, кто видел, как собираются тучи. Излишнее самомнение главного командования отчасти было вызвано легким успехом 20 ноября, а отчасти — убеждением, что наступление у Пашендаля поглотило все резервы противника. Действительно, эффект Пашендаля все время переоценивался.
По контрасту, генерал Сноу, командовавший VII корпусом, находившимся на южном фланге клина наступления, вбитого в оборону немцев, уже за неделю угадал направление и день готовившегося германцами контрудара. Подчиненные ему командиры, в частности командир 55-й дивизии (Юдвайн), примыкавшей флангом к III корпусу, донес о множестве фактов, подтверждавших это предположение: германская артиллерия пристреливалась к таким точкам, которые раньше вовсе не обстреливались. Германская авиация летала над окопами в большом количестве, британские же разведывательные самолеты вовсе не допускались на некоторые участки, где противник мог скрыто сосредоточивать свои силы.
Вечером 29 ноября 55-я дивизия настолько убедилась в неминуемой угрозе, что Юдвайн просил своего соседа — III корпус — в качестве контрмеры обстрелять в предрассветные часы тяжелой артиллерией овраг Банте, но просьба его выполнена не была. Сосредоточение живой силы врага стало полной противоположностью танкам, другим сюрпризом, сходным по принципам, но иным по методу проведения его в жизнь.
