Поллард говорил очень длинно и напыщенно, продемонстрировав «высокое искусство риторики и иллюстрируя свою речь историческими примерами». Он сказал, что народу будет неприятно иметь в качестве консорта королевы иностранца, что ненавистные члены окружения принца наверняка «захотят распоряжаться Англией». Если Мария умрет, не оставив детей, ее супруг не станет терять времени и тут же перевезет в свою страну деньги, пушки и вообще все более или менее ценное. На правах супруга он вполне может вывезти из страны и ее, а если королева оставит его вдовцом с малыми детьми, наверняка попытается узурпировать престол.
Мария слушала его излияния, оставаясь внешне спокойной, по внутри раздражаясь все сильнее и сильнее. К несчастью, Поллард забыл свои записки дома и поэтому был вынужден импровизировать. Позднее она сказала Ренару, что спикер утомил ее «своими обильными запутанными и ненужными аргументами» и что она нашла их «вызывающими досаду и оскорбительными». Пока он говорил, Мария обдумывала ответ, пункт за пунктом, поскольку решила отвечать сама, не придерживаясь обычной практики, когда ответ спикеру давал не монарх, а канцлер. Когда Поллард наконец закончил, она поднялась, чтобы обратиться к собравшимся.
Вначале Мария сухо поблагодарила парламентариев за совет (не выходить замуж), но остальное в речи спикера она «нашла очень странным». Ну, во-первых, не в традициях парламента было рекомендовать королеве, за кого ей следует выходить замуж. Это «не принято и невежливо». Мария говорила гневно и с сарказмом. В истории нет прецедентов вмешательства парламента в дело выбора консорта, даже когда правитель был несовершеннолетним. Все присутствующие здесь должны согласиться, что акция, предпринятая палатой общин, является беспрецедентной и совершенно неуместной. Более того, если бы ее вынудили выйти замуж за человека, который ей не нравится, она бы не выдержала и трех месяцев и умерла, оставив королевство в плачевном состоянии, причем не выполнив основную цель брака, а именно рождение наследника. На этой фигуральной угрозе она и закончила свою речь, напоследок заверив спикера и его коллег, что о благе государства печется не меньше, чем они, а в вопросе своего замужества, как и во всех остальных делах, будет руководствоваться Божьим промыслом.
Тот факт, что королева отвечала спикеру лично, произвел на присутствующих не меньшее впечатление, чем сила ее логики. Аристократы поддержали Марию, заявив, «что она была права», а Арундел принялся подшучивать над Гардинером, говоря, что «сегодня он потерял пост канцлера, потому что его заняла королева». Остальные советники тоже повеселились от души. Надо отметить, что Гардинер нравился Марии все меньше и меньше. Она призналась Ренару, что довольно скоро раскусила его сущность. Если это соответствовало его целям, он с пеной у рта начинал заверять королеву, что ее подданные находятся в полном подчинении, а буквально на следующий день, «при обсуждении вопроса, затрагивающего личные интересы канцлера, пытался запугать перспективой мятежа». Мария начала понимать, почему протестанты прозвали канцлера Доктор Лицемер и что его поведение во время развода Генриха VIII с Екатериной было не случайным.
Мария подозревала, что это Гардинер вдохновил спикера обратиться к ней по вопросу о замужестве и снабдил его своими аргументами. Спустя несколько дней после встречи с Поллардом и членами палаты общин она вызвала к себе канцлера и прямо обвинила его в этом. Ей хотелось, чтобы он понял раз и навсегда: она никогда, ни при каких обстоятельствах не выйдет замуж за Кортни, поэтому и стараться не стоит. Мария сказала, что «неуважительные слова» спикера ее чуть было не вывели из себя и что она больше не намеревается слушать ничьих советов, касающихся выбора мужа.
Канцлер пал духом и, залившись слезами, признался, что действительно говорил с Поллардом и сделал наброски его речи. Правдой являлось также и то, что он всегда симпатизировал Кортни, еще со времен заключения. Мария ответила, что понимает их дружбу, но привела убедительные доводы против Кортни-консорта: «его низкий авторитет», заигрывание с французами, нехватка денег в английской казне и так далее. Канцлер с ней полностью согласился, сказав, что «это неправильно — пытаться заставлять ее двигаться в том или ином направлении», и поклялся «быть верным тому человеку, которого она выберет».
Итак, из первого столкновения с парламентом и лорд-канцлером Мария вышла победительницей. Ее авторитет существенно возрос. Ренар перестал беспокоиться по поводу «неспособности» королевы править, по крайней мере на данный момент, и восхищался ее «стойкостью и мужеством», которые та проявила в столкновении с Гардинером. Будущее замужество королевы имело, конечно, большое значение, однако разрешения требовали также весьма важные и острые проблемы, из-за которых страна фактически разделилась на два лагеря. Парламент занимался некоторыми из них. Например, отменил «безнравственное и незаконное решение» о разводе Генриха с Екатериной. При этом Елизавета вроде как вновь становилась внебрачным ребенком. Были осуждены Джейн и Гилфорд Дадли вместе с Кранмером, и был сделан шаг в направлении избавления страны от литургии протестантского архиепископа. Парламент принял закон, согласно которому с 20 декабря текущего года канонической объявлялась только та церковная служба, которая имела место в конце правления Генриха VIII.
После недели «горячих споров» были аннулированы все протестантские законодательные акты Эдуарда, но монарх по-прежнему оставался главой церкви. Как известно, Мария решила не использовать титул Верховный Глава Церкви, но была вынуждена примириться с тем, что парламент в своих актах величал ее также и этим званием.
Дальнейшие шаги по реставрации католицизма предпринимать было рискованно, потому что в то время, когда шли заседания парламента, во многих местах были отмечены случаи насилия над духовенством, служащим мессу. В одной деревенской церкви во время мессы кто-то выстрелил в священника из аркебузы, но промахнулся. В графствах Норфолк и Кент бунтовали прихожане, мешая служить мессу, а где-то еще даже убили двух священников. Начиная с сентября Мария жила под угрозой покушения, но находила в себе мужество появляться на публичных богослужениях и давать аудиенции так же свободно, как будто никакой опасности не существовало. С начала ее правления уже было раскрыто несколько заговоров против жизни Гардинера, после чего тот был вынужден переехать в королевский дворец, под защиту Марии.
За неделю до роспуска парламента во дворце произошел странный случай, сильно напугавший придворных. Когда королева в сопровождении Елизаветы и многих приближенных проходила по галерее, направляясь к вечерне, кто-то громко выкрикнул: «Предательство!» Придворные бросились врассыпную, но Мария невозмутимо продолжила свой путь в часовню. Позднее выяснилось, что обвинение в предательстве было адресовано Гардинеру и исходило от человека, которого епископ много лет назад посадил в тюрьму за написание трактата в защиту Екатерины Арагонской, но в тот момент никто не сомневался, что то была угроза для жизни королевы. Елизавета была так напугана, что побледнела и «не смогла справиться со своими чувствами». Ее сильно удивило, что Мария не побежала прятаться. Сама Елизавета не переставала дрожать, и Сюзанне Кларенсье пришлось помассировать ей живот. Только после этого ее лицо приобрело нормальный цвет, и она смогла присоединиться к Марии у алтаря.
ГЛАВА 35
Что есть наша жизнь? Война без конца и меры,
Но готова королева к натиску врагов: Для нее
Надежда — шлем, щит надежный — Вера,
Ну, а латы — нет прочнее — для нее Любовь.
Через две недели после коронации Ренар вручил Марии «Меморандум», в котором перечислялись опасности, угрожающие, по его мнению, королеве. «У вас четыре группы вполне определенных и открытых врагов, — писал он. — Это еретики и схизматики, мятежники и сторонники герцога Нортумберленда, король Франции и Шотландии и леди Елизавета». До поры до времени они затаились и бездействуют, но забывать об их существовании никогда не следует. «Они ждут подходящего момента для осуществления своих планов, — продолжал Ренар, — и Ваше Величество всегда должны помнить об этих неприятелях и изыскивать способы предохраниться от их происков».
