На Невском проспекте в доме № 134 И. В. Джугашвили тоже пробыл около двух часов и в 13.30 с неизвестным, проживавшим в доме № 106, отправился на Пушкинскую улицу, дом № 8, в столовую. Здесь его уже ждал мужчина, с которым он приехал из Вологды. Пробыв 15 минут, т. е. около 14.00, И. В. Джугашвили и неизвестный ушли. Дойдя до Литейного проспекта, они сели в трамвай и поехали на Сампсониевский проспект, 16{57}. Здесь находился дежурный пункт «Общества 1886 года», где с весны 1911 г. работал С. Я. Аллилуев{58}. Приехав туда в 14.20, они ушли в 17.30{59}. С. Я. Аллилуев вспоминал, что по этому адресу его действительно посетили С. Тодрия и И. В. Джугашвили{60}. После этого И. В. Джугашвили снова был потерян и взят в наблюдение только в 23.15, когда вернулся в гостиницу. Через некоторое время он вышел с неизвестным, проживавшим на Невском проспекте, к памятнику Александру III и пробыл здесь до 00.45, после чего возвратился в гостиницу{61}.
8 сентября Петербургское охранное отделение направило в Вологду запрос: «Телеграфируйте, в случае выезда Джугашвили, кроме Вологды, имеется ли препятствие к аресту»{62}. Ответ последовал тут же: «Прошу не подвергать аресту, выезде сопровождать наблюдением. Подробности почтой. Ротмистр Попель»{63}.
Однако на следующее утро, 9 сентября, в 7.50 в гостиницу «Россия» явилась полиция. И. В. Джугашвили вынужден был назвать свою настоящую фамилию, после чего он был отправлен в Александро-Невскую полицейскую часть{64}. По одним данным, «при обыске были найдены записная книжка, географическая карта, одно письмо не на русском языке и две фотографические карточки: одна — группа и одна маленькая, одно лицо»{65}, по другим («литера Б») — «паспорт на имя крестьянина Орловской губернии Петра Чижикова и записная книжка со сборником фраз на немецком языке, в коих может встречаться надобность при поездке по железной дороге в Берлине, и отдельных немецких слов (глаголов)»{66}. В этот же день И. В. Джугашвили был помещен в Петербургский дом предварительного заключения{67}.
Любопытная деталь: сообщив 9 сентября об аресте И. В. Джугашвили Московскому охранному отделению{1} и Вологодскому ГЖУ{2} («Джугашвили проживал нелегально. Сегодня арестован. № 883»), петербургская охранка «забыла» поставить об этом в известность Департамент полиции. Но поскольку Департамент полиции держал Кобу в поле зрения, 17 сентября вице-директор Департамента С. Е. Виссарионов сам запросил охранное отделение о его судьбе{3}. Только после этого в этот же день охранное отделение сообщило в Департамент полиции об аресте И. Джугашвили и о том, что проведение переписки о нем «передается начальнику Петербургского ГЖУ на предмет исследования степени его политической благонадежности»{4}.
Получается, что на протяжении восьми дней арестованный И. В. Джугашвили продолжал числиться за Петербургским охранным отделением. Не спешило оно с передачей его жандармам и далее. Спрашивается: для чего, если не собиралось производить переписку? По всей видимости, здесь, в охранном отделении, И. В. Джугашвили пытались если не завербовать, то по крайней мере расколоть и получить хоть какие-либо сведения.
13 сентября в Петербургском охранном отделении на него была заполнена регистрационная карта, И. В. Джугашвили сфотографировали (фото 29) и, по всей видимости, подвергли допросу{5}.
2 октября охранка поставила в известность о задержании И. В. Джугашвили Петербургское ГЖУ{6}, 6 октября в ГЖУ поступили материалы, связанные с этим задержанием{7}, 7-го числа оно возбудило переписку в порядке «Положения об охране», которая была поручена полковнику Александру Федоровичу Соболеву. Этим числом датирована и «литера А» № 19440{8}.
Материалы этой переписки неизвестны. О ней мы можем судить только по тому делу, которое под № 2093 было заведено в 7-м делопроизводстве Департамента полиции{9}.
К своим обязанностям А. Ф. Соболев подошел педантично. Прежде всего он постарался документально проверить основные вехи биографии своего подследственного (в частности, это касается даты его рождения — 6 декабря 1878 г.){10}. 10 октября он обратился с запросом в Департамент полиции{11}, и 13 октября на свет появилась «Справка по Регистрационному отделу»{12}, на основании которой к 20 октября была подготовлена соответствующая справка Департамента полиции{13}. В названном выше деле № 2093 сохранился черновой вариант справки, из которого явствует, что при ее подготовке были вычеркнуты слова об обнаруженных у И. В. Джугашвили в 1908 г. при аресте вещественных доказательствах{14}.
В этом же деле отложилась переписка между Петербургским ГЖУ и Департаментом полиции с 14 октября по 2 ноября, из которой следует, что ГЖУ пыталось перевести записи на грузинском и немецком языках в записной книжке, изъятой у Джугашвили, а также «на четвертушке, сложенной пополам» бумаги, но получило отказ Департамента полиции в помощи{15}. Только после этого И. В. Джугашвили был допрошен. Это произошло 12 ноября, «литера Б» № 23045 была составлена 16-го числа{16}, а на следующий день, 17-го, принято решение о прекращении переписки. Имея на руках необходимые сведения о прошлом обвиняемого, А. Ф. Соболев предложил выслать его «в пределы Восточной Сибири под гласный надзор полиции сроком на пять лет»{17}.
Это предложение было поддержано начальником Петербургского ГЖУ генерал-майором Митрофаном Яковлевичем Клыковым, который 17 ноября подписал соответствующее постановление{18} и в этот же день при отношении № 2374 направил материалы переписки градоначальнику{19}. 18-го была оформлена «литера Г» № 23318, и Петербургское ГЖУ поставило в известность о завершении переписки Департамент полиции{20}. Когда именно ее материалы поступили в 5-е делопроизводство Департамента полиции и как они проходили по другим инстанциям, остается неизвестно, так как заведенное в 5-м делопроизводстве дело обнаружить не удалось. Известно лишь, что 5 декабря новым министром внутренних дел А. А. Макаровым было утверждено решение Особого совещания при МВД, которое гласило: «Подчинить Джугашвили гласному надзору полиции в избранном им месте жительства, кроме столиц и столичных губерний, на три года, считая с 5 декабря 1911 г.»{21}. «По объявлении настоящего постановления И. Джугашвили избрал местом жительства город Вологду»{22}.
9 декабря отношением № 78913 Департамент полиции уведомил об этом Петербургское охранное отделение, которое 16 декабря 1911 г. направило полученную информацию в Вологодское губернское жандармское управление: «Сообщая об изложенном и препровождая при сем согласно циркуляра Департамента полиции от 29 января 1911 г. за № 66074 фотографическую карточку Джугашвили, охранное отделение уведомляет, что названное лицо 14 сего декабря выбыло в Вологду с проходным свидетельством за № 23603. Приложение: фотографическая карточка»{23}.
С формальной точки зрения решение Особого совещания представляется вполне допустимым. Однако если учесть, что Департамент полиции располагал агентурными данными, свидетельствовавшими о продолжении И. В. Джугашвили прежней революционной деятельности и о повышении его внутрипартийного статуса, принятое решение нельзя не назвать странным. Это касается и срока ссылки, и предоставления И. В. Джугашвили возможности выбора ее места, и направления его туда не по этапу, а с проходным свидетельством.
Получив на руки проходное свидетельство «на свободный проезд из г. С.-Петербурга в гор. Вологду», И. В. Джугашвили вышел на волю{24}. До Вологды он должен был добираться самостоятельно. Такая форма административной высылки не была редкостью, однако обычно она применялась к лицам, которые не совершили каких-либо крупных преступлений и, что самое главное, наказывались впервые. За спиной И. В. Джугашвили было уже десять лет жизни профессионального революционера и не один побег, поэтому предоставление ему возможности добираться до места новой ссылки самостоятельно по существу означало создание условий для нового побега.
Вызывает удивление и то описание примет, которое было включено в проходное свидетельство и которым в случае нового побега должны были при розыске руководствоваться жандармы: «Приметы: лета — 30–32, рост — средний, волосы — черные, глаза — карие, лоб — низкий, нос — большой, прямой, усы — темнорусые, бороду бреет»{25}. И все. Ни слова об особых приметах, например, о следах оспы на лице, о дефекте левой руки. Приведенное описание отличалось не только отсутствием в нем особых примет, но и неточностью тех, которые были включены в описание.
