Дискуссия с новой силой разгорелась через два дня, на очередном пленуме ЦК КПЧ. Пленум, работа которого проходила 16–17 января 1969 г., отличался боевой атмосферой, поскольку среди выступавших преобладали представители двух полярных течений – реформаторского и консервативного. На нем, в частности, продолжалось обсуждение даты выборов в представительные органы и проведения съезда КПЧ. Р. Черны предложил проект постановления, один из пунктов которого гласил: пленум ЦК КПЧ не позднее конца первого полугодия 1969 г. должен заняться определением сроков внеочередного съезда КПЧ и съезда партии Чешских земель[138]. Второй пункт предложенной Черны резолюции констатировал настоятельность: во-первых, проведения пленума ЦК компартии Чешских земель, в котором должны принять участие члены ЦК КПЧ – граждане Чешской Социалистической Республики; во-вторых, вынесения на пленум отчета о деятельности нынешнего Бюро ЦК по Чешским землям[139].
Эти предложения реформаторы настойчиво ставили на повестку, руководствуясь Законом о федерации. Консерваторы, в свою очередь, взяли на вооружение тактику обходных маневров: не допустить созыва съезда и проведения парламентских выборов. Р. Балоушек выступил с критикой систематического оттягивания выборов и съезда КПЧ, указав, что в этом случае «на политику в дальнейшем могут оказывать влияние лица, исчерпавшие моральный и политический кредит»[140]. «Центральному комитету партии и президиуму, – продолжал он, – следует осознать, что члены партии уже не желают быть лишь пассивными исполнителями политики центрального комитета, но что они намерены стать соавторами во всех сферах политики партии, что они не хотят лишь – как это было в прошлом – стереотипно выполнять поставленные высшими партийными органами задачи, не проверяя лично их правильность. Они хотят быть соавторами этой политики, чтобы в будущем не отвечать перед собой и обществом в целом за деформации в партии и обществе»[141].
Однако «здоровые силы» в КПЧ попытались использовать попытки сторонников реформ выйти за рамки Московского протокола для эскалации борьбы против «правых». Коммунисты-реформаторы заняли «круговую оборону» и отказались квалифицировать политическую активность общества как деятельность антисоциалистических сил, высказались за максимальную свободу информации, по крайней мере, в сфере внутренней политики. Они выступали за расширение демократических элементов в обществе, пытаясь не довести до критической точки разрыв между КПЧ и прогрессивными течениями. Однако в резолюцию пленума эти требования внести не удалось, а консервативная фракция в партии сделала очередной шаг на пути своей консолидации. Итоги пленума продемонстрировали все более усиливавшиеся расхождения во взглядах представителей различных внутрипартийных течений.
Постепенно общество охватывало чувство безнадежности, неожиданно прерванное 16 января – в первый день работы январского пленума ЦК КПЧ – 21‑летним студентом Яном Палахом, который в центре Праги публично сжег себя. Попытки самосожжения предпринимались 20 января в Пльзени (Я. Главаты) и 22 января в Брно (М. Малинка). 25 февраля поступок Палаха на Вацлавской площади в Праге повторил учащийся средней школы Я. Зайиц. Режим оказался в новом кризисе, который А. Дубчек назвал «самым серьезным после августа»[142].
Спонтанная реакция общественности, выразившаяся в демонстрации нескольких сот тысяч человек, вынудила правительство опубликовать письмо Палаха с его призывом к забастовке. В нем он активно защищал послеянварские завоевания, хотя выдвигавшиеся им требования (отмена цензуры и запрещение издававшегося режимом коллаборационистского журнала «Зправы») выглядели намного скромнее.
Примечательно, что в запале полемики члены ЦК не отреагировали на поступок Палаха в резолюции пленума. И это можно считать показателем снижения влияния реформаторов в высших эшелонах власти. Январские жертвы наряду с мощным откликом на эти события со стороны рабочих и студентов заставили руководство КПЧ и правительство отреагировать новыми призывами к порядку. В этот раз их проводником стал главным образом президент Л. Свобода, который в своем выступлении по телевидению 20 января пообещал защищать «все демократические свободы» и одновременно предостерегал перед опасностью разрастания пожара, ценой которого могут стать тысячи невинных жертв[143].
Вышедшие на улицы в знак солидарности с Палахом студенты ожидали, что руководство КПЧ или, по крайней мере, его реформаторская часть их поддержит, но этого не произошло. С данного момента, как пишет Колодзей, дороги студентов и партийных реформаторов начали расходиться. В связи с этим усугублялась дифференциация и среди студентов.
Дубчековское руководство не столько не хотело, сколько не могло изменить свою политику: оно было вынуждено (если не сказать – обречено) выполнять данные в Москве обязательства. Руководители партии и государства, даже настроенные наиболее радикально, не хотели и уже не могли изменить свою политику. Это чувствовалось и в речи Смрковского, с которой он обратился к студентам в Брно, произнесенной через два дня после самосожжения Палаха. С одной стороны, он признал, что студенты «в последнее время установили контакты с рабочим классом. Это великое дело, это очень важно. Но ведь что может случиться? Если вы пойдете на эти действия, как решили… то может случиться, что на наших улицах снова появятся танки. При этом не исключены провокации и может произойти большое кровопролитие. Тогда конец всем надеждам…». Речь распространялась студенческой службой печати и информации, чтобы показать: надежде на поддержку власти наступает конец.
Председатель правительства О. Черник в своем выступлении на республиканском съезде (большинство его делегатов – сторонники послеянварской политики) чешских профсоюзов 21–23 января 1969 г. подобным же образом попытался проанализировать сложившееся положение. Тем не менее делегаты съезда приняли резолюцию, в которой требовали ухода в отставку всех политиков, не имевших морального права занимать свои высокие посты и утративших доверие граждан.
Они более последовательно, чем члены партии, требовали проведения в кратчайшие сроки выборов в высшие органы власти, ратовали за полную реализацию гражданских свобод, закрепленных в конституции. Это означало отмену цензуры и других ограничений прав граждан.
Тем не менее и профсоюзы, и студенты снова и снова утверждались во мнении, что Дубчек и реформаторское течение в партии не намерены вести последовательную борьбу за идеалы Пражской весны, и обвиняли руководство страны в том, что послеавгустовская политика ведет к предательству провозглашенных ими же идеалов. «Мы опасаемся, – писали студенты ФФ КУ в Праге, – что в этих условиях окончательно исчезает наша надежда, что когда-либо в будущем мы найдем с этим руководством (т. е. дубчековским) общий язык»[144].
29–31 января 1969 г. состоялась учредительная сессия федерального парламента, поставившая точку над «i» в борьбе за пост председателя федерального законодательного собрания. Хотя на ней председателем ФС ЧССР избрали словака П. Цолотку, все же Й. Смрковский получил пост председателя Палаты депутатов; председателем Палаты национальностей стал Д. Ганес. Противостояние власти и общества завершилось очередным компромиссом, а набиравшие мощь антиреформаторские силы пока еще вынуждены были прислушиваться к мнению «народа» и не рисковали решать спорные вопросы силовыми методами.
Тем более, что к началу 1969 г. уже давали себя знать заложенные основы сотрудничества студентов и рабочих. Появление нескольких студенческо-рабочих комитетов весной 1968 г., в период Пражской весны, считалось крупным успехом. В течение же января 1969 г. они возникали практически во всех чешских городах, функционируя на уровне факультет-завод. Постепенно ск ладывалось ежедневное сотрудничество, что и предусматривалось договорами, заключенными между Союзом студентов и отдельными профсоюзами, которые демонстрировали единство студентов и рабочих против политики уступок и компромиссов.
Репрезентативным в этом плане стал договор от 23 января 1969 г. Союза студентов вузов и Чешского профсоюза работников печати. В нем подчеркивался факт активности рабочего класса и молодежи; содержалось требование реализации идеи Закона о социалистическом предприятии как основе дальнейшего демократического развития, а также протест против концентрации «власти и информации в руках узкой группы ведущих представителей»[145].
