До возникновения производящего хозяйства люди жили за счет ресурсов дикой флоры и фауны. Это был легкодоступный, но крайне ограниченный источник энергии. Как уже говорилось в первой главе, возможности охоты на западе Южной Америки с ее обилием травоядных млекопитающих были благоприятнее, чем на востоке. Здесь даже появились отдельные поселки, в которых люди жили оседло на протяжении целого года. Один из них, Монте Верде, раскопан на юге Чили и датируется XII-XI тыс. до н. э. Его обитатели не только охотились на мастодонтов, но и использовали многие десятки видов растений, в том числе употребляли в пищу клубни дикого картофеля. Подобная практика скорее всего способствовала первым земледельческим опытам. Немногочисленные остатки культурных растений, прежде всего фасоли, обнаружены уже в слоях VIII тыс. до н. э. в пещерных стоянках на севере Перу и северо-западе Аргентины. Тогда же появились поселки на морском берегу, принадлежавшие собирателям моллюсков. Что касается обитателей высокогорья, то примерно с VII тыс. до н. э. они стали развивать такие методы охоты на викунью и гуанако, которые в итоге привели к одомашниванию этих животных, т. е. превращению их в альпаку и ламу. И все же в целом экономика Центральных Анд продолжала оставаться присваивающей. Перелом произошел в конце IV - начале III тыс. до н. э.
На побережье океана он был вызван прежде всего распространением рыболовства. «Морская» теория становления центральноандской цивилизации была создана в 70-х годах американским археологом М. Мосли и получила сейчас признание большинства специалистов. (Early ceremonial architecture, 1985. P. 29-57; Moseley, 1975.) Как уже говорилось, перуанские воды исключительно богаты рыбой, особенно анчоусами. Вылов всего лишь одного процента этих запасов в год обеспечивает существование более ста тысяч человек - и это без каких-либо дополнительных источников питания. Эффективный лов возможен, однако, лишь мелкоячеистой сетью с лодок. В IV тыс. до н. э. на побережье Перу начали выращивать хлопчатник. Именно освоение техники плетения сетей из хлопчатобумажного волокна и привело, по всей видимости, к внезапному расцвету прибрежной культуры с начала III тыс. до н. э. Лодки же стали делать из тростника, а поплавки к сетям - из легких плодов тыквы-горлянки, которую научились разводить еще раньше хлопка.
К середине III тыс. до н. э. относятся первые свидетельства выращивания на побережье Перу и северного Чили тропических клубнеплодов - сладкого маниока, батата и некоторых других. Рыба как основа белкового питания и калорийные высокоурожайные клубнеплоды - такое сочетание обеспечило невиданные возможности роста населения. В начале II тыс. до н. э. на побережье Перу жило 300-600 тыс. человек, т. е. примерно в 30 раз больше, чем прежде, до перехода к новым формам хозяйства. (Civilization in ancient America, 1983. P. 294.) На центральном и северном побережье Перу, где рыбные богатства были особенно велики, появляются деревни рыбаков и земледельцев, живущих в прямоугольных домах из камня и глины, а не в круглых тростниковых хижинах, как раньше. С конца III тыс. до н. э. здания общественно-культового назначения приобретают монументальный облик. Некоторые пирамиды, построенные неподалеку от Лимы в начале II тыс. до н. э., принадлежат к числу самых массивных и высоких искусственных сооружений, когда-либо возведенных в доиспанской Южной Америке. Хотя по мере дальнейшего развития земледелия и скотоводства приморские районы Центральных Анд теряют то исключительное положение, которое они занимали в III-II тыс. до н. э., и по сей день рыболовство составляет одну из основ перуанской экономики.
В горах Перу по крайней мере с конца IV тыс. до н. э. выращивали не только фасоль, но и другие семенные культуры - кукурузу, тыквы, киноа. В совокупности эти растения содержат почти все необходимые организму вещества. Можно, однако, подозревать, что их одних для становления перуанской цивилизации оказалось бы недостаточно. Ведь главным компонентом в этом наборе видов растений является кукуруза, а ее урожайность ранее I тыс. до н. э. оставалась низкой. Кукуруза, фасоль и тыквы были известны с IV тыс. до н. э. и обитателям южной Мексики, но признаков перехода к оседлости там столь рано, как в Андах, не наблюдается. В горном же Перу древнейшие сложенные из камней святилища появляются около пяти тысяч лет назад и притом на высоте около 4000 м над уровнем моря, где условия для выращивания зернобобовых растений не самые подходящие. Остатки подобных сооружений открыты недавно французской экспедицией в районе Пируру в верховьях реки Мараньон. Со второй четверти II тыс. до н. э. в Пируру и во многих других горных районах Центральных Анд как вокруг храмов, так и вне связи с ними вырастают небольшие деревни, начинает употребляться керамика. Наиболее вероятно, что создатели этих памятников выращивали картофель и другие горные клубнеплоды.
Свои потребности в животных белках обитатели североперуанских гор вплоть до середины I тыс. до н. э. продолжали удовлетворять в основном за счет охоты, хотя мясо прирученной морской свинки местами имело существенное значение. Домашние альпака и лама появились первоначально в более южных районах, в зоне пуны. Эти животные ценились в Перу прежде всего за то, что давали шерсть и могли использоваться для перевозки грузов. Пометом лам удобряли поля. Нормы потребления мяса домашнего скота были сравнительно низкими, скорее всего такими же, как на Древнем Востоке. Однако это потребление было хотя и не ежедневным, но регулярным: лам забивали и поедали во время календарных праздничных жертвоприношений.
Формирование пищевой базы центральноандской цивилизации завершается к рубежу нашей эры. Судя по данным палеоботаники и по изображениям на древних сосудах и тканях, к этому времени в Перу были введены в культуру практически все растения, которые выращивались здесь и в XVI веке, все их главные разновидности и сорта. В конце I тыс. до н. э. скотоводство, как уже говорилось, получает развитие в северных районах горного Перу, где ранее оно оставалось неизвестным. В I тыс. до н. э. лама начинает широко использоваться на Тихоокеанском побережье. Господствовавшее в прошлом мнение, будто ламы не выносят климата низменностей и что этих животных разводили исключительно в горах, сейчас опровергнуто археологами.
В Центральных Андах отсутствовали условия для распространения экстенсивного переложного земледелия. Почти каждый клочок земли требовал сложной и трудоемкой обработки, но зато давал устойчивые и высокие урожаи. В теплых долинах и в оазисах побережья собирали по два и по три урожая в год. В зависимости от особенностей климата и ландшафта применялись разные формы мелиорации: искусственное орошение, террасирование склонов (с одновременным регулированием полива), устройство посевов в выемках или на грядах с целью использовать подпочвенные воды или, наоборот, избежать переувлажнения. Мелиорация в древнем Перу развивается с середины II тыс. до н. э. В начале нашей эры на побережье уже создаются единые в пределах целых долин оросительные системы. На прилегающих к озеру Титикака заболоченных равнинах осваиваются тысячи гектаров грядковых полей, ставших основой земледельческого потенциала цивилизации тиауанако. Подобные поля (их называют вару-вару) андские крестьяне обрабатывают до сих пор. Вару-вару дают втрое более высокий урожай картофеля, нежели тот, что собирают без применения минеральных удобрений на обычных участках. Что же касается удобрений, то скалистые островки близ побережья Перу славятся, как известно, залежами гуано - помета морских птиц. В нашем веке при разработках гуано были обнаружены древнеперуанские изделия, оставленные, очевидно, индейцами, которые приезжали за удобрениями и совершали попутно какие-то обряды. Самые ранние по времени вещи оказались принадлежащими культуре мочика и датируются III-IV веками н. э. В одной из хроник XVI века рассказывается, как обитатели прибрежных долин плавают в лодках за гуано на острова и какому божеству они при этом полагают нужным поклоняться.
Что касается обработки минерального сырья, то и в этой области основные открытия уже были сделаны к первым векам нашей эры. Керамика начала I тыс. н. э. по твердости и тонкости черепка, равномерности обжига не уступает лучшей продукции древневосточных гончаров. Правда, обжигалась она не в горнах, а на открытом воздухе, точнее, под грудой топлива, уложенного особым образом. Лепились сосуды не на круге, а в формах или на специальной болванке. Подобные способы обжига и лепки уступают в эффективности евразийским, но эти различия не слишком существенны. Аналогичными методами пользовались в свое время и некоторые древневосточные ремесленники. На северном побережье Перу традиционные индейские способы производства глиняной посуды сохраняются до сих пор среди испаноязычных креолов, успешно конкурируя с европейскими.
