Сама идея массового производства стандартных, сделанных в специальных формах глиняных изделий, возможно, проникла в Перу через Эквадор из Мезоамерики. Если это так, то перед нами единственное заметное технологическое нововведение, освоенное древними обитателями Центральных Анд в результате внешних контактов. Во всяком случае в Мексике прямоугольный стандартный кирпич-сырец впервые появляется еще в третьей четверти I тыс. до н. э. На северном побережье Перу лепку в формах начинают применять с рубежа нашей эры для изготовления как кирпичей, так и сосудов и немногочисленных здесь статуэток. В I тыс. н. э. прямоугольный кирпич, сменивший менее удобные конические адобы, распространяется по побережью на юг.
Массивные бронзовые орудия с северного и центрального побережья Перу, найденные в погребениях инкского и позднего прединкского времени. По А. Бесслеру.
С точки зрения истории техники довольно любопытно, что колесо и вообще идея вращения были в принципе американским индейцам знакомы. Хорошо известны, например, «игрушки» (на самом деле, вероятно, культовые предметы) в виде фигурок животных на колесиках, происходящие из древних захоронений на западе Мексики. В Андах в середине I тысячелетия н. э. создатели культуры рекуай в горах северного Перу изготовляли парадные сосуды на гончарном круге достаточно быстрого вращения. Тем не менее подобные изобретения не получали распространения и снова забывались. Освоившим к I тысячелетию н. э. уже довольно сложную технологию ремесленникам было, по-видимому, непросто перейти к совершенно другим приемам обработки материала или к созданию изделии абсолютно нового класса. Быть может, если бы в Новом Свете имелись домашние животные, пригодные для того, чтобы тянуть упряжку, полноценная колесная повозка была бы индейцами в конце концов создана и широко внедрена в хозяйство. Однако лошадей до появления европейцев в Новом Свете, как известно, не было (точнее, местная американская лошадь вымерла около 10 тысяч лет назад), достаточно же слабосильную ламу в Перу было целесообразнее использовать в качестве вьючного, а не тяглового животного, особенно на горных дорогах. В Мексике же, обитателям которой даже ручная тележка могла бы изрядно пригодиться, не существовало развитой металлургии, а следовательно, нельзя было изготовить втулки для колес.
Выплавку меди из окислов первыми в западном полушарии открыли не позже середины II тыс. до н. э. индейцы горной Боливии или севера Чили. (Ancient South Americans, 1983. P. 246; Social and economic organization in the Prehispanic Andes, 1984. P. 146-148.) Тогда же здесь появилось и золото. Тысячелетием позже металлургия стала известна на севере Перу. Сосуды и украшения из золота и серебра, найденные в датируемых серединой I тыс. до н. э. погребениях северного побережья, свидетельствуют о превосходном владении мастеров техникой обработки драгоценных металлов.
Последний заметный сдвиг в совершенствовании технологии приходится в древнем Перу на конец I тыс. н. э. Он ознаменован прежде всего прогрессом металлургии. На северном побережье осваивают выплавку меди из серосодержащих руд, что позволяет отныне неограниченно расширять производство этого металла (Andean ecology and civilization, 1985. P. 368.). Бронза (мышьяковистая на побережье и оловянистая в горах) используется теперь для изготовления любых орудий. Сплав меди с оловом был, по-видимому, уже хорошо знаком создателям культуры тиауанако, но когда он появился впервые, пока не вполне ясно. Железа обитатели Нового Света в доколумбовый период своей истории не умели, как известно, ни добывать, ни обрабатывать.
С IX-X веков н. э. на побережье Перу начинается прокладка более крупных, чем ранее, магистральных каналов, соединивших оросительные системы отдельных долин.
Центральные Анды в сравнении c Мезоамерикой
Достижения древних перуанцев в области сельского хозяйства и ремесла по достоинству оцениваются лишь на фоне того, что происходило в других областях Нового Света. Народы Центральных Анд не только обогнали в развитии племена востока Южной Америки, но и имели важные преимущества по сравнению с индейцами Мексики-Гватемалы. Большим тормозом в развитии Мезоамерики стало отсутствие надежных источников белковой пищи. Даже если бы ацтеки и майя путем селекции вывели сорта кукурузы, вдвое урожайнее тех, которые они выращивали в XVI веке, им вряд ли бы удалось добиться пропорционального роста населения, оставаясь зависимыми от результатов охоты на кроликов и оленей. Употребление в пищу богатых белком водорослей или птицеводство не могли решительно поправить дело. Высказанная в последние годы гипотеза объясняет гибель городов майя в конце I тыс. н. э. прежде всего хроническим дефицитом белкового питания в условиях перенаселенности. (Santley et al., 1986.)
В древнем Перу проблема сбалансированного питания не стояла. К приходу испанцев как скотоводство, так и морское рыболовство процветали, вполне обеспечивая полноценными белками те восемь-девять миллионов человек, которые, по достаточно осторожным оценкам, жили в пределах инкской империи (Smith, 1970. P. 460.).
Что касается развития ремесла, то в этой области Мезоамерика не уступала, на первый взгляд, Андам. Те, кто видел фотографии ольмекских статуэток из нефрита, золотых украшений миштеков, фантастических фигурных кремней майя или ацтекского черепа из горного хрусталя, по праву восхищаются этими произведениями искусства. Однако нас в данном случае интересуют не уникальные достижения, а массовое производство. И здесь при сравнении доиспанских культур Мексики и Перу нам придется сопоставлять каменный век с бронзовым. Обитателей Мезоамерики эквадорские торговцы познакомили с обработкой меди, золота и серебра лишь в IX веке н. э., а в повседневной жизни металл в Гватемале и Мексике оставался редок до самой конкисты. По-видимому, применение медных и бронзовых орудий в сельском хозяйстве Мезоамерики не было особенно выгодно, а лишь оно одно могло дать резкий толчок развитию новой отрасли ремесла.
В Перу же, по крайней мере на побережье, бронзовые землеобрабатывающие орудия к началу нашего тысячелетия получили значительное распространение, о чем свидетельствует большое количество дошедших до нас экземпляров.
Хранение продуктов и пути сообщения
Обладание богатыми источниками энергии приносит мало пользы, если ресурсы расходуются неэкономно Недостаточно произвести ценности - их надо сохранить и доставить до потребителя. В Центральных Андах, как и повсюду, имело огромное значение умение заготовить продукты впрок и перевезти их на значительные расстояния. Для зернобобовых культур проблема хранения урожая решалась просто, особенно в условиях сухого климата перуанского побережья. Так, исследованное Д. Бонавия хранилище кукурузы в пустынной местности Лос-Гавиланес в долине Уармей к северу от Лимы состояло из обычных ям, засыпанных сверху песком. Его общая вместимость при этом оценивается в пределах 450-700 тонн кукурузы. (Bonavia, 1982. P. 67.) Результаты радиоуглеродных анализов и отсутствие керамики позволяют датировать хранилище временем не позднее рубежа III и II тыс. до н. э. Правда, сами початки подозрительно велики и выглядели бы естественнее в слоях начала I тыс. до н. э.
Известные перуанцам тропические клубнеплоды хранению не подлежат, но из картофеля путем вымачивания и вымораживания приготовляли сухой крахмал (чуньо). Заготавливали впрок и мясо, называвшееся в сушеном виде чарки.
Продукты перевозили на ламах. Уже в Лос-Гавиланес обнаружен помет этих животных. Очевидно, что без помощи вьючных лам доставить урожай в отдаленное от полей хранилище было бы затруднительно. Постепенно объем перевозок увеличивался. Маленькое, но ценное за отсутствием письменных свидетельств указание на прогресс скотоводства дают древние изображения. Судя по ним, с III-IV веков н. э. погонщики лам стали пользоваться довольно сложной упряжью, тогда как раньше уздечку протягивали сквозь ухо животного. Большие коррали для лам, скорее всего караванные терминалы, выявлены при раскопках городищ позднего этапа культуры мочика на северном побережье. По-видимому, не позже середины I тыс. н. э. в Андах сложилась сеть магистральных путей, по которым перегоняли караваны из многих сотен лам-самцов.
Морские пути сообщения не имели в Центральных Андах того же значения, что караванные тропы, однако с их помощью поддерживались немаловажные контакты с Эквадором. Косвенные указания на прогресс мореплавания относятся к последней четверти I тыс. н. э. Похоже, что именно теперь перуанцы знакомятся с бальсовыми плотами, о которых многие, конечно, наслышаны благодаря Туру Хейердалу и его плаванию на «Кон-Тики». Правда, остатков самих плотов или их изображений обнаружить не удалось, но в одном из храмов северного побережья Перу найдены основания бальсовых колонн, которые не могли быть доставлены из Эквадора иначе как морем (Shimada, 1981. P. 43.). К концу I тыс. н. э. складывается та система эквадоро-перуанских культурно-экономических связей, которая в XVI веке поддерживалась торговцами, плававшими под парусом на плотах. В далекие путешествия по океанским просторам индейцы, однако, не решались пускаться. Даже найденная на Галапагосах якобы древнеперуанская керамика признана специалистами относящейся к колониальному времени. Доказательства же плаваний индейцев к острову Пасхи, по мнению большинства исследователей, и вовсе неубедительны.
