Сталин тоже собирался покинуть Москву, но потом передумал. Об этом решении руководителя партии и государства заявил по московскому радио Александр Щербаков, человек с невозмутимым лицом Будды, с толстыми очками в роговой оправе, сидевшими на маленькой вздернутой кнопочке носа, всегда одетый в простой костюм цвета хаки с единственным украшением – орденом Ленина.
19 октября было объявлено о введении в Москве осадного положения. Несколько полков НКВД по приказу Берии вошли в город, чтобы восстановить порядок. Распространителей «панических слухов», мародеров и даже просто пьяных расстреливали на месте. Но в широких массах только одно событие могло бы со всей очевидностью ответить на вопрос, будет или нет спасена Москва? Общественное мнение интересовало, состоится ли 7 ноября – в очередную годовщину Октябрьской революции – военный парад на Красной Площади? Похоже, москвичи решили этот вопрос для себя не дожидаясь, пока выступят руководители государства. В отличие от отчаянно оборонявшегося пять лет назад Мадрида настроение масс внезапно изменилось от состояния, близкого к панике, до спокойной и трагичной уверенности в необходимости защищаться до конца.
Сталин со своим сверхъестественным чутьем скоро и сам осознал всю символическую значимость парада на Красной Площади, пусть даже гроб с телом Ленина уже был вывезен оттуда в более безопасное место. Правда, Молотов и Берия сочли идею проведения парада безумной, поскольку авиация Люфтваффе господствовала в небе и с легкостью сорвала бы проведение праздника, но Сталин приказал по такому случаю сосредоточить все имевшиеся в наличии силы ПВО и зенитные батареи на Московском направлении. Этот хитроумный старый мастер политических спектаклей решил воспроизвести в Москве один из самых драматических актов мадридской трагедии, когда 9 ноября 1936 года бойцы первой интернациональной бригады прошли маршем по Гран-Виа под приветственные крики населения города и на западной окраине Мадрида вступили в бой с мятежниками из Африканского корпуса генерала Франко. В Москве, решил Сталин, подкрепления для армий Жукова пройдут парадом у стен Мавзолея и прямо оттуда направятся на линию фронта, сражаться с захватчиками. Он прекрасно представлял себе, какой эффект произведут документальные съемки и фотографии этого события, когда их покажут во всем мире. И еще, теперь Сталин знал правильный ответ на все речи Гитлера.
«Если немцы хотят войны на уничтожение, – грозно заявил он накануне праздничного парада, – они ее получат!»
* * *
Для вермахта наступили дни тяжелой борьбы с русским климатом. Плохая видимость мешала действиям «летающей артиллерии» Люфтваффе. Армии фельдмаршала фон Бока, остановившиеся в конце октября, чтобы пополниться боеприпасами и людьми, теперь отчаянно спешили, стремясь завершить кампанию до наступления настоящей зимы.
Во второй половине октября ожесточенные бои не стихали ни на минуту. У обеих противоборствующих сторон в полках осталось всего по нескольку десятков человек от прежнего количества. Гудериан, столкнувшись с упорным сопротивлением защитников Тулы, решил обойти ее с востока и двигаться дальше. На левом фланге наступления танки Гота прорвались к каналу Москва – Волга, а с одного из пунктов на севере от Москвы немецкие солдаты уже смогли разглядеть в бинокли вспышки залпов зенитных орудий, установленных вокруг Кремля. В этот момент Жуков приказал Рокоссовскому удерживать силами его обескровленной 16-й армии линию фронта у деревни Крюково. «Дальше отступать некуда, ни шагу назад!» – приказал Жуков, и Рокоссовский понимал, что это значит.
Сопротивление русских оказалось настолько сильным, что поредевшие немецкие дивизии сначала резко снизили темпы наступления, а затем и вовсе остановились. В конце ноября фельдмаршал фон Клюге предпринял последнее отчаянное усилие и направил крупные силы прямо вдоль главной дороги на Москву, по Минскому шоссе, где когда-то прошли наполеоновские войска. Немцы прорвали здесь оборону, но поразительно хладнокровно и самоотверженно сражавшиеся полки Красной Армии в конце концов и тут остановили их.
И Клюге, и Гудериан после этого приняли решение на свой страх и риск отвести назад свои части, сильнее других вклинившиеся в расположение русских. Гудериан сделал своим штабом дом-музей Л. Н. Толстого в Ясной Поляне, неподалеку от которого находилась заснеженная могила писателя. Оба немецких командующих с тревогой думали о том, что случится дальше на центральном направлении. Крылья германского наступления, глубоко охватившие Москву с флангов, на самом деле были чрезвычайно уязвимыми, но отчаяние, с которым сражался противник, а также немногочисленность советских войск убеждали немцев в том, что русские тоже выдохлись. Поэтому немецким генералам казалось: еще немного – и все будет кончено. Они и представить себе не могли, что под Москвой, на некотором удалении от фронта, советское командование сосредоточило несколько свежих армий.
Зима обрушилась со всей силой, со снегопадами, жестокими ветрами и температурой до минус 20 градусов.
Двигатели германских танков замерзли. На линия фронта смертельно уставшие немцы копали блиндажи, чтобы укрыться от мороза и от вражеских снарядов. Однако земля превратилась в камень, и им, перед тем как копать, приходилось разводить большие костры. Штабы и тыловые подразделения находились в несколько лучшем положении, так как могли расположиться в домах сельских жителей, выгнав предварительно хозяев на улицу.
Отказ Гитлера даже разговаривать о возможности ведения зимней кампании означал для его солдат жестокие страдания. «Многие солдаты ходят, замотав ноги бумагой, к тому же ощущается страшная нехватка перчаток», – писал командир одного танкового корпуса генералу Паулюсу. Если не считать касок, больше похожих на ведерки для угля, теперь люди в немецких окопах меньше всего напоминали солдат вермахта. Их удобные, с металлическими подковами ботинки попросту приходили в негодность от морозов, и немцы отбирали теплую одежду и обувь у военнопленных и гражданских лиц.
В ходе операции «Тайфун» Красная Армия понесла тяжелые потери, но вермахту, с его более ограниченными людскими ресурсами, эта операция стоила значительно дороже, поскольку из строя выбыли самые подготовленные солдаты и офицеры. «Это уже не наша дивизия, – писал капеллан 18-й танковой дивизии в своем дневнике, – вокруг меня новые лица. Когда спрашиваешь о ком-нибудь, в ответ слышишь одно: погиб или ранен».
Фельдмаршалу фон Боку пришлось признать, что к началу декабря не осталось никаких надежд на достижение «стратегического успеха». Его армии смертельно устали, были обескровлены, а случаи обморожений стремительно обгоняли число раненых, только до Рождества обморозилось более 100 000 человек. Оставалось надеяться только на то, что Красная Армия тоже не сможет вести активных действий, но и эта надежда внезапно исчезла, как раз в тот момент, когда температура резко упала до минус 25 градусов.
По приказу Ставки в советском тылу тайно сосредотачивались специально для контрнаступления свежие сибирские дивизии, в составе которых имелись даже лыжные батальона. На аэродромах к востоку от Москвы разместились новые самолеты и эскадрильи, переброшенные с Дальнего Востока. На рубежи атаки уже были стянуты около 1 700 танков, в основном высокоманевренных Т-34, широкие гусеницы которых были значительно лучше, чем у немецких танков, приспособлены для передвижения по снегу и льду. Большинство красноармейцев, хотя, конечно, далеко не все, были экипированы для ведения войны зимой и имели меховые тулупы и белые камуфляжные маскхалаты, их головы согревали теплые ушанки, а валенки надежно защищали ноги от обморожений. Кроме того, горючее и смазка для орудий и механизмов не замерзали даже при очень низких температурах.
5 декабря войска Калининского фронта под командованием генерала Конева атаковали внешний край северного выступа германских войск. Залпы «катюш», которым солдаты вермахта дали название «Сталинские органы», возвестили о начале решительного контрнаступления. А уже на следующее утро против внутреннего рубежа обороны немцев Жуков бросил в бой 1-ю Ударную армию, 16-ю армию Рокоссовского и еще две других. К югу от Москвы фланги Гудериана тоже были атакованы с разных направлений. Через три дня боев его растянутые линии коммуникаций оказались под угрозой. В то же самое время советские войска начали атаки против соединений 4-й армии фельдмаршала Клюге, не давая ему возможности перегруппироваться и перебросить часть войск на участки, оказавшиеся под угрозой.
Впервые с начала войны в декабре месяце Красная Армия добилась господства в воздухе. Авиационные соединения, размещенные на подготовленных стационарных аэродромах за Москвой, могли не опасаться морозов, в то время как поредевшие эскадрильи Люфтваффе базировались на полевых аэродромах и техники всякий раз перед вылетом вынуждены были прогревать авиационные моторы, разводя под ними костры. Несомненно, русские испытывали острое чувство удовлетворения, наблюдая столь резкий поворот колеса фортуны. Они прекрасно понимали, что для ослабленных полуобмороженных немецких солдат отступление через заснеженные замерзшие равнины будет смерти подобно.
