интенсивно развиваться в конце XX в. при активном участии репатриантов из бывшего Советского Союза, сделавшись значительным источником валютных поступлений для страны. Так, израильская фирма “Амдокс”, с филиалами по всему миру, производила программное обеспечение для выписки телефонных счетов, которым пользовались многие телефонные компании Европы и Америки (включая Большой Нью-Йорк). В целом Израиль занимал третье место в мире по количеству высокотехнологичных компаний, включенных в список НАСДАК, уступая только США и Канаде.
“Конституционная” либерализация
В начале XXI столетия Израиль мог, во всяком случае, не без гордости заявить, что на всем протяжении своего почти шестидесятилетнего существования, при всех недостатках политической системы, никогда не знал ничего похожего на военные перевороты, столь часто потрясавшие течение жизни молодых государств. Правда, нельзя не отметить, что старшие офицеры Армии обороны Израиля после выхода в отставку нередко занимали высокие политические посты в стране (Гл. XXIV. Переоценка военной стратегии). За период 1949–1994 гг. в стране генеральские погоны носили около 250 человек, и более трети из них занялись впоследствии политикой либо заняли значительные должности в правительственных учреждениях или в контролируемых Гистадрутом компаниях. Такая ситуация стала особенно распространенной после Шестидневной войны, когда они избирались в кнесет или получали высокие посты, буквально едва успев снять свои мундиры. Так, Эзер Вейцман, уйдя в отставку с поста командующего ВВС Израиля, практически тут же, в 1969 г., занял министерское кресло — равно как и Хаим Бар-Лев в 1972 г. Ранее Моше Даян занимал посты министра сельского хозяйства и затем министра обороны. В 1974 г. Ицхак Рабин стал премьер-министром, а Игаль Алон — заместителем премьер-министра и министром иностранных дел.
С конца 1980-х гг. эта тенденция получила развитие и даже усилилась. Отставные генералы Рафаэль Эйтан и Рехавам Зеэви возглавили свои партийные фракции в кнесете, а впоследствии занимали министерские посты в коалиционных правительствах. В 1992 г. Рабин вновь стал премьер-министром. В 1999 г. Израильская партия труда выдвинула в качестве кандидата на пост премьер-министра бывшего начальника Генерального штаба и министра обороны Эгуда Барака, а в 2003 г. на пост лидера партии и также кандидата на пост премьер-министра был выдвинут еще один отставной генерал, Амрам Мицна. Но, пожалуй, самым памятным политическим маневром можно назвать выход Ариэля Шарона из политического карантина в 1984 г., куда его за год до этого отправил отчет Комиссии Кагана (Гл. XXX. Сабра и Шатила); после своего возвращения Шарон, занимая один важный правительственный пост за другим, стал в конечном итоге премьер-министром.
Практика приглашения на политические посты конкурирующих между собой армейских “звезд”, судя по всему, останется неизменной до тех пор, пока общество, раздираемое на части религиозными или территориальными спорами, будет — десятилетие за десятилетием — цепляться за порочную практику выборов по партийным спискам. Ни разу за все время существования Государства Израиль в кнесете не заседали представители менее чем десяти партий, и ни разу ни одна из партий не получала на выборах абсолютного большинства. Такая система, как уже отмечалось, уходит корнями в практику, сложившуюся в сионистских организациях до 1948 г., когда принцип пропорционального представительства давал возможность каждой из сионистских групп принимать непосредственное участие в борьбе за создание еврейского государства. И даже если та или иная партия и набирала не так много голосов, все же эти голоса не оставались полностью не учтенными, как это свойственно системам выборов по одномандатным округам.
Но тем не менее граждане Государства Израиль начиная с 1948 г. и особенно после 1967 г. не столько выбирали руководителей страны, сколько санкционировали проведение основанной на запутанных правилах скачки с препятствиями, именуемой коалиционными переговорами. Ни один из избирателей не имел представления о том, за кого он отдавал свой голос, — и выяснялось это даже не после выборов, а в процессе следующих за выборами переговоров, в ходе которых заключались политические сделки, с годами становившиеся все более корыстными и циничными. Если учесть, что и некоторые политические партии также создавались в результате коалиционных переговоров, то израильские властные структуры очень скоро превратились во вселяющее ужас хитросплетение политических интриг. Не зря политолог Дуглас Рей, анализируя в своей работе электоральные системы двадцати демократических стран Запада, определил Израиль как страну, где в максимальной степени нарушен нормальный ход политического процесса. Откровенный шантаж малых партий все в большей степени дезорганизовывал нормальную работу правительственных структур, поскольку кабинет министров был вынужден, принимая важные решения, в первую очередь думать о сохранении коалиционного равновесия. Таким образом, сам по себе процесс принятия решений имел как бы встроенный механизм торможения, вынуждавший политиков избегать любых шагов, связанных с риском. В период после Шестидневной войны к числу основных рисков относились готовность пойти на территориальный компромисс в Палестине, а также покушение на права ортодоксов, отказывающихся проходить воинскую службу и желающих получать щедрое государственное финансирование системы религиозного образования (Гл. XL. Культуркампф: расширение масштабов явления).
К началу 1990-х гг. критическое отношение к национальному политическому параличу, высказываемое как общественностью, так и средствами массовой информации, сделалось столь явно выраженным, что игнорировать его уже не могла ни одна из двух основных политических партий Израиля. В марте 1992 г. как Израильская партия труда, имевшая тогда большинство в кнесете, так и Ликуд проголосовали за внесение изменений в национальную избирательную систему. Голосование по партийным спискам сохранялось, но одновременно с этим должны были проходить и прямые выборы премьер-министра. Это нововведение было реализовано в ходе выборов в кнесет 15-го созыва (1996 г.); благодаря новой системе политическая жизнь Израиля, как предполагалось, обретала стабильность, подобно французской Пятой республике [135]. Однако в Израиле этим предположениям не суждено было сбыться. Голосование с одновременным использованием двух бюллетеней в действительности лишь ослабило возможности премьер-министра проводить законодательные инициативы в кнесете, поскольку оно привело к возникновению еще более топкой трясины конфликтующих партий и фракций, пекущихся исключительно о своих узких интересах (Гл. XXXV. Процесс “Анти-Осло”). Наконец, в марте 2001 г., кнесет принял закон, отменивший это неудавшееся нововведение.
Более многообещающими, по сравнению с внесением вышеназванных перемен в закон о выборах и их последующей отменой, выглядели две другие правительственные инициативы, конца 1980-х и начала 1990-х гг., связанные со сферой юриспруденции. В рамках первой инициативы Верховный суд под председательством Агарона Барака постановил, что 11 “основных законов”, в разное время принятых кнесетом, с момента решения Суда должны рассматриваться в качестве “конституции” страны. Вторая — и связанная с первой — инициатива была еще более значимой. В первые годы после своего создания Верховный суд Израиля функционировал в основном аналогично Высшему апелляционному суду Великобритании, палате лордов. Влияние, оказываемое им на политику правительства, было весьма незначительным, поскольку он подчинялся кнесету во всем,
