Крайне негативное отношение к этой цели выразилось на многих страницах сочинения Р. Такера. Он прямо-таки скорбит по отходящей в прошлое революционной - "денационализированной" - России, - невзирая даже на созданный именно ею Коминтерн, который вел "подрывную" работу против стран Запада... Большевики в глазах Такера (как, впрочем, и в глазах безусловно преобладающей части западных идеологов) "лучше" - или, по крайней мере, представляют собой меньшее зло, - нежели сторонники "могучего русского государства".
Нельзя не сказать, что формула Р. Такера "великое и могучее русское государство" едва ли соответствует реальному положению дела. Один из наиболее значительных или, пожалуй, даже наиболее значительный нынешний исследователь истории СССР того времени, М. М. Горинов (о его трудах еще будет речь), писал в 1996 году, что совершавшийся во второй половине 1930-х процесс восстановления в стране "нормальной" государственности "практически не коснулся двух фундаментальных пороков государственного устройства, доставшихся в наследство от 20-х годов: отсутствия механизма воспроизводства имперской элиты и национально-территориального федерализма (СССР был федерацией не территорий, как всюду в мире, а наций, при ущемленном положении русских)"414.
Тем не менее определенная устремленность к восстановлению "великого и могучего советского русского государства", о которой говорит Р. Такер, имела место, что вызывало резкое или даже яростное возражение у людей, проникнутых революционным большевизмом.
Так, например, влиятельная партийно-литературная деятельница А. А. Берзинь (1897-1961), которая, в частности, в 1923-1925 годах активно стремилась "воспитать" в большевистском духе самого Сергея Есенина, гневно говорила в 1938 году: "В свое время в Гражданскую войну я была на фронте и воевала не хуже других. Но теперь мне воевать не за что. За существующий режим я воевать не буду... В правительство подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь - "мы русский народ". Все это пахнет черносотенством и Пуришкевичем"415.
Эти "обличения" Анны Абрамовны были опубликованы только в 1992 году, через два года после того, как Р. Такер закончил свою цитируемую книгу; если бы они были известны раньше, он бы, вполне возможно, с полным сочувствием процитировал бы их. В его книге утверждается, например, что Сталин-де изначально исповедовал "великорусский национализм", и сия его приверженность "сочеталась с антисемитизмом. Это проявилось, например, в его резко отрицательном отношении к женитьбе сына Якова в 1936 году (на самом деле - в 1935-м. - В.К.) на еврейке" (с. 446).
"Факт", конечно, не очень "исторический", но поскольку дело идет о правителе страны, стоит остановиться на этом семейном конфликте, дабы понять, "как пишется история" вроде бы солидными авторами типа Такера...
Р. Такер, говоря об "отрицательном отношении" Сталина, сослался на сочинение дочери Сталина, Светланы Иосифовны, которая писала о старшем сыне генсека: "Яша всегда чувствовал себя возле отца каким-то пасынком... Первый брак принес ему трагедию. Отец не желал слышать о браке, не хотел ему помогать и вообще вел себя как самодур. Яша стрелялся у нас в кухне... Пуля прошла навылет, но он долго болел. Отец стал относиться к нему за это еще хуже..." Затем Яков Иосифович "женился на очень хорошенькой женщине, оставленной ее мужем. Юля была еврейкой, и это опять вызвало недовольство отца"416
Из рассказа Светланы Иосифовны ясно, что "недовольство" Сталина первым браком Якова Иосифовича явно было более резким, нежели вторым (ведь дело дошло до попытки самоубийства!). Но первая жена Якова Иосифовича была дочерью православного священника, а не, скажем, раввина. Брак этот, после смерти (младенческой) ребенка, распался. Вскоре Яков Иосифович женился еще раз, но и второй брак, несмотря на родившегося (и живущего по сей день) сына, Евгения Яковлевича Джугашвили, также оказался кратковременным.
Третья женитьба Якова Иосифовича явно не могла порадовать какого-либо отца-большевика - будь он даже самым беззаветным юдофилом. Юлия-Юдифь выросла в семье одесского купца второй гильдии Исаака Мельцера, который после революции намеревался эмигрировать во Францию, приготовив для этой цели башмаки, в подметках которых были спрятаны ценные бумаги. Однако его арестовала ЧК... Не желая вести после исчезновения богатого отца скудную жизнь, Юлия-Юдифь вышла замуж за приятеля своего отца - владельца обувной фабрики (на дворе еще был НЭП). Однако вскоре она бежала от мужа и стала танцовщицей в бродячей труппе. На сцене ее заметил сотрудник ОГПУ О. П. Бесараб и уговорил выйти за него. Бесараб служил при С. Ф. Реденсе, состоявшем в браке с родной сестрой жены Сталина; благодаря этому Юлия Исааковна познакомилась с Яковом Иосифовичем и в конце концов бежала от своего нового супруга (а не была "оставлена" им) к сыну Сталина - который, кстати сказать, был моложе ее.
Обо всем этом подробно повествуется в мемуарном сочинении дочери Якова Иосифовича и Юлии Исааковны - кандидата филологических наук Галины Яковлевны Джугашвили. Вполне понятно, что Сталин не мог быть в восторге от новой жены сына, к какой бы национальности она ни принадлежала. Но из вышеизложенного явствует, что Юлия Исааковна обладала незаурядным обаянием. И о состоявшейся в конце концов встрече своей матери с вождем дочь Юлии Исааковны рассказала следующее: "Она не сомневалась, что "старику" понравится... Ма оказалась права. Все прошло отлично. "Старик" без конца шутил, кормил Ма с вилки и первый тост поднял в ее честь. Вскоре "молодые" получили уютную двухкомнатную квартирку недалеко от Садового кольца... Когда же наметилось мое появление, переехали снова, и на сей раз уже в огромную четырехкомнатную квартиру на улице Грановского"417 (в "правительственном" доме).
Кстати сказать, Светлана Иосифовна, противореча своему же собственному утверждению о том, что бракосочетание Якова Иосифовича с Юлией Мельцер "вызвало недовольство отца", сообщает в той же своей книге, что "Яша" жил с новой женой и на "спецдаче" в подмосковном Зубалове, где регулярно бывал Сталин (цит. соч., с. 140).
Впрочем, о рассуждениях Светланы Иосифовны об "антисемитизме" Сталина речь пойдет далее, в главе, посвященной периоду конца 1940-х-начала 1950-х годов. Здесь достаточно будет сказать, что она, вероятнее всего, домыслила причину "недовольства" Сталина браком Якова Иосифовича, как говорится, задним числом, под воздействием внушаемых ее знакомыми конца 1950-х-1960-х годов представлений о сталинском "антисемитизме". Ибо в свое время, 4 декабря 1935 года, тесно общавшаяся тогда со Сталиным М. А. Сванидзе записала в своем дневнике: "И(осиф)... уже знает о женитьбе Яши (на Ю. И. Мельцер. - В.К.) и относится лояльно-иронически"418 (а не враждебно). Притом надо знать, что М. А. Сванидзе - жена родного брата первой жены Сталина (матери Якова Иосифовича) - еврейка (урожденная Корона).
