чердак куницами и лисицами печерскими и сибирскими, ушистыми, пушистыми". Эти описания сильно напоминают восточные формы, азиатский вкус, азиатские описания. Так, в одном месте Гаривансы есть рассказ о морском празднике, данном Крит ною всем его жёнам и двору, и при этом сказано: "Все они носились по волнам на лодках, сделанных из лёгкого дерева и изображавших, одни — цаплей, павлинов и слонов, другие — рыб и морских чудовищ, наконец — всякого рода фигуры. Под вечер все сели на корабли, великолепно изукрашенные. На этих кораблях были представлены, искусством Висвакармана (индийского Вулкана, бога технических искусств), четвероугольные площадки, округлённые портики, террасы. Удивлённый глаз принял бы их за Келазу, Мандару или Меру (жилища богов) потому что тут во множестве находились деревья, дикие звери, птицы там видны были аркады, украшенные камнем лапис-лазули, длинные нити драгоценных камней из сапфира, кристалла, изумруда и золота На иных красовались также цапли, попугаи, слоны". Здесь мы видим во-первых, что восточным судам придавались формы разных животных, птиц, рыб и чудовищ. Это объясняет нам название "Сокол-корабль" и выражения: "нос-корма по-туриному, бока взведены по-звериному". Во-вторых, мы видим, что на этих судах воздвигались здания или беседки и их тут бывало иногда по нескольку; в песне о Соловье Будимировиче говорится, что на Соколе-корабле стоял "зелен чердак мурамленый (или: беседка — рыбий зуб)", а в конце той же былины рассказывается, что Соловей поставил на корабль все три свои терема златоверхие, а эти терема были с нарядными сенями и так велики, что в одном из них уместилась вся дружина Соловьёва, считавшая казну его. Далее: индийские суда богато разукрашены искусством бога ремёсел; тут представлены всякие архитектурные орнаменты, деревья птицы, звери, нити или гирлянды из драгоценных камней. То же самое мы находим и на Соколе-корабле: он украшен изображениями зверей, драгоценных камней и орнаментов (ножи, копья). Только всё это превратилось уже у нас из изображений, барельефов в подлинные пред меты. Мы принуждены сравнивать корабли наших былин пока только с кораблями брахманской эпохи, но, без сомнения, если когда-нибудь найдутся подобные же описания буддийской эпохи, то они ещё больше будут иметь сходства с описаниями русских былин, чем брахманские. Итак, азиатские эпические приёмы состоят в том, чтоб дворцы, палаты, корабли были украшены изображениями зверей, животных, птиц, рыб и т. д., которые так живо сделаны, что как будто от всякого движения воздуха приходят в движение. Эти описания, перейдя к нам через множество посредствующих ступеней, превратились у нас уже в описания подлинных, действительных животных и предметов. Впрочем, то обстоятельство, что приведённые нами выражения о присутствии разных животных и зверей на потолке и окнах терема, на разных местах корабля всего скорее должно принимать за выражения эпические, под которыми нельзя искать предметов действительных, подтверждается тем ещё, что точь-в-точь подобные же выражения употреблены там, где ещё меньше, чем на потолке и на стенах корабля, можно ожидать диких зверей, животных и птиц. При описании царевны Авдотьи Черниговны говорится: "на головке у Авдотьи — белы лебеди, на левом плече у ней — черны соболи, на правом плече сидят ясны соколы, на протестах у Авдотьи сизы голуби, на подножках у Авдотьи — черны вороны".
Наконец, третья примечательная подробность в описаниях былинами теремов и палат, это — освещение их. "На небе солнце, в тереме солнце, на небе месяц, в тереме месяц, на небе звёзды, в тереме звёзды, на небе заря и в тереме заря и вся красота поднебесная". Кажется, трудно предполагать, чтоб тут надо было разуметь присутствие солнца, луны и звёзд в терему: выражение "на небе заря и в тереме заря" довольно ясно указывать на то, что тут речь идёт уже не о небесных светилах — заря не тело небесное, — а просто об утреннем, дневном, вечернем и ночном освещении терема чем-то таким, что там внутри было. Описания индийских поэм брахманского времени дают нам уже некоторое указание на то, что мы тут должны разуметь; так, например, в Рамаяне при описании города Ланки читаем, что в царском дворце стояли "изумрудные и лапис-лазулевые колонны, сияющие как 100 солнцев и 100 лун", а Гариванса рассказывает, что в жилище богов драгоценные камни, золотого цвета, распространяли там свет, подобный солнечному свету. Но в буддийских поэмах и песнях мы находим ещё более близости к нашим былинам, и полное разъяснение их тёмных выражений. Так, например, в "Гессер-Хане" говорится, что кровельные балки палаты этого героя состояли из драгоценных камней, пылавших как огонь; в четырёх углах палаты, вставлены были драгоценные камни, также светившиеся пламенем. В "Дзанглуне" рассказывается, что в палате даже ночью, при запертых дверях было светло как днём: её освещал волшебный камень Чинтамани. Всё это объясняет непонятные слова наших былин: мы должны понимать, что в них сохранилось, в сжатом виде, позднее эхо восточных описаний; мы должны понимать, что в теремах наших былин было светло днём как от солнца, ночью как от месяца и звёзд, утром и вечером как от зари; но при этом (как во многих других случаях в русских былинах) выпущен совершенно вон главный, основной мотив, причина действия. Эта причина действия здесь — волшебные драгоценные камни, размещённые на потолке и по углам палаты.
* * *
Описание пира княжеского очень часто встречается в былинах, Обыкновенно песня начинается таким образом: "У ласкова князя Владимира шёл почестей пир, на князей, на бояр, на русских могучих богатырей, на всю паленицу удалую и на гостей богатых; все на пиру наедалися, все на пиру напивалися, все на пиру порасхвастались, промежду собой похваляются: Алешенька Попович, что бороться горазд, а Добрыня Никитич, что гораздее его, а Дунай сын Иванович, что из лука стрелять; иной хвастается силою, ухваткой богатырскою, иной саблею вострою, иной конём, ещё иной золотом и серебром, скатным жемчугом". И после этого вступления былина принимается за изложение события, составляющего сюжет рассказа: или сам князь выступает вперёд и отправляет которого-нибудь богатыря на подвиг: жену себе добывать, дани выручать, настрелять птиц к княжескому столу и т. д.; или кто-нибудь из присутствующих богатырей сам вызывается на подвиг; или же, наконец, к князю приходит посольство от вражеского царя. И нить события завязывается. На этом пиру богатыри, поляницы, князья и бояре сидят не как попало: у них соблюдается своё местничество, свой этикет. Из них самые важные сидят выше, ближе к князю, менее важные
