принесло евреям Греции только кровавый погром (§ 33). Уцелевшие от резни евреи бежали на остров Корфу. Нетерпимость греков к иноплеменным торговым конкурентам долго держала евреев вдали от Афин и больших городов Греции; они жили преимущественно на Ионийских островах. И только в третьей четверти XIX века еврейское население начало расти, и постепенно к нему стало применяться конституционное начало равенства граждан.
§ 54. Турция, Палестина и темный Восток
Восточный вопрос, стоявший в центре международной политики той эпохи и отмеченный в истории двумя войнами: Крымскою (1854 —1855) и Балканскою (1877—1878), имел важные последствия для евреев Оттоманской империи [61]. Окончательно втянутая в сферу влияния европейских держав, Турция должна была в силу международных договоров гарантировать неприкосновенность прав своих подданных-христиан, а попутно обеспечивалось и равноправие евреев в том объеме, в каком это было возможно в мусульманском государстве. Еврейские политические деятели Запада оказались весьма дальновидными, когда они связали еврейское дело на Востоке с христианским, т. е. с общим вопросом о немусульманах. Объезжавший Турцию по поручению парижского дома Ротшильдов Альберт Кон представил в 1854 г. великому визирю и султану следующую формулу решения еврейского вопроса в Турции: «Все права, привилегии и льготы, которые предоставлены или впредь будут даны всякой группе христиан, распространяются также на евреев». Султан Абдул-Меджид, принявший Альберта Кона в особой аудиенции, охотно согласился на эту формулу. По окончании Крымской войны, в 1856 г., Абдул-Меджид издал фирман («Hatti-humajun»), в котором торжественно подтвердил прежний манифест о неприкосновенности иноверцев (закон 1839 г.), и поручил правительству принять меры к осуществлению всех прав, предоставленных «христианским и прочим немусульманским общинам». Главному раввину турецких евреев в Константинополе были даны такие же права представительства перед Портою, какими пользовался греческий патриарх; еврейские общины получили право, наряду с греческими и армянскими, иметь своих выборных представителей в муниципальных и административных советах различных вилайетов. Все эти права признавались и при султане Абдул-Азисе (1861—1876), а эфемерная конституция, дарованная в 1876 г. Абдул-Гамидом, установила даже равноправие. Равенство перед турецким законом было, конечно, весьма далеко от равенства в европейском смысле, предполагающего и гражданские и политические свободы, которых в старой Турции не было.
Христианские подданные Турции, особенно греки, были крайне недовольны равноправием евреев, своих соперников в торговле и промышленности. И орудием житейской борьбы явилась та изуверская сказка о ритуальных убийствах, которая в 1840 г. создала позорное Дамасское дело. Кровавая тень Дамаска еще бродила по городам Востока, и никакие султанские фирманы не могли ее остановить. Почти ежегодно происходили такие «ритуальные» тревоги то в Смирне, то в Константинополе и других городах, где сталкивались интересы евреев и греков. Обыкновенно тревога начиналась по поводу исчезновения христианина или нахождения трупа и благополучно кончалась, как только обнаруживалась действительная причина несчастия. Но бывали и печальные последствия. В Смирне, где кровавая легенда особенно укоренилась, несколько греков инсценировали в 1872 г. ритуальное убийство: найдя труп утонувшего в море и выброшенного на берег греческого юноши, они искололи череп трупа и затем представили родителям погибшего находку с признаками мнимого еврейского ритуала. Тогда местные греки вооружились кинжалами и пошли в еврейский квартал; остановленные полицией, они прибегли к поджогу, и множество домов сгорело. Погромное движение распространилось и на греческие острова (Хиос и др.), но вмешательство европейских консулов остановило бесчинства и привело к открытию действительных преступников: виновные были приговорены судом к каторжным работам. По настоянию представителя парижского «Альянса» в Константинополе местный греческий патриарх Иоаким II обратился к православным христианам с пастырским посланием о необходимости жить с евреями в мире и не тревожить их по поводу ложных слухов. Это было в марте 1874 г., а в июне ритуальное озорство повторилось в самой столице. На берегу Босфора, близ еврейских домов, был найден труп восьмилетнего греческого мальчика, и это дало повод к гнусным измышлениям против евреев в юдофобской греческой газете «Typos». Несмотря на медицинский осмотр, опровергший эти измышления, банды греков рассыпались по Пере, Галате и другим кварталам и стали бить и грабить евреев. Полиция прекратила буйства, объявив, что за малейшую обиду, причиненную еврею, будет взыскиваться значительный штраф. Виновник агитации, редактор греческой газеты, был предан суду и приговорен к тюремному заключению. Но все это было достигнуто лишь после энергичных представлений великому визирю со стороны столичного главного раввина и парижского «Альянса».
Отсутствие политической свободы возмещалось в Турции свободою общинного самоуправления для немусульман, и, в частности, евреев. Та широкая внутренняя автономия, которою турецкие евреи издавна пользовались, была в эту эпоху упорядочена. По уставу, утвержденному в 1864 г., константинопольский главный раввин («хахам-баши») являлся патриархом еврейского населения Турции и официальным представителем его перед правительством. Он управлял делами общин при помощи двух советов — светского (midjliss gaschmi) и духовного, или раввинского (midjliss ruchani), деливших между собою административные и религиозные функции. Избрание хахама-баши и членов обоих советов производилось «народным собранием» (midjliss umami), состоявшим из нотаблей столицы и провинциальных общин. Подобное устройство имели и большие еврейские общины в провинции (Салоники, Смирна, Адрианополь). При более высоком культурном уровне такая широкая автономная организация могла бы создать в Турции живой национальный центр еврейства, но крайняя культурная отсталость турецких евреев привела к тому, что автономия сделалась орудием не прогресса, а застоя, мертвого консерватизма. Всякие попытки «светского совета» отчасти секуляризировать школу и другие общинные учреждения встречали ожесточенный отпор со стороны сплоченной клерикальной партии и послушной ей массы. Когда еврейский филантроп Авраам Камондо учредил в Константинополе школу, где преподавались, кроме еврейского вероучения, языки французский и турецкий и грамматика древнееврейского языка, фанатики-раввины заставили родителей учащихся, под угрозою отлучения, отобрать своих детей из этой школы «безбожников». Не довольствуясь этим, раввин Акриш лично явился в дом Камондо и произнес над ним страшную формулу отлучения (1852). По приказу хахама-баши Акриша заключили в тюрьму, но толпа, провозгласившая его мучеником и святым, добилась у султана его освобождения. Подобные столкновения происходили и в других общинах, особенно с тех пор, как парижский «Альянс» начал основывать в Турции общеобразовательные школы для еврейских детей. Ортодоксы из ашкеназов яростно боролись против этих школ не только потому, что там преподавание велось на французском языке, но главным образом потому, что там преподавались «богопротивные» светские науки.
Отголоски еврейских движений доносились и в Азиатскую Турцию, но здесь пробуждение от векового сна шло крайне медленно. Бедные, забитые евреи Святой Земли видели осквернение ее святости во всякой попытке устройства школ, где их детей обучали бы полезным знаниям и ремеслам. В благочестивой тетрархии: Иерусалиме,
